Валерий Строкин - Небесное Притяжение

— Максим?

— Димка? — я поднял голову и посмотрел на друга. У меня сердце сжалось, у него были такие глаза. Нет, он не плакал, но в них застыли такие отчаяние и страх.

— Они медленно убивают нас. Неужели это правда?

Я молчал.

— Я согласен на побег. — Он показал на соседний столик. — У них тоже?

— Да.

— Дылдин вообще не помнит первых дней армии.

Стараясь ободряюще улыбнуться, я сказал:

— Рад, что ты со мной.

— Я всегда буду с тобой, пока буду помнить, — прошептал Димка.

— Ты будешь помнить.

— Ты не оставишь меня?

— Не говори глупостей.

— Это не глупости. — Мы долго смотрели друг на друга, ответить я не успел, в столовую вошел Мишаня. Он направился к нашему столику.

— Клоун, тебя профессора вызывают на обследование. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Дима — стол, — прошипел я.

— Держу.

— Моя фамилия Клон, — я вежливо улыбнулся.

— Боец, меня это не дергает, — Мишаня ухмыльнулся. — Пошли. Если не доел, после доешь, — он упрямо выдвинул челюсть-кирпич.

— Тоже мне, щелкунчик, — пробормотал я, отводя глаза и медленно поднимаясь. Запотевшие ладони крепко обхватили ножку стола.

Мишаня отвлекся, обратившись к другому столику:

— Здесь не обжираловка, бойцы всегда должны быть в форме.

— Мы не обжираемся, у нас аппетиты хорошие, — ответил Хвостов.

— Лови шайбу! — крикнул я. Ножка коротко просвистела и впечаталась в челюсть старшего медбрата. Народная мудрость — медведя вали долго не думая. Голой ступней, шлепанец слетел, я ударил Мишаню в то место, откуда у него росли ноги. Лаосские монахи утверждают, что там находится корень жизни. Мишаня громко выдохнул.

— Ух-ххх. — Выпучив налитые кровью глаза, согнулся и протянул ко мне лапы.

— Сцапает — убьет, — пронеслась мысль. Я двинул импровизированной дубинкой по черепу. С грохотом, под ноги медбрата, опрокинулся стол. Мишаня со стоном медленно завалился. Показался толстый затылок, похожий на медвежий загривок. Хвалей опустил на него чайник с горячим какао. Мишаня хрюкнул и повалился на стол, две ножки надломились и разлетелись в стороны.

— Хороший удар, — похвалил Димку.

Хвалей возбужденно улыбнулся и подмигнул Хвостову и Дылдину очумело раскрывшим рты.

Я произвел контрольный «выстрел» — коротко ткнув дубинкой в затылок. Мишаня неожиданно захрапел. Хвалей нервно рассмеялся.

— Слава Богу, что не убили.

Я приложил к губам палец:

— Сидеть и молчать, иначе убью, другого выхода у меня нет, — слова предназначались бойцам: Дылдину и Хвостову.

— В чужие дела не вмешиваемся, — дипломатично ответил Хвостов, ткнул яйцом в лоб Дылдина.

— Ты что?

— Гляди — скорлупа треснула, — Хвостов смеясь стал лущить яйцо.

Рука Дылдина потянулась к тарелке с яйцами.

— Только попробуй, — предупредил Хвостов.

Я содрал с Мишани ремень, завел руки за спину и крепко скрутил незамысловатым гордиевым узлом, такой проще не развязать, а отрубить вместе с руками. Случайно задел карман кителя. С любопытством засунул руку и был вознагражден.

— Ого! Гляди, Димка, — я показал пистолет.

— Тульский Токарев. Теперь можно и к врачам.

Я отдал пистолет Димке.

— Держи, если понадобится не церемонься — стреляй.

Хвалей взял пистолет подкинул на ладони, снял с предохранителя.

— Будем надеяться, — неопределенно пообещал он. — Слушай, я надеюсь, что то, что мы делаем, делаем правильно. Я верю тебе.

— Умница, верь.

— Во всяком случае, сейчас я узнаю, что с нами случилось.

— Угу.

Поясом от пижамы, я связал ноги Мишани. Снял с другого стола скатерть и запихал её в рот. Мишаня перестал храпеть и громко засопел.

Димка поигрывая пистолетом направился дверям, обернувшись, наказал:

— Боец Хвостов, следите, за старшим медбратом, если он проснется, позовите нас. Сами развязывать не торопитесь, — Димка задумчиво посмотрел на пистолет.

— Так точно, — ответил Хвостов подливая какао.

— Вас под трибунал отдадут, — пискнул Дылдин, вжимая голову в плечи.

— Увидим, — ответил я. — Налево, — подсказал направление Хвалею.

Димка резко распахнул дверь кабинета Сан Саныча. Уверенно вошел и по-хозяйски огляделся, держа руки за спиной. Я встал рядом, рассматривая врачебный конклав за длинным белым полированным столом. Никанор Аверьянович, бородатый и лохматый, похожий на Карла Маркса; Ишим Ниязович, лысый с длинной белой бородой аксакала, бритый наголо Сан Саныч. Доктора позавтракали, на столе лежали несколько желтых папок, стоял графин с водой и стаканы. Ниночка застыла в углу, держа поднос с кофейным сервизом.

— Почему двое? Нам нужен Клон, — палец Сан Саныча ткнул в меня.

— А вы, молодой человек свободны.

— Вы правы доктор, я хочу на свободу, — ответил Дима. Он скрестил на груди руки. Доктора заворожено уставились на пистолет, в руках Ниночки мелко зазвенел кофейный сервиз.

— Всем руки на стол и без резких движений, — распорядился Хвалей, садясь на стул предназначенный для меня.

— Что это значит? — попробовал возмутиться Сан Саныч.

— Заткнись. Я едва сдерживаюсь, чтоб не расстрелять тебя, гнида, — ответил Димка. Профессора многозначительно переглянулись.

— Если можно обойтись без расстрелов, давайте обойдемся без расстрелов, — примиряюще сказал Ишим Ниязович, оглаживая дрожащими руками бородку.

— Странно, такого не должно было случиться, — пробормотал Никанор Аверьянович.

— А что должно было случиться? Расскажите профессор, я с удовольствием выслушаю вашу версию.

— Простите, как ваша фамилия? — спросил Никанор Аверьянович.

— Хвалей. Я хочу знать, что с нами случилось?

— Грипп, — ответил Сан Саныч.

— Я тебя не спрашиваю, — Хвалей навел на доктора пистолет. Сан Саныч побледнел и опустил глаза.

— Еще один вопрос…

— Вопросы задаем мы, — перебил Дима Никанора Аверьяновича. — Давайте профессор, без гриппа. Ваша версия. — Хвалей оглянулся на Ниночку. — Поставьте пожалуйста поднос на стол, меня раздражает дребезжание чашек.

Ниночка послушно поставила поднос.

Профессора раскололись. Рассказали то, что я и без них знал, или догадывался. Но для Димки это было откровением и он держался отлично, только ствол пистолета, подбадривая профессоров, перемещался с одного на другого. Я думал, что выслушав профессоров он их расстреляет. Нет, в конце лекции тихо спросил:

— Неужели мне осталось так мало?

Никанор Аверьянович развел руками:

— Мы ничего не можем поделать. Это оружие массового поражения и рассчитано на постепенное разрушение памяти. Три-четыре дня, от силы неделя.

— Какие же вы иуды.

— Э-ээ, оружие создано не для вас, а для врагов. Оно гуманно. При использовании оружия системы «Взгляд Дракона», в котором применяются высокочастотные облучающие генераторы не происходит разрушения коммуникаций, строительных объектов, музеев… Противник становится деморализованным. Трехминутное облучение дает гарантию полного стирания памяти, а наши войска победоносным маршем занимают государство наполненное идиотами… — Никанор Аверьянович осекся. Загипнотизировано уставился на черное дуло и побелевший палец Хвалея.