Максим Бондарчук - Симулякры доктора Хьюго [СИ]

— И что это?

Он тяжело вздохнул.

— Наши ученые называли это «Z-состоянием». Момент окончательного эмоционального угасания, когда в единой пиковой точке сходятся стресс и покой; противоположности компенсируют друг друга и нейтрализуют, одновременно приводя организм и сознание в такой режим, когда реальность и нереальность для него становятся одинаково неразличимыми. Это настолько сложный процесс, что путь к его реализации лежит через множество побочных эффектов, когда подопытный может свихнуться, потерять сознание, память, чувство реальности, забыть какой сегодня день, год, свое имя, домашний адрес и другие казалось бы привычные вещи. Вероятность всегда была очень высокой и лишь единицы могли без ущерба своему здоровью достичь конечной стадии, увидев то, что сокрыто от простых людей. Результаты всегда повергали нас в шок. Никто не верил, что подобное вообще возможно, но люди, достигшие этой точки, не просто верили в происходящее, они были частью этого происходящего, отчего иногда было трудно вернуть их обратно.

— Это опасно?

— Конечно! Состояние резкого выхода из вторичной реальности была похожа на кессонную болезнь. Только если в этом случае помогает барокамера, то здесь никто толком не понимал как избавить людей от мучений.

Хьюго посмотрел на профессора.

— Это правда? — задал вопрос доктор.

— От нас скрывали многие детали тех экспериментов. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть сказанное офицером.

Наступило неловкое молчание. Несколько секунд все трое сидели молча друг напротив друга, переглядываясь и не зная что сказать.

— Твоя семья погибла и ты пытаешься снова ее увидеть. Ты хочешь сделать то, что когда-то мы провернули в наших лабораториях?

— Да, а вы сами не боитесь последствий?

Он безразлично пожал плечами.

— Мне уже нечего бояться. Что должно было случиться — случилось. Осталось лишь принять неизбежное. В какой-то степени ты похож на меня, тебе не ведом страх, ты уперт как баран, идешь своим путем несмотря ни на что.

Он улыбнулся, покашливая и вздрагивая на инвалидном кресле.

— Я расскажу тебе все, но ты вряд ли будешь доволен. Путь к твоим близким не будет легким, но это уже тебе решать.

— Я готов.

— Было бы странно придя сюда сказать иначе.

И он говорил. Очень долго, разжевывая каждую мелочь в своем рассказе не останавливаясь даже тогда, когда грудь начинала разрываться от напористого сухого кашля. Все вплоть до мельчайших подробностей, описывающих события тех давних лет. Несколько часов монотонной информации о подопытных, смертях, сошедших с ума и постигших той точки, за которой открывался новый мир.

— Да-да-да, я понимаю о чем ты говоришь, — говорил продавец. — Но это очень редкая вещь, сказать честно, я давно сам не слышал, чтобы кто-нибудь умудрился синтезировать эту вещь кустарным способом.

Он закурил и почесал залысину на своей голове. В баре в это время было очень многолюдно. Несколько десятков человек только на танцполе кружились в дурманящем аромате висевшего в воздухе сиреневого пара, приводившего посетителей в состояние близкое к экстазу. Разрешенные только совсем недавно эти химические испарения не вызывали критического привыкания как предыдущие версии этого дурмана, но могли использоваться и в медицинских целях в качестве анестезии. Здесь же царил настоящий мир удовольствия и сексуального наслаждения, когда десятки людей: мужчин и женщин, даже не прикасаясь друг к другу получали такое возбуждение, что многие из них не выдерживая наплывая ощущений падали в обморок прямо на танцполе.

— Это называется «voluptatibus indulgere».

— «Предаваться удовольствиям» — сказал Хью, припоминая свои познания в латыни.

— Неплохо, — удивленно посмотрел на своего клиента продавец. — Давненько не видел никого, кто еще знает латынь.

— Профессия обязывает.

— Ну так что? — он наклонился вперед. — Я могу попытаться, но это будет стоить денег. Не хочу никого обижать, но дело это, как бы это тебе сказать, незаконное. Этот список, — он потеребил пальцами лежавший на барной стойке клочок бумаге, на котором было написано все, что было необходимо Хью, — равносилен расстрельному приговору. За такое можно даже до здания суда не доехать, как тут сразу окажутся бойцы из «Альфы».

— Я прошу невозможного?

— Ну-у-у, — потянул вопросительно продавец — и да, и нет. Кое-что можно добыть без проблем, но вот последние два ингредиента — это что-то из разряда найти девственницу в столичном борделе. Да и странно все это. В бытность, когда государство еще не растоптало наших ребят и химикаты спокойно курсировали по внутренним каналам, у нас работал химик — настоящий самородок. Его выперли из университета, когда тот умудрился прямо во время занятий создать один из сильнейших стимуляторов за последние лет тридцать, потом принять его, словить приход и чуть не подохнуть на руках у преподавателя. Он любил называть себя алхимиком, потому что считал, что процесс создания любого вещества — это магия. Волшебство, которое под силу далеко не всем. И чего греха таить, когда мы подобрали его еле живого возле мусороперерабатывающего завода, многое из того что он делал действительно казалось нам чем-то запредельным. Его руки и мозг, который управлял ими, могли синтезировать все, что угодно. Любой препарат, любые медикаменты, стимуляторы, дурман, блаженство от которого побуждало людей идти на все, чтобы ощутить это наслаждение снова. Он требовал только одного — исходных материалов, но вот когда правительство взялось за нас с полной силой, ребят разбросало по всем уголкам этой страны.

— Ты знаешь, где его найти?

— Конечно. В Витебске на Мазуринском кладбище. Вроде как там его могила.

Хью потянул к себе стакан с выпивкой и проглотил почти все до последней капли.

— Черт, — закашлял доктор.

— Чего ты? — продавец похлопал Хью по плечу. — Все нормально. Посмотри на вещи слегка с другой стороны. Ты же гонишься за иллюзией. Вот к примеру они, — он указал на толпу танцевавших в сиреневом тумане людей. — Они получают здесь все и совершенно законно. Государство не смогло нас раздавить до конца, а все что не можешь победить нужно возглавить. Эта сиреневая дымка, которую мы между собой называем «Кошачьей мятой», есть тому подтверждение. Законное наслаждение, дурман, который не убивает, не травит организм, он лишь погружает тебя в то состояние, когда тебе было хорошо и приятно, когда заботы оставались позади и все самое лучшее наполняло тебя до самых верхов.

Хью обернулся. И правда — они были счастливы. Их лица были освещены настоящей, искренней улыбкой. Такой, которую нельзя было сымитировать или подделать. Они были счастливы и продавец настойчиво предлагал ученому окунуться в этот туман.