Владимир Корчагин - Узники Страха

Она опустила голову, закрыла глаза рукой:

— Ты понимаешь, наверное, что я могла бы многое еще сказать тебе. Но тот же Завет запрещает мне даже это. Вот так, Артем…

— Но это черт знает на что похоже! — взорвался тот. — Великий завет! Почему ты обязана безропотно подчиняться какому-то архаичному, невесть кем составленному завещанию? Почему не можешь сама — сама! — оценить, что в нем осталось разумного, а что давно изжило себя, как напрочь истлевшее тонкито? Кто заставляет тебя так рабски пресмыкаться перед жалким клочком бумаги?

— Кто меня заставляет?.. — она чуть помолчала. — Есть такая сила, Артем, — безжалостная, беспощадная… — она обреченно покачала головой и даже вздрогнула, как вздрагивают от внезапно нахлынувшего страха. Но тут же овладела собой, попыталась переменить тему разговора. — А ты не мог бы еще раз показать ту женскую головку. Я знала, что в древние времена у нас существовало нечто подобное. Но чтобы такое совершенство…

— Да, такой красоты я не встречал ни в одном из музеев. А главное, как ни странно, она и ты…

Щеки О-Стелли слегка порозовели от смущения:

— Ты хочешь сказать, что она и я… Что она немного похожа на меня?

— Немного похожа… Да это вылитая ты! Потому я и храню скульптурку, как самую дорогую реликвию.

— Что?.. — скорее выдохнула, чем произнесла О-Стелли. Радость, испуг, смятение, как в калейдоскопе, сменяя друг друга, пробежали по ее лицу.

— Что ты сказал, Артем?.. — повторила она еще тише.

— Я сказал… Я давно хотел сказать, О-Стелли… Ой, что это?! — он развернул скульптурку и чуть не выронил ее из рук: все лицо прекрасной незнакомки было изуродовано каким-то острым режущим инструментом, а на тонкой изящной шее ее вызмеилось, подобно безобразному шраму, зловещее изображение трех перекрещенных ножей на фоне молнии.

— О-о-о! — сдавленно простонала О-Стелли, закрыв руками расширившиеся от ужаса глаза.

А Артем метнулся к шкафчику, где хранилось комизо, и едва смог сдержать возглас проклятья: все струны на инструменте были оборваны, а на гладком полированном корпусе его красовалась все та же зловещая эмблема трех ножей.

Несколько минут они не говорили ни слова, потрясенные кошмарным зрелищем чудовищного вандализма. Потом Артем подошел к беззвучно рыдающей девушке и тихо спросил:

— Ты упомянула о какой-то безжалостной силе, О-Стелли… Это они?

Она лишь молча кивнула головой.

— Но кто они, эти варвары, эти звери в образе людей?

— Не спрашивай меня, Артем. Это страшно. Это так страшно…

— Но имею я право знать, кто в любую минуту может расправиться и со мной!

Она явно боролась с собой:

— Да… Тебе, наверное, надо знать, что у нас здесь…

Но в это время люк раскрылся, и знакомый посыльный О-Брайна шагнул прямо к столу, согнувшись в полупоклоне перед О-Стелли.

— Прошу прощения, Мудрейшая. Но Мудрейший из Мудрейших гневается и просит немедленно спуститься к нему.

Лицо О-Стелли покрылось мертвенной бледностью:

— Хорошо, ступай. Скажи Мудрейшему из Мудрейших, я сейчас буду.

Посыльный скрылся в люке. О-Стелли коротко вздохнула:

— Этого следовало ожидать… Я не могу ослушаться О-Брайна. А то, о чем спросил ты, в двух словах не объяснишь. Извини меня, но…

— Я понимаю…

— Если бы ты действительно мог понять! Но я сама запуталась во всем. Я в полной растерянности, Артем. Мне так хотелось поговорить сегодня с тобой, я думала, ты придешь пораньше… Нет, ты не виноват, я знаю… Но когда я почувствовала, что мысли твои где-то далеко… Словом, все получилось так сумбурно! Я ничего не успела… не смогла объяснить тебе. А теперь вот…

— Прости меня, О-Стелли. Я в самом деле был немного не в себе сегодня: случайно пришлось стать свидетелем отвратительной сцены там, в поле. Ну и сама понимаешь…

— Что же ты не сказал об этом сразу?

— Не знаю… Но мы еще вернемся к нашему разговору. И я надеюсь, что в следующий раз…

— Боюсь, это будет очень не скоро, — следующий раз. Я говорила тебе…

— Да, эти твои «сверхсрочные дела»…

— Не надо, Артем. Ты знаешь, что я не могла сказать тебе иначе. Как знаешь, догадываешься, по крайней мере, и что стоит за этим. Доброй ночи тебе, мой друг, и… передай от меня привет О-Регги.

— Спасибо. Только я едва ли увижу ее в ближайшие несколько дней.

Она быстро обернулась к нему, видимо, хотела сказать что-то еще. Но лишь махнула рукой и скрылась в люке.

Никогда еще, кажется, Артем не волновался так, как в этот день, перед первым занятием с детьми эрхорниотов. С чего бы это? Ведь было время, и совсем в недавнем прошлом, когда он читал лекции студентам университета, выступал на научных конференциях перед большими учеными. И там он тоже волновался. Но не так. Совсем не так!

Там все было обычным, шло по известному, давно определенному кругу, и нужно было только войти в этот круг, научиться тому, что другие уже умели, на худой конец, скопировать приемы своих учителей.

А здесь?.. Как построить занятие здесь? С чего начать? Как заинтересовать своих будущих учеником и том, о чем они понятия не имеют?

Все эти вопросы мучили Артема уже много дней. И ни на один из них он так и не смог найти ответа. Но отступать было поздно. Вопрос об открытии школы был решен, день первого занятия назначен. Осталось рассчитывать на то, что сами дети подскажут, как вести себя и столь не обычной обстановке.

И вот этот день наступил. В условленное время и большом шатре, специально оборудованном для этой цели, собралось десять мальчиков и двенадцать девочек. Совершенно разные и по возрасту и по характеру, они сидели сейчас, боясь пошевелиться, и не сводили глаз со странно одетого, удивительно светловолосого и светлоглазого человека, толком не зная, зачем их сюда собрали и что им предстоит делать.

Артем раздал каждому по олотоо и пишущему стерженьку и, встав за свой стол, с минуту молчал, всматриваясь в двадцать две пары устремленных на него глаз.

С чего все-таки начать? Как подвести к основам грамоты этих маленьких дикарей, никогда не видевших ни книг, ни журналов, не слышавших ни радио, ни магнитофонных записей. Ведь они не знали даже таких понятий, как писать и читать. Но все глаза светились неподдельным любопытством. А это было уже кое-что.

— Скажите, дети, — начал Артем как можно более доверительным голосом. — Кто из вас был наверху, на летних пастбищах?

— Я… Я был, — несмело отозвался один из мальчиков, внук брата О-Гримма О-Чейз.

— И понравилось тебе там, в лугах? — продолжал Артем, подбодряя мальчика улыбкой.

— Еще бы!

— А что все-таки понравилось?

— О-о, там так красиво! Кругом — трава, цветы. А вдали — горы. Высокие — страшно смотреть! И над всем этим — небо. Огромное, синее. И белые облака, как пух ягненка…