Юрий Леляков - Точка в памяти миров [СИ]

— До сих пор удивляет, — признался Вин Барг. — Но странно: образ есть…

— Так, и вот ещё! — вдруг понял Кламонтов. — «…Сознание тяжело возвращалось к реальности… Устремлённое вперёд, свободное, будто летящее тело — как бы растаяло вместе co сном, и пришло ощущение реального тела, лежащего на полу со связанными вместе руками и ногами… Память выдавала картины суровой реальности — вломившуюся в квартиру полицию, обыск, россыпь на полу документов, денег, одежды…» Битком набитый фургон, духота — опять вроде той облавы; «…погрузка навалом трупов… полубредовое состояние со слипающимися глазами в толпе, подгоняемой прикладами… третья полка в переполненном вагоне… падение оттуда на солдата охраны, почти неощутимое от усталости, так же, как и побои палками за это, и непонятно, за что ещё… и наконец, эта комната… «И это случилось со мной?»— спросил он себя, отказываясь верить своей памяти… Вдруг его сжатая в кулак рука, казалось бы, поддерживаемая верёвкой, бессильно упала в сторону и ударилась о пол… испуг ознобом прошиб всё его тело… Он рефлекторно попытался встать на ноги, всё ещё ощущая их в том положении, в каком его связали полицейские… однако ноги, встретив твёрдую опору, не сдвинулись ни на миллиметр… Уже теряя соображение от охватившего его ужаса, он попытался перевернуться, и его рука, пружинисто зудящая от притока крови, больно ударилась о чью-то ногу. Тот, падая, ухватился за занавеску на окне… Ветхие защёлки не выдержали, занавеска тяжело съехала на пол… «Ты кто?»— от страха шёпот получился слишком громким, и от этого стало ещё страшнее… разве не слышал, как я подошёл развязать тебя… А стоять можешь? Попробуй подняться… Я первым освободился… связали ногу с рукой через протез, а он не разгибается, из простой доски… пришлось перетереть верёвку…» Говорит уже другой… А тот — «…встал коленями на подоконник… могла сработать какая-то сигнализация, но он сделал ото неосознанно… увидел с высоты примерно девятого этажа освещённый ртутными фонарями конец какой-то улицы, упирающейся в склон холма… в нескольких метрах справа заканчивалось балконное ограждение… Мы в обыкновенном жилом доме… Квартал уже — или ещё — нежилой… ломать дверь не надо, она не заперта… Когда такое дело — значит, на верную смерть оставляют. Забыть нас не могли… Сняли всех с разных поездов — и сюда… Ну, и пусть подавятся своей стыдливостью… Почему человек со своей естественной анатомией и физиологией должен стыдиться самого себя… доводят до самоубийства поркой, карцером… трое суток, связанным, без штанов…» И вот — идут вниз по лестнице, всё пусто… И вдруг — полиция: «…Учтите, дом отселён…» Опять стрельба, погоня… Потом — едут в лифте? — удивился Кламонтов. — В отселённом доме? «…Привычной лёгкости при отправлении лифта вниз он не почувствовал… Лёгкий металлический рокот заглушил все звуки… Спуск тянулся так долго, что он начал беспокоиться: не померещился ли ему этот рокот, и не стоит ли лифт всё ещё на том же этаже… но тут кабину сильно тряхнуло, и дверь с громким шипением раскрылась в непроницаемую черноту первого этажа… «Не убивайте! — донеслось из подъезда. — Мы не за вами посланы! Мне…» — и выстрел оборвал всхлипывающий голос…»

— Прятался кто-то? — предположил Мерционов. — Как наяву, на том чердаке!

— Наверно… И вот — опять захват фургона! Но смутно… И тоже — бросают фургон, куда-то бегут! Или… вижу «по инерции» то, что знаю? Да, кто-то вспоминает: как его поймали без школьной формы, и за это… сколько-то палок; а он — под опекой слабоумного, который даже не знал, куда эту форму принести; и пока ждал — видел связанных на трое суток! И форму тот принёс не всю, че не хватало, за то — ещё палки! Не этому — а ему… А вот: уже где-то на дальних путях станции находят заброшенный вагон, пробираются в него — и знакомятся…

— Сходства всё больше! — с тревогой отметил Вин Барг. — И… кем оказываются?

— Нет, это без подробностей! Хотя: «…Не в том ли и дело, кто чем увлекался? Меня интересовали общие вопросы Бытия… А меня — электронные приборы… А что за режим в монастырской школе… А в летних трудовых лагерях кто бывал?… Это ты о камере с горячим полом…» Такое орудие пыток?..

— Спокойно, Хельмут, — прошептал Мерционов.

— И ещё: «…Не знаю, что там надо совершить по их понятиям для святости… вот и держали при монастыре в роли сумасшедшего… а что я прошёл в сумасшедшем доме, пока… ударился позвоночником, нарушение функций тазовых органов, вот и говорю же про этот проклятый стыд… так у меня там — один сплошной ожог после того, как… пусть, мол, лучше вообще не будет детей, чем неизвестно от кого… забыли, стыдливые выродки, кто их самих родил какими частями тела… а я тоже так хотела иметь ребёнка — но как его теперь родить…» , — лишь тут голос Кламонтова дрогнул. Он понял…

— Вот! — напряжённо прошептал Вин Барг. — Вот оно!..

Но Кламонтов не мог остановиться: память вагона выдавала всё новые обрывки фраз…

— «…А я даже не думал, что выйду когда-нибудь на свет… из подземелья с железной решёткой… И уже хотели заваривать бетоном вход… Только и я, будь моя воля, их бы не помиловал… И я им eщё что-то подписал в таком состоянии… кто-то передал конверт с деньгами — а я это будто бы видел — а иначе… так что мне теперь их фронтовые байки… после этого — какая ещё война, какой голод… но надо же решить, что делать… раз у нас тут никого нет… а в какой стране есть… у нас хоть гражданство с рождения считается, а там до 18 лет дети — собственность родителей… правда, и выслать ничьего гражданина никуда нельзя…»

— Уже… годы, близкие к нашим! — успел прокомментировать Вин Барг.

— «…Но есть же там и свободно работающие дети…» — продолжал Кламонтов. — «…Работающие кем? Сорваться со стропил или быть заваленным глиной можно и здесь… Так что остаётся… отдалённая пещера, необитаемый остров… бредовая гонка изобилия… сожгли в пламени борьбы за идеи полоумных правителей древнюю культуру… давят друг друга автомобилями…» А вот — уже другое! «…Местность в дельтах рек… где издавна наблюдали явления… которые избегали упоминать в летописях монахи… Речь шла о странных миражах… городах и деревнях-призраках, летающих лодках, людях в странных одеждах… прямо на глазах растворявшихся в воздухе… крысах, на бегу превращающихся в змей — и о многом другом, что, не укладываясь в привычные представления, передавалось под большим секретом из уст в уста… и лишь в этом храме записывали рассказы и снаряжали экспедиции на места для проверки… порой заканчивались трагически — отойдя всего на несколько шагов, и они пропадали бесследно… Как будто были находки и материальных предметов, непонятно кем изготовленных и для чего предназначенных… и людей, говоривших на непонятных языках… но все храмовые архивы погибли при пожаре… толпой взбунтовавшихся… не способных понять, насколько далеки были интересы гoлодaвших вмеcтe со всем народом… от спекуляции хлебом… и исследовать… стало некому… И неужели это сейчас Космический Разум подал ему мысль прорываться туда?…»