Владимир Корчагин - Узники Страха

— Что ты хочешь, — понятно, — грустно улыбнулся О-Гримм. — И сделать это, наверное, сможешь. Люди верят тебе. Страх перед мором велик, но то, что ты называешь искусством, сильнее страха. Я почувствовал это на себе. Только не накликать бы еще большую беду. Страх страхом, а есть у мудрейших и кое-что посущественнее.

— Что ты имеешь в виду?

— Многое что. Да вот хоть такое дело. Весь наш подземный город, как ты знаешь, бесперебойно снабжается отличным чистым воздухом. А как? За счет чего? Об этом ты подумал?

— Да, мне сразу показалась загадочной система вентиляции такой уймы тоннелей. В первые дни я специально обошел все закоулки города, пытаясь найти какие-нибудь компрессоры или иные установки, нагнетающие воздух под землю.

— Ну и что, нашел?

— Нет, это так и осталось для меня загадкой.

— Вот видишь. А ведь что-то все-таки существует. И Мудрейшие знают об этом. Так что им стоит в случае малейшего неповиновения людей взять и прекратить подачу воздуха во все наши жилища и мастерские?

— Да, это возможно, — не мог не согласиться Артем.

— Дальше… Возьмем наши люки. Как они действуют, ты знаешь. А знаешь ли, что можно сделать так, чтобы в один прекрасный момент все они перестали открываться. Все до единого! Как это сделать, не знает никто, кроме Мудрейших.

— Вот это для меня новость!

— Но это еще не все. Мы понятия не имеем, чем заправляются наши «огнива», с помощью которых зажигаются ночные светильники и домашние очаги. Мы не знаем даже, где хранятся ножницы для стрижки коз: их два раза в год выдает пастухам сам О-Гейм, и горе тому, кто потеряет или сломает хоть одни из них. Однако самое страшное, что могут сделать Мудрейшие, как рассказывал мой отец… Впрочем, это ни к чему!

— Как ни к чему? Рассказывай все, я слушаю.

— Нет-нет, только не это! Отец умер и взял с меня клятву никому не говорить о Вратах в небо. Не будем тревожить его покой. Нельзя этого делать.

«О вратах в небо?!» — Артем понял, что прикоснулся еще к одной тайне эрхорниотов, но решил не торопить пока О-Гримма дальнейшими расспросами:

— Ну, хорошо. Нельзя так нельзя. Ты и без того на многое раскрыл мне сегодня глаза. Я и раньше догадывался, что Мудрейшие держат вас в повиновении не одним страхом перед мором, а теперь окончательно убедился, что у них в руках вся ваша жизнь, весь механизм, поддерживающий ваше существование.

— И опять ты не совсем прав. Я уже как-то говорил тебе, не могут они делать все, что хотят. И над ними есть сила… Более того. Я могу ошибаться, конечно, но сдается мне, что те же шпионы-доносчики следят и за Мудрейшими.

— Да кому им доносить на Мудрейших? — удивился Артем.

— Говорю тебе, есть такая сила, которой побаивается сам О-Брайн. Только никто ничего не знает о ней.

Артем сразу вспомнил последний разговор с О-Стелли.

— Эта? — он поспешно набросал на песке изображение скрещенных ножей.

— Так и ты с ней столкнулся? — испуганно оглянулся по сторонам О-Гримм.

— Столкнулся, к сожалению… Только не знаю, кто вы водит такие вензеля.

— Ну, этого тебе никто не скажет. Никто и никогда! И не вздумай спросить кого-нибудь. Каждый скорее умрет чем заговорит об этом.

— А ты?

— И я ничего не скажу. Да если б и хотел, ничего не мог сказать. Кроме того, что страшнее этого нет ничего на свете.

— Да-а, действительно, сложилась тут у вас с и с т е м а! Но все равно, дальше так продолжаться не может. Только вижу, что прежде чем вступить с ней в борьбу, надо раскрыть ваши бесчисленные секреты. А для этого надо, по крайней мере, знать кто вы, откуда пришли сюда, как сложилась ваша община со всеми ее загадками и нелепостями. Ведь все это покрыто сплошной завесой тайны. Я сделаю все возможное, чтобы раскрыть ее, понять феноменальный ход вашей истории. Но мне нужна твоя помощь. Подумай, вспомни все, что ты видел, слышал или замечал когда-то. Поговори с другими стариками. Не может быть, чтобы мы не докопались до истины. Любая тайна выдаст себя, если тщательно фиксировать все, с чем она соприкасается. А ведь вы живете с ней всю жизнь. Ну, а я в ближайшее время хочу заняться самой котловиной. В ней тоже много загадочного. Я давно уже собираюсь полазить по вашим скалам. Думаю, теперь мне позволят это.

Проблема возникновения столь необычной котловины не шла у Артема из головы с первого дня, как он приземлился в ней, выпрыгнув из гондолы аэростата. Уже тогда она поразила его своими размерами, неправдоподобно правильной формой, а главное — невозможностью подвести происхождение ни под один из известных геологических процессов. Последующие дни и месяцы, проведенные на дне гигантского амфитеатра, ни на йоту не приблизили его к решению этого вопроса. Более того. Знакомство с таинственным племенем эрхорниотов, являющихся, несомненно, осколком какой-то чрезвычайно высоко развитой цивилизации, не только не прояснило ни одной стороны загадочного феномена, но и сделало его еще более интригующим и необъяснимым.

Была ли какая-то связь между геологическими особенностями котловины и судьбой населяющих ее людей? Не могли ли какие-нибудь детали в строении этой уникальной структуры навести на след происхождения самой цивилизации эрхорниотов?

Все это могло проясниться только в ходе детального изучения пород, слагающих верхние ярусы амфитеатра, располагающиеся над альпийскими лугами. Но разве отпустили бы его туда, за черту сторожевых кордонов, в те первые недели, когда неясно было даже, гость он или пленник своих хозяев. Нечего было и думать в то время обращаться к О-Брайну с подобной просьбой. Он мог не только усомниться в истинных намерениях чужеземца, но и истолковать их как попытку к бегству из котловины. И только теперь, когда Артем почувствовал, что положение это более или менее определилось и появилось известное взаимопонимание с Мудрейшим из Мудрейших, он решил попробовать наконец попросить разрешения на небольшую экспедицию к голым скалам. Но как практически это осуществить?

Просить об аудиенции лично О-Брайна было нежелательным. О-Стелли исчезла с его горизонта окончательно: после памятной встречи, прерванной посыльным Мудрейшего из Мудрейших, он не видел ее ни разу. А наводить справки, как разыскать ее или хотя бы как передать ей свою просьбу, он не хотел даже через тетушку О-Горди: уж если О-Стелли не могла выделить даже нескольких минут, чтобы увидеться с ним, то у него должно хватить гордости не напоминать о себе ничем.

Впрочем, хоть гордости у него и хватило, но чем дольше он не видел О-Стелли, тем больше тосковал по ней и, наверное, совершенно скис бы от отчаяния, если бы не организованная им «школа». Этой «школе», занятиям с малышами-эрхорниотами, он отдавал теперь все свои силы и знания. На уроках, которые становились все длиннее и многолюднее, он не только учил их читать и писать, но рассказывал и о жизни растений и животных, и о строении Земли и Солнечной системы, и о странах и народах всего огромного мира, что лежал за пределами котловины, а по вечерам частенько захаживал в жилища своих питомцев, знакомился с их отцами и матерями, расспрашивал тех о жизни и работе, помогал, чем мог.