Константин Минин - Кусь-кусь. Искатели жизни

— Можете описать то, что Вы видели во время испытания? — спросила женщина.

Её голос вывел меня из оцепенения. Я запустил руку в сумку, лежавшую на моих коленях, и достал из нее планшет.

— Вот, смотрите, — сказал я, протягивая его экзаменаторам.

— ‎Что это? — спросил человек из» Центра».

— ‎Это рисунки. Я нарисовал их, пока ждал своей очереди.

— ‎Смышленый парень, — сказал он, принимая планшет.

Члены комиссии принялись молча рассматривать мои рисунки.

* * *

В общем, так я попал в состав экспедиции на Ма'ксиму. Позже отец объяснил мне, что целью третьего этапа было изучение особенностей нашего поведения и способностей к запоминанию в экстремальных условиях.

Мои рисунки окончательно убедили экзаменаторов, и они единогласно проголосовали за меня.

Мама, несмотря на явное недовольство, не посмела нарушить данное ею слово. И вот теперь я лежал на кушетке в ожидании того как специально выведенный для нас вирус изменит мой организм, позволив дышать воздухом чужой планеты.

На третьи сутки я начал выходить из свой палаты. Время от времени в коридорах и общих помещениях карантинного отделения госпиталя, я встречал таких же как и я бледных людей. Часть из них мне уже была знакома, а остальных я видел впервые, но ошибок быть не могло — все они готовились отправиться на Ма'ксиму. Узнать их было несложно еще и потому, что других пациентов в этом отделении попросту не было, а все представители медицинского персонала были облачены в защитные медицинские комбинезоны.

Хоть мы и не были заразны, никто, кроме членов экспедиции, не мог дышать с нами одним воздухом. И вот почему: воздух в карантинном отделении изо дня в день незаметно менялся, подстраиваясь под изменения, происходящие в наших телах. Постепенно его состав все больше приближался к составу атмосферы на Ма'ксиме.

Воздух становился плотнее, что неминуемо приводило к изменению голоса всех тех, кто его вдыхал. Уже на пятый день я начал замечать, что говорю как взрослый мужчина, детские нотки моего все еще «ломающегося» голоса напрочь исчезли, уступив место «благородному» басу.

Но если мой голос для меня самого менялся постепенно и незаметно, то голоса остальных, известных мне, членов экспедиции, включая и отца, каждый раз удивлял меня новыми, мягкими тонами.

Владыкин старался не терять времени даром и поэтому, с того самого дня как нас инфицировали специальным вирусом, я практически не видел отца. Бесконечные по продолжительности и количеству совещания «в узком кругу» проходили прямо в палате командира экспедиции.

Если не считать ежедневных медицинских процедур и физической подготовки, все время в госпитале я был предоставлен самому себе. Увлекательное космическое приключение начиналось удивительно скучно и сулило впереди новыми разочарованиями, если не считать одного занимательного обстоятельства.

На четвертый день карантина я почувствовал себя намного лучше. В тот день я впервые направился в спортзал для того, чтобы пройти курс физической подготовки, назначенный мне тётей Катей.

Весь карантинный корпус состоял из длинных пересекающихся коридоров, комнат и больших залов, спрятанных в их пересечениях. Человеку, не знакомому с особенностями местной архитектуры, можно было легко заплутать в этом лабиринте.

В тот день я заранее спланировал маршрут, используя висевший в моей комнате план эвакуации, но, судя по всему, все-таки заблудился. Коридор, перекресток, коридор, перекресток и снова коридор. Расставив руки в стороны, подобно лемуру только что слезшему с дерева, короткими несильными прыжками я, в поисках спортзала, продвигался вперед по очередному белому коридору как две капли воды похожему на десяток предыдущих. После очередного поворота и прыжка стены плавно, но достаточно резко расширились, представляя моему вниманию не очень большое, круглое фойе, оборудованное под комнату отдыха.

Еще издалека я заметил кухонный автомат и бар, с хорошим выбором прохладительных напитков. В отличие от ресторана в музее освоения Луны, эта комната не была автоматизирована, и посетители вынуждены был самостоятельно подходить и брать требуемые им напитки и угощения. Какая мелочь, для человека, битых полчаса блуждающего по глубинам пустого больничного лабиринта.

Комната мне понравилась. Она была небольшой, но уютной. Белые панели, которыми были облицованы стены и потолок, плавно без углов сливались в единую ровную поверхность. В комнате не было никаких осветительных приборов, вместо этого стены и потолок светились мягким, но ярким внутренним светом. Создаваемое ими освещение совершенно не отбрасывало теней и создавало ощущение мягкого тепла где-то в груди.

Высокие полукруглые кресла, призванные удобно поддерживать и надежно, с трех сторон, скрывать людей, садящихся в них, заполняли все свободное пространство.

Удивляло то, что так удобно обставленная комната отдыха совершенно не пользовалась спросом у посетителей, или, возможно, другие члены экспедиции, так же как я, блуждают по коридорам и все еще не нашли ее?

Рассматривая обстановку я перешел на легкий шаг. Я все еще не научился уверенно ходить в условиях пониженного тяготения, поэтому походка у меня получалась слегка неуклюжей.

На подставке одного из кресел я заметил невысокий широкий стакан с прозрачной жидкостью. Кресло было повернуто спинкой ко мне, и я не мог видеть, сидит ли в нем кто-нибудь, но, судя по тому, что рядом с единственной тонкой ножкой, принадлежавшей креслу не было ни одной человеческой ноги, я догадался, что стакан попросту забыл убрать какой-то рассеянный или попросту непорядочный посетитель.

Я не люблю беспорядок, а люди, не убирающие за собой, вызывают во мне раздражение. Да в наше время в любом заведении и даже доме есть целая армия роботов-уборщиков, но это вовсе не значит, что нужно превращаться в дикарей и разбрасывать всё и всюду. По крайней мере, меня так учила моя мама, да и отец не выносит беспорядка в своей лаборатории.

Коротким движением я подхватил стакан и, стараясь не расплескать жидкость, понес его в сторону утилизатора.

— Это мое, — ударил мне в спину незнакомый женский голос.

От неожиданности я остановился и, не оборачиваясь к источнику голоса, попытался сформулировать достаточно короткое и понятное объяснение моего поступка.

— Я думал, его здесь кто-то забыл… — начал я.

— Ничего страшного. Я уже попила. Можешь забирать, — сказала женщина.

«Неужели она подумала, что я хочу забрать стакан себе?» — с легким уколом стыда и злости подумал я.

— Я хотел его выкинуть! — сказал я, поворачиваясь лицом к собеседнице.

Когда я увидел ее стакан чуть было не выпал из моих рук.