Валерий Строкин - Небесное Притяжение

Плохие предчувствия начинали сбываться. Мой Клоновый Бог, но я все помню! А, Димка? Они сказали, что с каждым днем процесс потери памяти будет ускоряться. Регрессирование…Сегодня они должны потерять два или три месяца…

Я приподнялся и посмотрел на Димку. Он лежал с открытыми глазами. Увидев меня улыбнулся:

— Привет.

— С добрым утром. Ты слышал?

— Что?

— Разговор профессоров.

— Только то, где сказали, что тебя хотят вызвать на обследование первым.

— Какой сейчас месяц? — быстро спросил я.

— Блин, где мои очки? — Я взял очки с тумбочки и протянул Хвалею.

— Спасибо.

— Ответь на вопрос.

— А ты что не знаешь?

— Не знаю.

— Ну хорошо, шестое мая, первая неделя карантина и курсов молодого бойца, — ответил Хвалей. Он огляделся.

— Интересно где мы и как сюда попали? Нас что, во сне перенесли?

— Димка, — выдохнул я, чувствуя как холодные липкие капли поползли между лопаток.

Он улыбнулся шире.

— Ты не знаешь, что мы делаем в больнице?

— Сейчас, — я подумал о тетрадке которую держал под подушкой, о том, стоит ли показывать её Димке. Проклятье, все идет к худшему.

— Не помню, как нас сюда завезли.

В палату вошел Мишаня. Удивленно посмотрел на Хвалея и меня, проревел:

— Отделение подъем! — Миролюбиво добавил, — вставайте грипозники.

Подошел к моей кровати и подозрительно спросил:

— С добрым утром боец, давно не спишь?

— С добрым утром, только что проснулся, — Я улыбнулся, сегодня обойдемся без вчерашних проколов, нечего настораживать старшего медбрата раньше времени.

На койках заворочались Хвостов и Дылдин.

— Что мы здесь делаем? Вчера был на призывном участке? Сел в самолет и вырубился, — подал голос Дылдин, откидывая простынь. Босые ступни зашаркали по полу, разыскивая тапочки.

— Где здесь туалет?

— Идиот, какой самолет? Второй день как в армии, — хихикнул, отрывая голову от подушки Хвостов.

Ого! — пронеслось в голове, — начинается разбежка во времени.

— Бойцы, спокойно — прогудел Мишаня, поднимая, как благословляющий апостол руку вверх— в роте была эпидемия гриппа. Сами знаете, с каждым годом вирус подвергается мутациям и становится для человека опасным, но не настолько как СПИД. Грипп лечится, — Мишаня хохотнул.

Смешок повторили Хвостов и Дылдин.

— Только спокойствие, ничего плохого с вами не случилось. Сейчас вы находитесь в карантинном блоке. Вы заболели и ваша память подверглась временной амнезии. Кое-что вы призабыли, временное явление, скоро все придет в норму и вас выпишут. Поводов для беспокойства нет считайте, что кризис миновал и дела идут на поправку. Кто-нибудь жалуется на здоровье?

Все промолчали.

— Вот видите, — Мишаня улыбнулся. — В амбулаторном боксе нет армейской строгости, так что считайте, что вам повезло, наслаждайтесь удачей. На завтрак: булки с маслом и мармеладом, вареные яйца, какао, манная каша. Возражения есть?

— Никак нет! — закричал Дылдин.

— Молодцы. Одевайтесь, умывайтесь, через пятнадцать минут строиться на завтрак. — Мишаня вышел.

— Повезло, на курорт попали, — Хвостов громко зевнул, стал натягивать пижаму.

— Эх, если б задержаться на месяц, — вздохнул Дылдин.

Хвалей рассмеялся.

— Ты чего? — подозрительно спросил я.

— В этих пижамах мы на пчелок похожи.

Я промолчал, задача с побегом усложнялась, как вытащить отсюда Хвалея?

Мишаня привел нас в столовую, указал на подносы с едой, объявив, что здесь самообслуживание. Включил радио и убежал в докторскую, на доклад. Я подсел к Хвалею. Дылдин и Хвостов сидели за другим столом, поближе к радио. Их подносы были полны булок, масла, мармелада и яиц. На столе стоял чайник с какао. Хороший аппетит у ребят, и никто не подозревал в какой опасности находится. Господи, что с нами сделали? В который раз, вопросил я. Без ответа…

Хвалей намазывал маслом батон и подсвистывал песне льющейся из радио. Олег Ануфриев проникновенно пел:

— Ты в курсе, что сегодня мы должны совершить побег?

— С чего бы это и куда бежать? — Димка налил какао, посмотрел на меня, — тебе подлить?

— Нет. — Я положил перед ним тетрадь. — Прочти пожалуйста последние страницы, — как мне не хотелось давать читать и возвращать в кошмар действительности. Вчера стоило больших сил убедить в своей правоте, как сегодня?

Димка протер краем скатерти очки, раскрыл тетрадь и начал читать. Брови сошлись над переносицей, он бросил на меня подозрительней взгляд и углубился в чтение. Дочитал, пролистал зачем-то пустые страницы и хлопнул тетрадью по столу.

— Это розыгрыш? — спросил он надтреснутым голосом.

— Нет. Ты мне веришь?

— Нет, — ответил он быстро. Поднял бутерброд, хотел надкусить, но передумал и вернул на поднос.

— Хочешь сказать, что я подделал подпись?

— Да.

Ануфриев допел.

— Сегодня двадцать пятое июля, пятница. Ах лето, что может быть чудеснее? Синоптики дождей не обещают, температура воздуха плюс 28–30 градусов, затараторил радиоведущий. — Лето это пора отпусков и хорошего настроения. Чем можно поддержать хорошее настроение? Несомненно песней. Как говорится: нам песня строить и жить помогает, и отдыхать тоже. Между прочим, всем известно, что сейчас мы живем в четвертичном периоде, иначе его называют антропогеном, эрой человека. Вот такой я умный. Ха-ха. Для любимой Леси от обожающего её Андрея Стасова: «Песенка о любимом человеке», в исполнении Влади Мэнс!

Я посмотрел на Димку. Он опять раскрыл тетрадь и читал.

— Бред, — кинул тетрадь на стол.

— Ты слышал, какое число назвали по радио?

— Слышал. Почему я должен тебе верить?

— Потому что мы друзья.

Его подбородок задрожал, глаза заметались по столовой, не зная на чем остановиться.

— Я боюсь, — прошептал Димка. — Я не могу в это поверить. Разве такое может быть?

— Может. Ты веришь мне?

Димка промолчал.

— Если не веришь — доверься. — Я заглянул под стол, проверил как крепятся ножки стола. Они легко отворачивались. Внутри начинали разгораться глухая злоба и ненависть к тем, кто здесь нас держит и использует. Димка взял тетрадь и принялся читать с первой страницы.

— Дима, придержи стол, чтоб не перевернулся.

— Ага, — не отрываясь от чтения он свободной рукой схватился за стол. Я отвернул ножку, еще не зная, как буду использовать, но в качестве оружия сгодится. Я ухмыльнулся: пробиваться будем с боем. Как? Профессора помогут.