Юрий Леляков - Точка в памяти миров [СИ]

Раздался звонок дверь — и отчаянно заколотилось сердце…

«И вот я — пока здоров! Могу вставать, ходить. А — всего через несколько минут… Хотя и виноват, верно. Но…»

— Ну, всё. Готовься. А потом — пройдёт несколько дней, ты опять встанешь, сможешь ходить, и мы всё забудем…

(И вновь — серая пелена…)

…И — тёмная комната, и голос матери:

— …Да, то, что вы сказали, ужасно. Но это… не слишком жестоко? Ему самому всего 13… И вы уверены: ваш сын всё правильно рассказал?

— И другие дети слышали, — ответил голос из телефонной трубки.

— Но поймите, я до сих пор не могу поверить… (Пропуск?) …Сейчас учебный год — и как, если он не сможет ходить? А откладывать до каникул, и только потом сказать…

— Сказать сейчас, — жёстко заявил тот голос. — Пусть знает и ждёт. Как говорится, неотвратимость наказания… Пока учится, сдаёт экзамены — но знает: в первый же день каникул его так высекут, что неделю не сможет ходить! Иначе — подаём в суд…

— Но… как ему это сказать? Как объяснить? И он никогда не был таким… Ничем не давал повод подумать…

— Нет, давайте прямо сразу! Вот сейчас, ночью! Чтобы сам пришёл к нам — и без одежды! Полностью! Мог же предлагать такое детям — значит, пусть и это сможет! Или нет… Пусть — завтра днём! Пришлёте к нам — как бы затем, чтобы передать что-то. А тут уже — будут все эти дети! Он должен их узнать! И поймёт — что…

— Но… вы ещё раз скажите… Они, эти дети — все твёрдо уверены, что это был он? И так прямо сказал: давайте зайдём за кусты, и будем там раздеваться, а я потом скажу, зачем? Поймите — мне очень нелегко поверить…

…— Ну, и кто это?

— Непонятно, в том-то и дело, — потрясённо ответила Маргарита Лесных. — Ни в каких домах № 15 или 17 — у нас никаких знакомых нет…

— Ни в каком смысле, — подтвердил Павел Иванович. — Не знаем там никого…

(Да, вот и ужас: непонятно! Кто, что сказал тогда? Где побывал Иван, как это случилось? Ничего конкретного! В разных ветвях — разные образы!..)

…— Но за какие кусты? — не выдержал Иван (уже здесь, в вагоне). — И это, получается… были те дети? Ну — в той квартире, уже наяву? Так я их вообще впервые видел! И разговора такого: про кусты, про раздевание — никогда, ни с кем, по какому-то поводу — не помню! И вообще — только годы спустя из книг узнал, что это «раздевание» может значить! И вы могли подумать… Ну, хоть — что? — резко повернулся он к матери. — Или и сказать стыдно?

— Нет, нам было нелегко поверить… Но и ты нас пойми! Взрослые очень боятся таких пороков у детей… А тогда сразу — мы были в шоке, не знали, что подумать! Звонят специально в полвторого ночи — будто им их сын рассказал! А он — в третьем классе… И мы даже не сообразили спросить: почему звонят ночью? Они, что, только вот узнали — от третьеклассника, который не спал? А те дети… Конечно, их кто-то подговорил — я теперь понимаю…

— А нам так хотелось, чтобы ты был тем нашим сыном, которого мы знаем, и которого любим, — добавил отец. — И вдруг такое, да ещё угрожают судом! И кто мог знать, что ты вообще… всего этого не знаешь…

— И мы могли жить вместе… Одной семьёй… А вместо этого — я даже не знал, где вы! Жил у бабушки на другом конце страны — а сам же, в 14 лет, к вам не приеду! В психбольницу… И что бабушка о вас думала — не знаю, об этом мы с ней не говорили. А потом, как остался уже без неё… Совсем немного, в десятом классе — интернат, потом — общежитие… Не знаю, почему в 16 лет не мог жить у себя дома — и почему потом не прописали туда же…

— Да, с этим несправедливости хватает, — ответил Ромбов. — Но что же сразу не обратились в судебно-медицинскую экспертизу с побоями? Могли вывести этих подонков на чистую воду, выяснить — кто и зачем всё подстроил…

— Так это же только… как называется… виртуально! — ответил Павел Лесных. — А потом, как реально сложилось — никаких особенных следов от побоев не было! Но зато… нам посоветовали разные способы, как это якобы лечат «в народе»! Шоком…

— А я — уже не сотрудник правоохранительных органов, — с горечью признался Ромбов. — Ничем помочь не смогу… И вы хоть из какого года? 77-го? А я из 84-го…

— До сих пор поверить трудно, — призналась Маргарита Лесных. — И лишнее о будущем знать нельзя…

— Да пока в общем всё так же, — ответил Ромбов. — Вот только нелепость: за что уволили — не знаю! Какие упущения, при раскрытии какого дела? Хоть бы объяснили! Или — просто, чтобы избавиться от «неудобного» сотрудника? Тоже бывает…

(«Или очередной парадокс…», — подумал Кламонтов.

«Не исключено, — мысленно согласился Вин Барг. — Его же… не оттуда, а с какого-то нового места! Перевели, только переехал, начал работать — и сразу уволили!»)

— А вы, — Иван ещё переглянулся с родителями, — целый год там… И это же вас не выписали, кто-то помог бежать — так?.. (Оба — кивнули в ответ.)…А я из 87-го, мне 25… Вы десять лет где-то будете ждать меня… Те десять лет, которые я о вас нечего не знал… И потом же, в 86-м — искал, обращался, а мне отвечали: пропали без вести! А до того — и искать боялся, тоже думал: какими вас увижу? Вас же заставили поверить, что я сошёл с ума на этой почве, а меня — что вы…

— Вот кто-то и ломает людей… так! — глухо от волнения сказал уже Андрей. — И нас с Ольгой заставили «раскаяться» — так что тоже побывали в психбольнице, вылетели из институтов, стали «искать веру», чудом бежали из секты! Это же — в Сибири, в тайге…

— И в 90-м году — ещё эти секты, — ответ Маргариты Валентиновны заставил его спохватиться. — И телегипноз вышел — сродни нашему «шоку»… Но хоть ядерной войны не было! Вот главное…

— И Захару в семью подсунули… — продолжал Андрей. — Вот есть такие: будто само их присутствие — заставляет во всём подозревать позорные тайны! И потом сами говорят: «пострадали за правду»! А в чём она у них: скользкими намёками гадить на всё? Даже — чего не знают?

— Вот! — воскликнул Ромбов. — Точное определение! Им только дай — вцепиться во что-то! Что ты — наивен, не всё понимаешь в жизни, не готов столкнуться с трудностями! А уж если — «тайные пороки»… И никакой статьи закона на это нет: действуют намёками, сплетнями, играют ложным образом человека — и он беззащитен! Не знает: что объяснить о себе, какие подозрения развеять! И все боятся переспросить: правда ли?..

— …Если бы так просто! — заговорил… новый, странно знакомый голос! Киран?.. — Да, и это бывает…

— Вот… Это он! — прошептала Маргарита Лесных. — Помог нам бежать…

— И нам… — подтвердил Андрей.

— Но… вот вы посмотрите…

(И снова — махнул край серой пелены…)

…Тёмный коридор, кабинет — в дверь которого человек в форме (похоже, милицейской) втолкнул за руку мальчика лет 10-11-ти:

— Вот, сняли с поезда. Опять бежал из детдома. Узнаёте?