Максим Бондарчук - Симулякры доктора Хьюго [СИ]

— Я не понимаю.

— У него рак. Особая форма, вызванная по всей видимости участием последнего в группе добровольцев в южной части африканского континента. Полвека назад там проходили испытания с боевыми отравляющими веществами. Там что-то произошло, эвакуировали в первый день лишь самих ученых, военные остались еще на два дня, после чего забрали и их. Была реабилитация, но всю гадость вытравить не удалось, вот и результат.

— Как вам удалось его убедить?

Иванов холодно улыбнулся.

— Перед смертью все мы так или иначе каемся в чем бы то ни было. Я попросил его убедить открыть нам доступ в лечебницу, но тот сказал, что хочет поговорить обо всем лично и желательно как можно скорее.

Хьюго выпрямился, ожидая, что профессор скажет выходить прямо сейчас.

— Ты правильно думаешь, Хью. Нам нужно встретиться с ним. Может он расскажет чуть больше, чем мы знаем, а в нашем случае это куда лучше, чем ничего.

И они встретились. В небольшом загородном доме вдалеке от проложенных многополосных магистралей и шумных подземных станций, город-спутник развивался далеко от этого места, хотя шум от продолжавшего расти мегаполиса нет-нет да достигали этого спокойного места, все же здесь было тихо как в могильном склепе, отчего иногда тут становилось не по себе.

Хью видел фотографию офицера в небольшом портмоне, которое профессор всегда вощил с собой и где хранил все самое важное и нужное, что могло понадобиться старому и больному человеку в его возрасте. И среди таблеток и пилюлей Хью увидел полного, даже слишком, человека, явно страдавшего к своему возрасту лишним весом. Какого же было его удивление, когда на медицинском кресле в сопровождении медсестры и трубок, тянувшихся от передвижного и закрепленного к инвалидному креслу штатива, яму представился высохший до костей мужичок, давно не напоминавший бравого солдата с идеальной выправкой и прямым холодным взглядом. Он действительно умирал и рак сжирал его изнутри, поглощая живительные силы с невероятной скоростью.

В комнате их оставили одних. Медсестра вышла в соседнее помещение, предварительно дав выпить приготовленное лекарство и унеся с собой использованные микстуры и пластмассовые стаканчики. Несколько раз он пытался начать говорить, потом прерывался на кашель, после чего все начиналось вновь. Его слабость давила его и ценой огромных усилий тому все-таки удалось заговорить.

— Все ни к черту, хорошо хоть так я смогу еще протянуть.

Профессор встал со своего кресла и подошел к больному офицеру, таявшему на глазах, но пытавшемуся держаться как можно уверенней.

— Я знаю кто ты. Знаю кто он. Не надо представляться — это только отнимает время.

Хью наклонился вперед.

— Записывать тоже не нужно. Нам говорили, что память хранит все, просто иногда это лежит так глубоко, что мы не в силах без посторонней помощи вытащить это. Ты запомнишь все, что я скажу. Может завтра и забудешь часть из этого, но поверь, там это останется. — Он подтянул правую руку и указательным пальцем указал на свой высокий лоб.

— Вы участвовали в том эксперименте? — осторожно спросил Хью.

— Тогда он назывался «Монолит». Первые попытки, робкие шаги в неизведанность. Мы были первопроходцами в том мире и что сказать, хех, это было необычайно интересно.

— Неужели все действительно можно материализовать.

— Ого! — он закивал головой. — Не торопи события, мальчик, все по порядку. Но забегая вперед, я скажу, что многое из того, что нам открылось перевернуло с ног на голову предыдущие представления о нашем мире о том, что окружает его со всех сторон. Это может звучат странно, даже кощунственно по отношению к тем знаниям, к тем догмам, фундаментальных законам на которых зиждется наше представление о мире, но все рушится, когда перед глазами восстают из мертвых тех, кто почил давным-давно и уже перестал быть частью нашего мира. Это удивительно! Ты видишь свою мать, отца, неродившихся детей, руками врачей сгинувших в абортарии, потом смотришь им в глаза и не можешь ничего сказать. Это было так ярко, так очевидно, что не было силы, что могла бы опровергнуть все это.

Он снова громок закашлял.

— Среди нас были скептики, они упирались до последнего, пока своими глазами не увидели тех, кто был мертв много лет назад. Когда рука соприкасается с рукой другого, когда ты чувствуешь тепло, дыхание, слышишь неподдельный смех, а вернувшись оттуда еще долгое время не можешь поверить во все это, кажется, что несколько миров соединились в единое целое и ты словно заплутавшая молекула в неведомом организме, ищешь выход из этой ситуации. Люди сходили с ума. Потери были такими, что вскоре от добровольцев не осталось и следа. Журналюги обивали пороги, требовали деталей, кое-какая информация просочилась в СМИ и нам потребовалось засекретить всю информацию. Кто еще мог держать клятву навсегда замолчали, кто потерял рассудок закончил жить в психиатрической лечебнице. Я знаю, что вы наведывались в одну из них. Забудьте! Туда вы не получите доступ, слишком многое может вылиться на свет и тогда объясняться придется тем, кто не любит оправдываться за прошлые прегрешения.

Профессор начал записывать.

— Это все началось с простой гипотезы. Все мы психи в какой-то степени, всем нам свойственно верить в чудеса, в параллельные миры и прочую лабуду, которая никогда не найдет подтверждений. Такой гипотезой была и эта. Профессор знает о чем я говорю. Когда ты ученый, за твоими плечами годы фундаментальных исследований и практических опытов, нести чушь с трибуны Коллегии не мог позволить себе никто, а это и было чушью. Одна лишь огласка, невольное слово в попытке хотя бы попытаться найти истину, которая, как известно, всегда рядом, можно было навлечь на себя порицание, отмыться от которого было бы уже невозможно. Все боялись, боялся и профессор твой, вот только ты почему-то не боишься. Хотя… я знаю в чем сила этой напористости — тебе банально уже нечего терять. Я читал твое досье, у меня есть хорошие друзья, которые подсобили со сбором информации и ты мне сразу напомнил одного из тех, кто работал с нами в то давнее время. Он шел до конца, стремился ко всему, что так или иначе приближало его к разгадке, потом он свихнулся, слетел с катушек как тогда говорили. Он упирался не долго, врачи и медикаменты быстро сделали из него овоща, не способного ни к чему кроме нечленораздельных фраз и слов, сплетавшихся словно в пьяном угаре. Его судьба должна быть тебе предупреждением.

— Я не бояться сюда пришел, — возразил Хью.

— Вижу, — рассмеялся офицер и тут же разразился истошным кашлем. — Ты хочешь узнать как получить то, что удалось нам, я прав?

— Да, хочу.

— Тебе понадобится много сил. Препараты лишь часть головоломки, есть нечто большее, чего нельзя достигнуть химическими процессами.