Владимир Корчагин - Узники Страха

— За то, что если бы не ты… А шарик твой… Вот тут, в кармане, возьми сама. Руки. — он с трудом разжал пальцы ладоней. Они были красны от крови и горели, как в огне.

— Какой ужас! — она легонько подула на них, почти касаясь подрагивающими губами. — Больно тебе? Очень? Потерпи, Артем, потерпи немного. Сейчас мы смажем их там, у пастухов, пчелиным молочком. Полежишь у меня в хижине, отдохнешь немного, и все пройдет.

— Нет, О-Стелли, — Артем встал. — Смазать руки было бы, конечно, неплохо. Но лежать и отдыхать не придется. Нас ждут.

— Ах, да. Я и забыла. Ты прав, надо идти.

В город они возвратились только к вечеру, когда жизнь в подземных переходах почти замерла. Но О-Регги ждала их у входа в свое жилище. В глазах ее застыло страдание.

— Как она? — поспешил спросить Артем.

— Плохо… плохо. Боюсь, до утра не доживет… — голос О-Регги прервался, из глаз хлынули слезы.

— Ну, полно, полно! — постарался утешить ее Артем. — Теперь, я надеюсь, мы сможем помочь ей. Приготовь поскорее воды и две-три чистые чашки. А ты, О-Стелли, иди отдыхай, двоим нам тут делать нечего.

— Да, я пойду, меня ждет О-Брайн. Доброй ночи вам всем.

— Доброй ночи, О-Стелли, — Артем прошел в хижину склонился над больной. Состояние ее действительно ухудшилось. Девочка металась по топчану и стонала от боли. Он пригладил ее слипшиеся от пота волосы, поправил войлочек под головой:

— Потерпи, доченька, потерпи! Сейчас мы поможем тебе.

Он растворил мумиё в воде, промыл раствором рану и, обложив ее кусочками сухой смолы забинтовал ног свежей простынкой. Затем сделал раствор послабее и постарался влить несколько капель девочке в рот.

О-Регги не сводила с него глаз, мгновенно подавая все что просил Артем.

— А это, — указал он на оставшийся раствор, — дашь ей в полночь и рано утром. Потом я зайду к вам.

— Я все сделаю, как ты сказал. И буду ждать тебя.

Ночью Артем почти не спал и, едва забрезжил рассвет был уже в комнатушке О-Регги. Но как все изменилось здесь за эти несколько часов. Опухоль на ноге у девочки спала, краснота уменьшилась, а главное — она открыл глаза и попросила есть.

— Ну вот и отлично! — сказал Артем, меняя повязку и помогая больной выпить раствор мумиё. — Как зовут тебя доченька?

— О-Фанни, — прошелестела девочка слабым голосом. — А тебя — чужеземец Артем, верно?

— Верно, О-Фанни.

— И мама сказала, ты вылечишь меня. Вылечишь, правда?

— Конечно, вылечу. Будешь бегать и прыгать как прежде. А теперь надо поесть. Покорми ее, О-Регги.

— Сейчас покормлю. И ты позавтракай с нами.

— Спасибо, я поем. А дальше так: повязку на ноге не трогай, там все хорошо. Этим вот раствором попоишь ее раза три-четыре. Ну, а вечером я загляну.

— Загляни обязательно, мало ли что…

Перед уходом он снова подошел к больной:

— До свидания, О-Фанни.

— До свидания, чужеземец Артем. Приходи обязательно. Я до тебя спать не буду. И маме не дам.

— Приду, приду. Постараюсь навестить вас еще засветло.

Но засветло не получилось. О-Стелли допоздна задержалась у О-Брайна, вечерние занятия с ней затянулись, и когда Артем смог наконец отправиться к О-Регги, все кругом уже спало мертвым сном. Он подумал даже, стоит ли уж беспокоить так поздно О-Регги с дочкой. Однако та, как всегда, ждала на пороге своей каморки и, заслышав шаги, бросилась ему навстречу.

— Что, опять плохо? — встревожился Артем.

— Нет, все очень хорошо! Входи скорее!

Он тщательно вытер ноги и прошел в знакомое жилище. Но убогая комнатушка, освещенная лишь ночным светильником, показалась ему на этот раз даже уютной. Все здесь было аккуратно прибрано, пахло какими-то цветами.

Девочка спала на своем топчанчике, положив ладошки под голову, сладко посапывая носом, а сияющая О-Регги, одетая в новое тонкито, красиво причесанная, словно помолодевшая, вихрем металась по комнате, собирая на стол и подробно рассказывая, как прошел у дочери день.

Артем осмотрел ножку девочки, послушал ее дыхание. Кризис явно миновал.

— Ты зря беспокоишься, О-Регги, — сказал он, поднимаясь от постельки больной. — Я уже поел.

— Я знаю, что ты ужинал. Но я угощу тебя таким кушаньем, какого ты не пробовал ни у О-Горди, ни у самой О-Стелли.

— Ну, хорошо, — не желая обидеть женщину, Артем за стол и действительно не мог не воздать должного кулинарным способностям хозяйки. — Ты прекрасно готовишь, О-Регги. Я в самом деле никогда не ел ничего более вкусного.

— Ну уж… — застеснялась О-Регги.

— Да, это так. И вообще… Мне так приятно сидеть у тебя. Как дома…

— Правда? Тебе нравится у меня?

— Правда, Регги.

— Как хорошо ты назвал меня! Регги — так называл меня только мама… — она подсела к нему ближе и вдруг обняла за плечи. — Чем мне отблагодарить тебя, наш спаситель? А может… Может, ты останешься у меня на ночь Я ведь одна, без мужа…

— Что ты, О-Регги, как можно! — он поспешно встал из-за стола. — Я же совсем из другого мира… Чужой вам… Не знаю даже, как все это у вас…

— Разве тут нужно что-то знать? — с грустью прошептала О-Регги.

— Нет, это я, конечно, сказал глупость. Но мы с тобой еще так мало знакомы… До свидания, О-Регги.

Она склонила голову к самому столу.

— До свидания, хороший добрый человек. Прости меня! Я хотела только сделать для тебя что-нибудь приятное. А что я могу еще…

— Это ты прости меня, О-Регги, — он шагнул в темноту и, не оглядываясь, медленно побрел по пустынному, едва освещенному редкими ночными светильниками переходу, душе у него была тяжесть. Он не мог отделаться от мысли, что просто так, ни за что обидел хорошего, обойденного счастьем человека. Но вернуться обратно был не в силах. Где-то в глубине сознания все настойчивее пробивал вопрос: разве смог бы он после этого взглянуть в глаза О-Стелли? Хотя что была ему эта гордая капризная внучка властелина? Артем подошел уже почти к знакомой лестнице в свой шатер, как вдруг заметил в темноте смутно белеющую фигуру человека. Он инстинктивно замедлил шаги. Но вдруг двинулась ему навстречу, и он узнал в ней… О-Стелли.

— О-Стелли?! Ты еще не спишь?

— Я иду как раз спать. Но мне хотелось узнать, как дочка О-Регги?

— Все в порядке. Девочке лучше. Опасность миновала.

— А О-Регги? Она… не предложила тебе остаться нее?

— Почему ты так подумала?

— Я не думаю, я знаю. И ты не осуждай ее. Так принято у наших молодых незамужних женщин. О-Регги лучше многих других.

— Я понял это. Но я… не мог остаться у нее.

— Почему? У тебя там, в большом мире, осталась жена, невеста?

— Нет, у меня не осталось никого. Я жил один. Но… как тебе сказать…

— Не надо, не говори. Уже поздно, пора спать. Доброй ночи тебе, Артем.

— Доброй ночи, О-Стелли.

Она юркнула в темноту. Но вдруг снова обернулась к нему: