Наталья Болдырева - Вирус [СИ]

Юрка выскочил на крыльцо. Раздосадованный, вынул и сжал в пальцах маленького нефритового слона. Острые бивни кольнули ладонь, из глаз брызнули слёзы, и он помчался сквозь яблоневые сады в город.

Вечером он не нашел книги в глобальном каталоге и, как ни старался, не смог вспомнить имени автора. Он сразу дал запрос в Хранилище, понимая, что его книга наверняка не прошла ещё даже регистрации и придется ждать как минимум сутки.

Он был готов подождать. Утром он подошел к учителю и заявил о своём желании стать водителем лунного трамвая.

— Ну, не бог весть какая важная работа, — ответил учитель, просматривая данные по Луна-Сити, — но знаешь… у них ощутимый дефицит кадров. Да. Получать ты будешь немного. Зато какие отчисления в счет погашения гражданского долга! Поздравляю! — Сложив руки на столе, он разом захлопнул все мерцавшие перед ним окна. — Отличный выбор. Пожалуй, даже я не смог бы найти лучшей работы по твоим способностям. Твои родители могут гордиться тобой.

Обед превратился в маленькое семейное торжество, а уже заполночь на ящик упало извещение из Хранилища:

«Уважаемый гражданин Юдин,

Поскольку на запрошенную вами книгу никогда не поступало заявок, она помещена в отдел Невостребованной литературы. После получения третьего запроса книга будет оцифрована и выложена в глобальную сеть Интернет».

Пятьдесят с лишним лет.

Все эти годы она лежала в депозитарной ячейке Хранилища оригиналов. На обложке так и остались отпечатки Юркиных пальцев. Он потёр подушечки, вспоминая тонкую пленку слежавшихся ворсинок дешёвой бумаги.

Целая. Невредимая. Неприкосновенная.

Дрожа от возбуждения, он поскорей шагнул по новой ссылке — узнать, кто? Кто направил второй запрос в Хранилище?

Лицо оказалось неожиданно знакомым. С месяц назад оно мелькало по всем новостным лентам: «Человек прошлого, вернувшийся в будущее», «Мечты наяву», «Настоящее — взгляд из прошлого».

Данные файла подтверждали догадку — это был один из тех, кто в двадцать первом веке погрузился в криосон, завещав разморозить себя спустя двести лет. В те смутные времена, когда планета горела в огне религиозных войн, а Третья мировая казалась неизбежной, жизнь на Земле усилиями корпораций и монетаристов стала невыносима, каких только безумств не совершали отчаявшиеся люди. Луна-Сити пережил тогда свой расцвет, пока тамошние власти не сообразили, что теряют ресурсы, а приобретают лишь деньги, на которые уже ничего нельзя купить, и толпу бездельников, которая ничего не умеет делать. В коротком споре между Землей и её спутником Гелий три стал решающим аргументом.

После того как Лейпорт был закрыт для пассажирского транспорта, многие приобрели койку в санатории при Институте Крионики. Хорошо еще не совершали массовых самоубийств или не вложили деньги в безумный проект колонизации Венеры, жертвой которого стали миллионы.

О первой звездной экспедиции, ушедшей за пределы системы на двигателях третьего поколения, никто с тех пор вообще ничего и не слышал.

Кризис длился более десяти лет, и теперь, именно на эти годы приходился пик воскрешений. Предки были странно неравнодушны к круглым числам. Лишь то, что Виталий Дольский был писателем-фантастом добавляло изюминки в это, в общем-то, будничное событие, и позволило журналистам раздуть из него новость, месяцы державшуюся в различных топах. Сначала — глобальном, затем — региональном, научном, футурологическом, литературном и так далее, вплоть до рейтинга интерактивных передач для домохозяек, на котором, собственно, все и кончилось.

Писатель походил на Райслинга, каким всегда представлял его Юрий — уже пораженный старостью, с длинными лохмами, растрёпанный и весело улыбающийся большим ртом.

«А вдруг он и есть автор того самого рассказа?» — мелькнула шальная мысль.

— Что-то важное?

Жена уже некоторое время заинтересованно наблюдала за ним — никогда еще он не читал порцию утренней корреспонденции с таким выражением лица.

— И да… и нет. Мне надо съездить кой-куда. — Он вдруг понял, что пока не решается рассказать ей о Райслинге. — Понедельник уже завтра, и если… в общем, я всю неделю буду мучиться.

— У-гум-м-м, — ответила она, жуя грушу, — иди-иди, не беспокойся. — Его Верочка, умница, уже не проявляла ровным счетом никакого интереса, хотя наверняка сгорала от любопытства. — На пикник не опоздай, главное. Мне будет без тебя ску-у-учно.

Она потянула его за воротник рубашки, и он снял сладкий, липкий сок с её губ.

Писатель жил в другом городе, но в пределах азиатской транспортной сети, потому путь не занял много времени. Юрий спустился с седьмого этажа на минус семнадцатый и сел в абсолютно пустой экспресс. Капсула, рассчитанная на семьдесят с лишним посадочных мест ещё несколько минут простояла, ожидая пассажиров, и сквозь раскрытые створки дверей Юрий бездумно наблюдал стену станции. Так рано утром в выходной город еще спал. Наконец, приятный женский голос объявил: «Осторожно, двери закрываются».

Плавно захлопнулись створки, поезд мягко тронулся вдоль монорельса, покидая посадочную люльку и выходя в тоннель. Набирая скорость, прошел шлюзы и едва ощутимо качнулся, став на магнитную подушку. Ровный гуд наполнил пространство, но Юрий не слышал его. Он все так же глядел в сомкнутые створки двери — чуть улыбаясь и потирая подушечки пальцев.

Путь на поезде занял времени меньше, чем попытка сориентироваться в чужом городе. Он поплутал, на каждом углу сверяясь с интерактивной картой в открытых терминалах, пока не вышел, наконец, к нужному лифту.

Виталий жил на пятом этаже. Поднявшись уже над уровнем земли и увидев солнце, едва показавшее краешек над крышами домов, Юрий подумал вдруг, что не согласовал визит с домовым, и хозяин сейчас, возможно, спит. Но путь уже был проделан, и Юрий просто обязан был пройти эти несколько шагов по коридору до двери.

Дверь была открыта.

Где-то в недрах невнятно бурчал визор, а слева в темную квадратную прихожую струился слабенький свет. Стукнув костяшками пальцев по косяку, Юрий переступил порог. Автоматика не сработала, лампы не зажглись. С трудом ориентируясь в непривычном полумраке, Юрий ощупью, по стенке побрел на кухню. Тысячи невесть откуда взявшихся иголочек кололи ему затылок, опускаясь на шею и дальше, вдоль позвоночника, к кобчику. Ладони вдруг стали холодными и влажными. Прежде чем заглянуть за угол Юрий зябко передернул плечами.

Виталий Дольский был похож на Райслинга.

Сидел, в длиннополом халате, навалившись на обеденный стол. Голубоватый свет трех терминалов отражался от бледной кожи. Длинные темные волосы с проблесками седины, были взлохмачены, а на шее неожиданно болталась повязка — будто сползшая с глаз слепца. «Прозревший» Райслинг, обхватив лоб длинными тонкими пальцами, как раз годившимися и для гитарных струн, и для клавиш рояля, бегло просматривал текст на все открывающихся новых и новых страницах.