Юрий Леляков - Точка в памяти миров [СИ]

— Выходи по одному… Нет, этих… не туда… В военкомат приехали, слепой, что ли… Да, слепой… А чем ты лучше других… — рванул за руку, и он, падая, увлёк за собой… раздался звук падения двух или трёх человек… наверно, весь цивилизованный мир так и ахнет… если есть он там, в других странах… ни в одном фильме о войне такого не было… ограниченно годных — во вторую машину… как — с заразными больными?… не твоего ума дело, сволочь… сбили с ног, и он снова уронил протез руки…»

(Уже вперемежку — и «дикторские фразы», и чья-то речь «там»?)

«…кричать тем здоровым, чтобы вырвали у них автоматы… заразных — с паралитиками в сумасшедший дом… треснул в ухо конвоира — и тут же ему в спину ударила очередь… не все рабы и трусы — но что с того… кто приказал стрелять? …ты что натворил… сейчас вас повезут в ту школу, что вы назвали, и, если вы соврали — пеняйте на себя… я же говорю — везут просто для публичной порки на виду у всей школы… и им ещё придётся везти нас по домам, чтобы взять школьную форму… ну, я же не полезу в это своё укрытие за «летучей смертью» на глазах у них… Отчаянно сигналя, фургон притормозил… тянулась длинная колонна автобусов… везут на сельские работы… и наконец — ещё бронемобиль замыкал всю колонну… по узкой петляющей улице — ставшей тут единственным проездом после того, как большая часть их стали пешеходными — фургон угодил в облако дыма… там уже пожар… а вот, на вытрезвителе — «женский военкомат»… нет, это — слезоточивый газ… сквозь резь в глазах…»

(«И это земное поветрие: «пешеходные улицы»! — вспомнил Кламонтов. — Было в 80-х! А если действительно пожар — как проехать? Или — «скорой помощи»?..»

«Да, тут всё — земное! — согласится Мерционов. — «Сержант», «пешеходные улицы»! Но опять похоже!»)

…А образ — уже ночной комнаты. Кого-торазбудил телефонный звонок, он потянулся к трубке…

«…— Не знаю, что тебе снилось, но проснись… Берут всех наших… Говорят, вышел какой-то новый закон… Всех детей уводят… Угрожают родителям судом… В общем — предупреди всех, кого сможешь. Чрезвычайный сбор…

— Женский вытрезвитель? — спросил…» (кто?) «…как было условлено… Взрослые не понимали, в чём дело — а номера действительно были похожи. Так же и другим звонили — спрашивая, например, диспетчера порта. — Да, это я… Всех увозят… Ты же в спецдоме… Значит — снимай вахтёра, режь сигнализацию, открывай гараж… и — к условленному месту… Проспект перекрыт полицией, ловят по квартирам… Ладно, бегу предупредить… Одеться не успею, бегу так…»

(«А… не земное виртуальное? — мелькнуло у Кламонтова. — Могло быть у нас?»)

«…Секунды текли, как водяные капли в горлышке фляги… Нельзя распускаться, надо быть как натянутая тетива… Сохранить себя в новом витке мрака… а там видно будет… Тетради взял с собой, пусть роются где угодно…»

…И замелькали образы — той, тисаюмской погони!

Или — память Кламонтова — невольно подставляла знакомое…

Или и похоже — в тексте? Бег ночной улицей, отчаянный стук в дверь, крик:

…— У меня верёвочная лестница! Если что, уйдём через окно… Не поднимай! Брось колючку! Такие колючки находили… Сержант убит! Всему отделению в подъезд! Газы! Назад!..

(А кричавшие это — столкнулись где-то внизу?

Газы, стало быть — применили не они? Те, скрывавшиеся?

И — уже кто-то вывалился наружу?)

…— Там… фургон и двое с автоматами…

«…Два метких выстрела — и два трупа, обливаясь кровью…

…разбросав обломки двери… но ответного выстрела не последовало… кабина была пуста…

— Захватим ещё два автомата и фургон… Их слишком много, отходим… Подкрепление вызовут… Побереги патроны…» (Помехи.)

«…— Бандитская следственная группа едет…» (Это — уже по дороге?) «…Ставь бомбу…

…— Они не могли уйти далеко. Столько наших перебили…» (Неслось вдогонку, когда бежали где-то?) «…Забыли, в чьём городе живут… Нет, но скажи, что делать? Ловить этих — или не ловить? Вдруг они — из банды…»

(Взрыв вдалеке…

Ночная дорога…

Пришли куда-то: потайной ход, едва видимый в сумерках…)

«…Он… стоял в неглубокой яме… На фоне неба чернели, зубчато спадая вниз, ступени амфитеатра, выходившего ранее на открытую эстраду… Над грудой бетона с торчащими гнутыми прутьями арматуры возвышалась зияющая рваными проёмами непонятного назначения башня, от которой, перечёркивая небо болтающимися дугами, тянулись печально постукивающие на слабом ветру провода… Виднелись скрученные взрывом скелеты каких-то сооружений… а за ними — далёкие прямоугольники жилых домов… Что-то защемило внутри — когда он узнал дугообразный остов карусели с беспомощно повисшими обрывками цепей… Увы… и она… стала частью этого памятника жадности и глупости их человечества… стремительно развившегося и сгоревшего в жажде богатства и дикарских развлечений… как и Земля, тоже высосанная до дна и покинутая людьми… И как отбирал… из миллиардов людей тот миллион, что землянам ещё хватило энергии и ресурсов отправить сюда в переполненных, как утренние автобусы, внепространственно-вневременных звездолётах… не считаясь ни с реальностью этого мира, ни с собственным горьким опытом, стали строить жизнь так же, как там… Но если на Земле специально выращивали красивые растения, радующие глаз людей — то тут люди вскоре убедились, что парки, как и все места своего обитания, надо… покрывать асфальтом и бетоном… Впрочем, растения ли? Прорастая из спор, сами эти формы жизни не давали ни спор, ни семян… в самых разных частях их тел — корнях, клубнях, стеблях (названных так по аналогии с земными растениями) развивались животные поколения тех же видов, причём — с тем же числом всегда подковообразных хромосом. Эти организмы напоминали земных медуз, актиний, червей… съедобных для людей — оказалось мало, да и те выращивать искусственно оказалось нельзя… Спариваясь, они откладывали яйца, из которых появлялось опять-таки нечто непохожее на них — суставчатые сегментированные организмы… от миллиметров до метра, в большинстве ядовитые и хищные… Это диплоидное поколение и размножалось спорами, из которых прорастало растительное — и накапливало органику для новых особей животного нечленистого. Подобное здесь порождало подобное лишь через два поколения — и не нашлось ни одного вида в местной флорофауне, который был бы полезен в одном поколении — и хотя бы безвреден в двух других. Например, красивая речная осока, которую, как хлебный злак, выращивали в прудах, порождала ядовитого червя, а тот — ужасную вошь метровой длины, способную выпить из человека всю кровь. Лишь узкая полоса океанского прибоя была полностью свободна от вредных видов… Сельское хозяйство осталось на стадии охоты и собирательства… и люди замкнулись от природы в громоздящихся голым камнем городах и сёлах. Но хаос уступов, лестниц, мостиков, открытых и закрытых эстрад, фонтанов с отравленной водой, дорожек в разных уровнях с неожиданными углами и тупиками — так и не стал для потомков землян местом полноценного отдыха, души и тела… туда то запрещали доступ детям, то выделяли детские части парков… но вот исчерпались ресурсы планеты… и парки превратились в развалины… непроизвольно отшатнулся назад, увидев над самой дырой толстый гранёный стебель с крестообразно расходящимися розетками сине-зелёных листьев и двумя свешивающимися на тонких жёлтых веточках белыми шарами. Стоило коснуться одного из них — и десяток неуклюже порхающих в воздухе, но больно жалящих червей вырвался бы наружу…»