Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

«Дорогая Жанна, поскольку женится на Вас не смогу, выполняю другие Ваши пожелания о путешествиях и приключениях.

Сейчас Вы находитесь на необитаемом острове, расположенном в сорока морских милях юго-западнее курорта Боа, необычайно привлекательном и с девственной природой.

Вам предстоит организовать здесь свой быт, соорудить дом-хижину и одежду, наладить питание.

Торопитесь, ибо скоро начнётся сезон дождей, но зато у Вас появиться возможность пополнить запасы питьевой воды.

Пытаться уплыть с острова не советую, в море полно акул, мощное течение способно за час отнести плот за горизонт.

Также хочу предупредить о штормах в ближайший сезон, они здесь не редки и крайне опасны, как и колонии красных муравьёв, живущих в пальмовой роще на берегу.

Могу дать один совет, от солнечных ожогов на первое время спасает грязь, что в большом количестве у мангровых зарослей на юге острова.

P.S.

Не благодарите,

Надеюсь, Вам приключение понравится, берегите себя».

По песку, видимо кем-то потревоженный, полз коричнево-красно-фиолетовый краб отшельник (Coenobita clypeatus), останавливаясь высоко задирал клешни, шевелил усиками, словно грозил кому то, и смешно перебирая всеми пятью парами ног, бодро бежал дальше.

Его домик-раковина всегда был при нем. Обретая свою «крепость» в самом конце ранней стадии «глаукотоэ» он не покидает приглянувшейся раковины. Крабы, вышедшие из моря без них, погибают.

Участковый Макар, с утра был немного обеспокоен тем, что обнаружил на полу Жаннино исподнее, и одежду в коридоре, также там стояли её туфли. Но объяснил себе тот странный факт, только тем, что она переоделась в одежду из пакета, который и забрала с собой. Не ушла же она голой! Сложил все в шкаф, на самый низ. Правда, ключ торчал в двери? А с пятого этажа в окно не…

Телефон не отвечал. Затем, за сутолокой выходных и дальше рабочих дней он и совершенно забыл про эту странность подруги. Что в общем, для милиционера было весьма необычно.

За вещами она так и не зашла. А вскоре у него появилась новая пассия Светлана, и он их от греха выбросил в мусорку. Когда собирал вещи, обнаружил в кармане и забытый телефон, который раньше не заметил, он был видимо, разряжен, когда он звонил. Куда-то его дел, что потом привело к большим неприятностям. Но это всё потом.

Вторая продавщица из бутика, как нам известно, отправилась в ресторан. Находился рассадник — «… всего самого того-этого, отчего у нас того» — как говорил народный артист Хазанов в докладе на концерте в честь Дня милиции (СК МВД, прокуратуры, ГИБДД, МЧС и т.д.), не далеко, аж в Тропарево-Никулино.

Прибыла Лариса Королева в «Кувшин удачи» около двенадцати ночи, через пробки и заторы, вызванные, по большей части теми же ГИБДДшниками. В столице шёл очередной, пятничный «вечерник» по отлову употребивших алкоголь.

Ресторан полыхал огнями, гремел музыкой и матом, был наполнен до краёв людьми и запахами разгорячённых тел, еды и дешёвых дезодорантов и парфюма. «Королём» тамошнего заведения был муж Ларисы — бандит, некогда боксёр перворазрядник в полутяже, поставленный на «точку» по ранению и вследствие дальнейшей непригодности для привычных дел и забот.

Числился он официальным замом у директора ресторана. Ранение давало о себе знать, ходил с трудом, подволакивая правую ногу, на левой руке — ударной, было повреждено сухожилие. Ларису он не любил, пару раз, в году изменяя ей с другими женщинами, хотя любил демонстрировать жену знакомым и незнакомым. На свадьбе все обзавидовались.

С такими же, как сам «специалистами» стал он после полуторамесячного пребывания в элитной московской больнице работников нефтяной отрасли (по 230 тыс. руб. за номер в сутки), часто пить, устраивал драки с посетителями ресторана, которых, надо отдать должное еврею директору, было полно.

Бывали на объекте и продажные милицейские чины и всякого рода, прикормленные прокурорские, муниципалы, чиновники районной администрации и депутаты. Ненавидимый, тихой ненавистью, Сруль Исааковичем — своим шефом по официальной линии, за «подвиги» Королев, в свою очередь величал Бровермана — жлобом и семитом, душителем славян.

Клюву подобный нос директора при этом нервно шмыгал толи от соплей, толи от презрения.

Лариса мужа любила беззаветно, всё ему, прощая, сначала ради семьи, потом по причине надежды, что вот после тяжёлых увечий остепенится, станет как все. Не стал, и пришлось ей взвалить на себя неспокойную ношу ответственности, при каждом удобном случае тащить это пьяное тело домой.

Сегодня она задержалась, была не совсем привычно для себя под шафэ и потому переживала за реакцию на это со стороны второй половины.

И это при том, что была молода, хороша собой. Её Каштановые волосы, зелёные глаза, чистый лоб, щёчки, полные губки, «лебединая» шея — всё было по первому классу. Острые соски полной груди торчали через бюстгальтер, маечку и лёгкую кофточку, небольшой, в меру животик, аппетитная попка и ноги от ушей притягивали внимание мужиков нормальной ориентации. Мужчины ненормальной ориентации и женщины профессионалы в области моды, не сомневаюсь «весьма и весьма» — оценили бы стиль её одежды, обувь и побрякушки.

Детей у них не было, по причине раннего неудачного её аборта, ещё до замужества, её изнасиловал знакомый парень, заявлять не стали, кому нужны пересуды и слава «порченной», на районе царили до сих пор порядки те ещё, больше характерные для деревни, и то до перестроечных времён.

Это сейчас стоят по российским дорогам деревенские школьницы в ожидании дальнобойщиков, предлагая, минет по сто пятьдесят-триста рублей, в зависимости от региона. И как рассказывают врачи, если раньше девочки 13—15 лет обращались по большей части по поводу порезов, ссадин и переломов, то теперь — по поводу разрыва прямой кишки.

Геннадий сидел за столиком с табличкой — «Не обслуживается» администрации, в компании двух местных шалав, и громко о чем-то рассказывал. Уже не молодые, обшарпанные девы хохотали и распускали руки. Бутылка дагестанского «Дербента» была на треть пуста. Это был его любимый коньяк, о котором ещё Пётр I сказал — «Как чашу пьёшь — другой хочется, другую пьёшь — по третьей душа горит».

Благодаря опыту пяти лет совместной жизни, Лара решительно подсела на четвёртый свободный стул, молча налила себе на палец от дна пустого стакана для воды коньяку, не поморщившись, выпила, и просто сказала — Гена, пошли домой, я так устала.

До дома шли молча, каждый думал о своём. На полдороге она сняла туфли и пошла по холодному асфальту босиком. Ноги болели последнее время все чаще и сейчас они отдыхали. Народу на их стороне улицы почти не было, и Ларисе некого было стесняться.