Владимир Корчагин - Узники Страха

Однако не успел Артем проследить за направлением луча, как стерженек покачнулся, упал с камня и, быстро, скатившись вниз по склону, исчез в глубокой расселило.

Холодный пот мигом покрыл Артема: рухнула последняя надежда на спасение. Луч поднялся в небо на столь короткое время, что его, конечно, никто не успел заметить. А извлечь теперь стерженек из расселины было бы не под силу и человеку со свободными руками.

Артем лег на спину и сомкнул набрякшие веки. Потекли безмерно долгие часы мучительной агонии. Солнце будто остановилось в безоблачной выси. Воздух раскалился, как в доменной печи. Жажда стала непереносимой. Артем потерял всякое представление о времени.

И вдруг послышался новый шорох. Так этот выродок решил вернуться и все-таки добить его? Да, видимо, так: шорох все ближе, ближе… Вот уже совсем рядом. Вот уже у самой его головы. Артем закрыл глаза, чтобы не видеть ненавистной торжествующей физиономии врага.

Но что это? Путы, стягивающие его, начали ослабевать, в рот влилась живительная влага. Он открыл глаза:

— О-Стелли!

Милое девичье лицо склонилось к самым его глазам, быстрые проворные руки торопливо распутывали впившиеся и тело ремни. Крупные горячие слезы капали ему на лоб и щеки. Жгучий комок рыданий сдавил горло Артема:

— О-Стелли, я…

— Нет-нет, ничего не говори! — она снова поднесла его губам туесок с незнакомой, приятно пахнущей жидкостью. — Пей еще. Пей больше. Это борджо. Оно сразу восстановит твои силы.

Артем сделал еще несколько глотков:

— О-Стелли, милая, родная! Как ты узнала? Как оказалась здесь?

— Как я узнала? — она глотнула слезы. — А ты думал, отпущу тебя в такие дебри так просто, даже без моего маленького помощника риорито, который передала тебе О-Горди и которой непрерывно информировал меня о месте, где ты находишься. Ты думал, я смогу спокойно сидеть дома, а не метаться с кордона на кордон, не сводя глаз со своего рионато, который принимал сигналы риорито. Ты думал, я действительно только и занята приготовлением к свадьбе, которой никогда не будет.

— О-Стелли! Прости мою глупую болтовню. Я вел себя как последний идиот. Забудь все, что я сказал тебе в тот день. И знай, что я люблю тебя, что ты мне дороже жизни, что я… Она закрыла глаза. Лицо ее вспыхнуло, губы задрожали:

— Ты… любишь меня… Какое красивое жгучее слово… Повтори еще! коленям:

— Я люблю тебя, люблю, люблю!

Она склонилась к нему еще ближе, зашептала в самое ухо:

— Я тоже, наверное… люблю. Но я не знаю, что это такое. Я знаю только, что если с тобой что-нибудь случится, я не смогу жить одна, я умру…

— Ничего не получается. Решительно ничего! — Артем бросил на землю вновь потемневший кусок раскаленного метеорита и устало опустился на траву. Железо не ковалось. И дело было, видимо, не в том, что в распоряжении Артема не было ничего, кроме грубого каменного ударника, а в качестве наковальни служила глыба сливного кварцита. Железо не ковалось из-за большой примеси никеля. А это значило, что надо накалить его при значительно большой температуре. Но для этого нужно было дутье, нужны были меха. А как сделать их здесь, из ничего?

Артем с тоской посмотрел на белеющие вдали шатры.

— Где же О-Стелли? Что с ней случилось?

Прошло четыре дня, как они возвратились из злополучной экспедиции, и с тех пор он не видел ее ни разу. Не видел ее и никто другой, с кем ему удавалось заговорить. Не видела даже тетушка О-Горди.

Но что все это значило? Болезнь Мудрейшей едва ли могла быть окутана такой завесой секретности. Смерть тем более всполошила бы всю общину. А вот если О-Брайн запер свою непокорную внучку где-то в четырех стенах, об этом действительно не узнает никто и никогда.

Артем снова подбросил сучьев в огонь и, встав на коле ни, принялся раздувать взметнувшееся пламя. Лежащий там кусок метеорита, до сих пор упорно сохранявший тусклый вишнево-красный цвет, начал вроде белеть. Артем продолжал дуть изо всех сил. Метеорит определенно раскалялся все больше.

Но в это время в кустах, за спиной Артема, послышался легкий треск. Он, не вставая, обернулся и увидел мальчика-посыльного О-Стелли, который робко, все время озираясь, выбрался из кустов и направился к нему. Артем вскочил навстречу:

— Ты чего? Тебя прислала Мудрейшая?

Мальчик подошел ближе и вложил в руки Артема небольшой свернутый в трубку кусочек бумаги:

— Это просила передать тебе Мудрейшая, — проговорил он вполголоса и быстро, как ящерица, снова шмыгнул в кусты.

Записка О-Стелли? Артем быстро, еще не веря своим глазам, развернул маленький листик тонкой, похожей на пергамент, бумаги и вначале ничего не мог понять. Лишь постепенно до него дошло, что записка написана по-русски, но буквами эрхорниотского алфавита. Трудно было придумать более удобную форму послания: такой текст мог прочесть только он, Артем, и никто другой.

О-Стелли писала:

«Дорогой Артем! Несколько дней мы с тобой не сможем видеться. В такое положение поставил меня дед. И, будь уверен, я добьюсь, что мы станем мужем и женой. Об одном тебя молю: никого ни о чем не расспрашивай и главное — ничего не предпринимай до встречи со мной.

Артем трижды пробежал скупые строки, стараясь представить, где томится его любимая. Бедная Стелли! Все-таки О-Брайн упрятал ее в какую-то темницу. Этого следовало ожидать. Хорошо, что она хоть безопасности.

Он бережно положил записку в карман и взглянул на часы:

— Пора на занятия к детям. — Он притушил костер, прятал, на всякий случай, куски метеорита.

Но каков О-Брайн! Решил ни перед чем не останавливаться в достижении своих целей. Не изменил, видимо, решения выдать внучку замуж за О-Гейма даже после того, как тот оказался убийцей. Впрочем, едва ли Стелли рассказала ему обо всем, что произошло в горах. Иначе Мудрейшего из Мудрейших пришлось бы посвятить и в такое, что с сотворения мира остается известным лишь двоим.

К тому же они просто не успели условиться, как преподнести это О-Брайну. Они многое не успели обговорить. У них было слишком мало времени и слишком много чувств, чтобы говорить о чем-то, кроме любви. Лишь за минуту до расставания О-Стелли успела шепнуть ему:

— Скоро ты узнаешь о нас, эрхорниотах, все. Все-все! Только не торопи события.

Он и не собирался их торопить. Но единственное, что смог узнать пока, было лишь то, что О-Стелли в заключении, а жизнь его самого висит на волоске Он понял это особенно ясно после двух событий, происшедших почти одновременно, с интервалом в один день.

Первое из них случилось в лесу, куда Артем отправился рано поутру, чтобы полакомиться малиной. Утро было великолепным, и, занятый своими мыслями, он прошел километра три-четыре, прежде чем остановился в небольшом овражке, сплошь поросшем малинником и дикой вишней.