Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

И также много чего ещё не произошло, о чем нам не ведомо и, слава Богу!

За одного битого двух не битых дают.

Наверное, для того чтобы их тоже побили?!

Наконец-то пришла настоящая зима, сначала два дня мела метель и забросала парк снегом, он укрыл грязь и весь в выбоинах и дырах асфальт дорог и неровный в замёрзших овалах луж гравий дорожек. Шапками снега, ещё белого, не успевшего впитать в себя тёмный налёт гари, бороздящих город автомобилей (на середину 20__ года их числилось: более 3,5 млн. легковых, 247 тыс. лёгких коммерческих, почти 165 тыс. грузовиков и 17 тыс. автобусов), накрыло стриженые кусты. Они стали похожи на шарики сливочного мороженного. Под тяжестью снега ветви деревьев прогнулись почти до земли и на ветру трещали, как кости старых ревматиков или щёлкали, как пальцы больных подагрой.

Затем ударил мороз, и все это белое великолепие засверкало на ярком зимнем солнце, заискрилось и будоражило, вызывая радостное оживление после серой и тёмной облаками поры поздней осени. Окна домов покрылись замысловатыми узорами.

Домой в крещенские морозы

на ледяном холсте стекла,

Бутон прекрасной белой розы,

зима в подарок принесла.

В палате 3/3 было тепло, после всех разборок и расследований, вызванных странным расширением, подобным движению — снежного кома, того мелкого поначалу происшествия, с глупой выходки Серова-Немо, обозвавшего главврача идиотом. Далее ночного шквала и наутро, обнаруженной, совершенно похабной записью, о посещении палаты №3/3 некими Беллой и Симой, с целью ширнуться и потрахаться. Потом они приросли, страшной смертью Лепецкого и сумасшествием его жены. Затем, известием о причастности того же Серова к странным событиям в казино Бакката. В конечном итоге выпиской узника, этого возбудителя всех неприятностей Немо-Серова подчистую. И возбуждением уголовного дела о его незаконном помещении и содержании в психиатрической больнице.

Сначала в больницу зачастили, как к себе на работу молчаливые сотрудники разных правоохранительных органов, на все вопросы либо вообще не отвечающие, либо ссылающиеся на тайну следствия.

Потом появились важные чиновники Минздравсоцразвития России, те все осмотрели, измерили, согласно СанПиН-нов (Санитарно-эпидемиологические правила и нормативы) ГБМУ и уехали, уступив место специалистам по лечению тех самых болезных шизов.

Но поскольку эпикриз на всю больницу был уже утверждён ещё до прибытия всей камарильи, делать им особо было нечего, и они пили с персоналом, отчего по коридорам лечебного корпуса стоял устойчивый запах алкоголя. Запас текилы был выпит ещё на втором этапе (на первом брали с собой).

В кабинете у врача Гаврилова Евгения Константиновича, находились ещё двое — проверяющий из Минздрава Тягунов Юрий Терентьевич и уже хорошо знакомый нам по знанию невесёлой истории принца датского Гамлета, санитар Меркулыч — он же Меркулов Виктор Назирович, прибывший с подкреплением (известно, что министерские — «кого хошь перепьють»).

Другие не совались, так как знали — идут непростые увещевания строгого контролёра из самого ведомства, наковырял он немало, трэба трошки подсластити. Разговор только что перешёл на профессиональный язык, сыпались термины: Жопа я тебе говорю, компьютеров — три на всех, литературу не закупали со времён героя-бровеносца, лекарства 70% российский фальсификат, по их потреблению на душу мы последние в мире, что-то надо делать!

Решили — увеличить потребление на душу, Меркулыч разлил по полной, что бы значит, ей было не хуже, чем в США и Японии, где они души — на первом месте по потреблению лекарств, а мы что же хуже, ещё раз для верности закрепили результат, что бы ни волноваться. Душевно стало, хорошо, по мужски, скупо обнялись, в знак уважения к друг другу и к профессии.

Долго, минут пять спорили, но так без особого надрыва о продвижении науки в современную психологию и современное лечение психотической шизофрении, дифференцированной биологической терапии эндогенно-процессуальных психозов и депрессивных состояний, включающие в себя психотерапию, специальные тренинги и информационную поддержку. О чём объёмно и содержательно высказался сначала Юрий Терентьевич.

«Насуют от нас из минсоцрабвидения по психбольницам всякой хрени забугорной, „рекомендатионсы“ мать их, всяких брошюр — полноценное питание, адекватная лечебная физкультура, массаж, а Вы тут на переднем крае с чем? С хлоркой и уткой».

На что Меркулыч дипломатично возразил, — «Мы науку тута ценим, всё как сверху приходит, так и делаем, соблюдение режима значица. Дохтура у нас золотые руки». Он приподнял левую руку Гаврилова, в правой у того была кружка. «А дисциплина она того хромает, почему я говорю. Контингент у нас особый, глаз да глаз нужён. А без науки куда?!».

Евгений Константинович сначала кивал головой в поддержку министерского собрата, но затем уже санитара, добавив весомо — «Сволочи, особенно тихие!». Придя в данном вопросе к полному согласию, выпили.

Особо подчеркнули необходимость укрепления кадров учреждений бюджетного сектора и повышения их заработанной платы. Здесь накал обсуждения заметно подрос.

Гаврила даже закатил патриотический спич о том, что — «Пусть там, в Правительстве знают, что здесь, в неимоверных тяжёлых условиях трудятся без всего (при этом развёл руками), практически без лекарств». Пока он икал, собутыльники согласно кивали головами. «Так вот, о чем это Я? Да пусть знают, что если у них, кто там заболеет, то мы тут, несмотря на там, всех вылечим по самым передовым методикам, хоть взять, к примеру, талантливого „астралийского“, нет, все таки не то — австрийского военврача Грюнштайна, руки то вот они — золотые». Покрутил руки Меркулычу.

На волне одобрения, излияния бурного чувств, предложено было, потом клялись, каждый, что это не он инициатор, написать этот спич по электронке в Минздравсоцразвития, где давно на сайте в Интернете был прямоугольник для отправки обращений и предложений, а копию на сайт, ну, в общем, вы догадались. Руки-то давно чесались и желание показать тем и там, что тут…

Гаврила датый уже прилично, а работу на персоналке знал, благо один из трёх ПК, действительно стоял у него в кабинете, как умеющего обращаться с заумными программами. Его в своё время, как единицу якобы бесполезную отправили учиться на месячных компьютерных курсах при какой-то фирме. Потом полкорпуса интересовались у эскулапа, громко спрашивая, — Ну как, месячные? И ржали, прямо как больные. Что с них взять, кругом «шизики».

Так вот, Евгений Константинович, ко всему тому автоспуском сфоткал всю компанию цифровиком. Не заметил того, конечно, весь на подъёме, что на заднем плане, за тремя серьёзными лицами борцов с трудностями их нелёгкой эскулапской жизни, была видна бутылка, точнее часть горлышка, но выдать её позже за пузырёк с теми самыми дефицитными лекарствами никак не получилось.