Катя Саргаева - Полет на Плутон

Наша камера была довольно большой, как и все остальные здесь, по моим прикидкам метров двадцать. В ней было две кровати, возле каждой кровати пластиковая тумбочка, два стола и два стула. На стене над столом со стороны Иры был наклеен плакат имитирующий вид из окна, вид был на море и пальмы. С противоположной стороны от входа в камеру был туалет, он был отгорожен стеной, потолок туалета не был решетчатым, а полностью закрытым, и это было единственное место где можно уединиться. Был один минус — двери не было. В туалете Ире разрешили организовать и душ, и это было похоже на санузел где-нибудь в Камбодже. В стене рядом с унитазом был вделан кран, к нему подведен душевой шланг с лейкой, в полу была дырка для стока воды. Такой душ Ире разрешил организовать Борский.

Я лежала на своей кровати, простынь была колючая и я никак не могла заснуть. Свет давно выключили, и слышались тихие разговоры заключенных.

— Можно вопрос, — негромко спросила я Иру.

— Валяй.

— Ты ведь обладаешь гораздо большей информацией, чем я, скажи, почему нас тут держат? Не проще ли всех нас просто убить?

— Ты же сказала что не заводишь друзей?

— Я и не набиваюсь в друзья, а просто спрашиваю. Нам вместе жить в этой клетке еще много, очень много лет, ничто не мешает нам просто общаться. Да, я понимаю, что и ты не горишь желанием открывать передо мной душу, тебе видимо просто нужны какие-то препараты, и скорее всего наркотические, видимо для обмена или продажи, ты не похожа на наркоманку, а все эти препараты находятся в медблоке, в котором буду находиться и я. Я все это понимаю, и наверное просто так отреагировала на слово дружба, это долгая и личная история, которой я не буду делиться. Это простое общение, никто никому ничего не должен, ты мне защиты, а я тебе наркоты. Что скажешь?

— Другое дело смугляночка, — Ира улыбнулась, ее белоснежные зубы блеснули в темноте.

На какое-то время она сбросила маску крутой тетки, которая сдала на отлично экзамен по тюремной жизни, а мечты по захвату мира отступили на несколько часов.

— Хорошо, расскажу тебе, зачем на самом деле нас тут держат. Ты права, нас всех проще тупо расстрелять, но мы можем пригодиться своей стране.

— Я точно не пригожусь. Я и мои навыки полезны сейчас, может еще два-три года, а потом все. Все технологии и программное обеспечение обновляется по несколько раз в год, и за всем этим нужно следить, отставать нельзя, а то выпадешь и станешь бесполезен, а к компьютеру меня больше близко не подпустят.

— Мы нужны не только по нашим навыкам. Да и многие из них не так быстротечны как твои. До тебя у меня была соседка. Ее звали Зуля, она была чеченской террористкой. Но она была не просто вшивой смертницей с поясом шахида, она была лично знакома со всеми лидерами террористических группировок, и была с ними на короткой ноге. Все ее уважали и боялись, она была очень страшной женщиной. Она многих в узде держала, многих шишек исламского террористического мира, и это притом, что она была женщиной. В исламе женщина ниже мужчины, и об этом четко прописано в Коране, и вообще, день ее 8 марта, а место на кухне, но Зуля заправляла такими делами, что и подумать страшно. Зуля была единственной в своем роде, одна такая на всей планете.

Ира замолчала и задумалась, а мне уже стало очень интересно услышать эту историю, я даже села в кровати.

— Так что с ней дальше произошло? — с нескрываемым любопытством спросила я.

— Ее отправили в Сирию, эта война слишком затянулась. Она должна была провести там спецоперацию, в чем именно она заключалась я не знаю, даже сама Зуля не знала, в подробности ее должны были посвятить уже на месте. С самого начала 2019 года ее постоянно допрашивали, она не могла разглашать тем допросов, поэтому она ничего мне не рассказывала. Потом ее забрали, а спустя месяц мне сказали, что Зуля умерла, в подробности не посвятили. Я прожила с ней в одной камере четырнадцать лет, и мы были с ней подругами.

— Сочувствую, правда, я знаю каково это, терять друзей. А зачем здесь держат остальных?

— Те от кого толку меньше чем пользы участвуют в разных исследованиях, и конечно против своей воли. Короче они подопытные крысы для ученых. Ведь сейчас изобретают все новые пути войны. Война с участием армии и человеческих ресурсов давно отошла на второй план. Сейчас война информационная, биологическая, климатическая и какая угодно еще, даже ядерная, но уже давно не человеческая. Это очень подходящее слово — нечеловеческая, потому что то, что творят люди это зверство, это геноцид, но это работает.

Я была в шоке, хотя за последние несколько дней я получила столько шокирующей информации, что уже начинала привыкать.

— То есть надо мной будут проводить опыты? — с ужасом спросила я.

— Нет, ты ведь будешь работать в медблоке, а значит будешь при важном деле и будешь востребована.

Моя рука невольно потянулась к крестику на шее, этот рефлекс выработался у меня с детства, так мне казалось, что я прикасаюсь к богу, и это помогало мне пережить многое.

— А ты значит верующая? — с сарказмом спросила Ира.

— Да.

— Бог тебя бросил, как и всех нас. Тебе никогда не говорили, что ты веришь в сказки? — после некоторого молчания добавила она.

— Говорили очень часто, и так же часто смеялись надо мной из-за этого.

— И ты все равно веришь?

— Моя вера не зависит от чужого мнения.

— И что тебе это дает? Посмотри где ты оказалась. Чем теперь тебе поможет твоя вера?

— Ты ничего не знаешь о моей жизни, а потому не суди.

— Ну ладно, не дуйся. Расскажи, что значит для тебя вера. Я много лет прожила с мусульманкой, и она каждый божий день талдычила про своего Аллаха, молилась тут пять раз в день, а толку… Но суть не в том. Ислам это основа жизни любого мусульманина, их с рождения учат тому, что бог есть, у них первое слово Аллах, а не мама, там все решено еще до рождения человека. Но у нас ведь не так, у нас есть свобода выбора — верить или не верить. Люди ведь выбирают верить не просто так, вера им что-то дает, и именно поэтому они обретают веру. Мне интересно как это видишь ты, православная.

— Да, ты права, она дает нам, мне лично очень много. Что значит обрести веру? Обрести веру — это обрести надежду, потому что вера это как соломинка, за которую хватается утопающий. Когда у верующего случается горе, то это можно сравнить с тем, что он находится в воде без спасательного жилета посреди Тихого океана в двенадцатибальный шторм и держится за соломинку веры, и пока он за нее держится, он не утонет, не захлебнется. Ему очень тяжело и силы почти на исходе, но пока есть соломинка, он жив. И вот буря проходит. Шторм в двенадцать баллов сменяется штилем. Верующий пережил шторм, он жив. Жив благодаря соломинке. Поэтому вера очень важна, и человек обретший веру обретает дополнительные силы, второе дыхание. Вера это очень много, а иногда, вера это все.