Бернар Вербер - Отец наших отцов [litres]

Почему они это сделали? ОН испытывает странные чувства. ОН понимает вдруг, что для счастливой жизни им следовало спрятаться. ОН чувствует нечто, с чем не в силах совладать, – гнев. Положив тело любимой на землю, ОН идет убивать самку-убийцу. Но остальные ее загораживают. ЕМУ дают понять, что лучше не множить насилие. Еще одна смерть ничего не исправит. Стая и так сильно поредела.

ОН все же берет палку и наступает. ОН хочет убить самку со светлыми сосками. Но вмешивается новый вожак. Он требует, чтобы ОН успокоился. ОН рычит, потому что вправе отомстить. Вождь стаи толкает его. ОН возмущен. Как?! Они смеют защищать убийцу?

Вожак стаи не знает, как объяснить ему ситуацию. Юстиция – еще не изобретенное понятие. Возможно, настанет день, когда такие вещи научатся регулировать. Пока что интерес группы в том, чтобы смертей было меньше, хотя бы ради успеха совместной охоты. Ничего личного!

Но для него это значит одно: система выгораживает преступников! ОН гневается, дерет глотку, колотит себя в грудь. Если стая вздумала защищать самку со светлыми сосками, то ОН перебьет всю стаю.

Доминантные самцы уже образуют «стенку», чтобы не дать ему осуществить месть.

ОН угрожает им, требует отойти, призывает в свидетели справедливости своего неистовства небеса, землю, облака, все стихии. ОН твердит, что если стая будет защищать самку со светлыми сосками, то тем хуже для стаи, ОН истребит ее всю.

Как будто с целью набраться храбрости и исполнить угрозу, ОН приподнимает мертвое тело подруги и оглушительно ревет. Его рев сотрясает джунгли. Птицы с криками взлетают с ветвей, лягушки выпрыгивают из трясины. ОН ревет все громче. Его разинутый до отказа рот изрыгает невыносимую боль.

В этот самый миг содрогается земля.

При свете фонаря они увидели на дне песок, человеческие следы и чуть правее железный шкаф, подозрительно смахивавший на автомат с напитками.

Анджело Ринцули, лучший гимнаст в троице, первым спустился вниз по свисавшей тут же лиане. Лукреция и Исидор последовали за ним.

Первым делом они обследовали железный шкаф. Это действительно был торговый автомат, только немного переделанный. При нажатии на клавиши с символами лакомств он их выдавал, не требуя денег. Еда вываливалась в ответ на правильную комбинацию клавиш.

– Вот, значит, каков лемуров бог. Машина! – воскликнул Исидор Каценберг.

– Профессор Аджемьян обеспечил охрану своего святилища, соблазнив галаго килограммами шоколадок! – восхитилась Лукреция Немрод.

Исидор занялся клавишами. По лиане спустился один галаго, желавший проверить, не испортят ли люди их механическое божество.

– Пользоваться автоматом может только вид с зачатками интеллекта, – сообщил журналист. – Чтобы вывалилась сладость, нужно последовательно нажать на клавиши с подлежащим, сказуемым и дополнением. Иными словами, составить логичную фразу, хотя слова заменены рисунками.

Этот метод должен был послужить толчком для эволюции галаго. Только самые хитроумные могли спускаться сюда, общаться с машиной, раздававшей благодеяния, и выносить гостинцы наружу. Аджемьян постарался, чтобы мотором естественного отбора вместо силы и агрессивности стали языковые способности. Это приводило к изменениям в мозгу.

Неудивительно, что животные встретили маленький отряд градом твердых плодов. Галаго уже достаточно эволюционировали, чтобы обзавестись стратегией территориальной обороны на случай вторжения.

– Получается, профессор спустил в эту дырку машину, ускоряющую эволюцию близкого нам вида, – сформулировала Лукреция Немрод.

– «В начале был глагол», – продекламировал Исидор Каценберг, слегка изменив первую фразу Библии. – Перед нами машина, обучающая животных глаголам.

Механизм походил на тот, с которым репортеры познакомились у д-ра Ван Лисбет, из чего следовал вывод, что либо палеонтолог позаимствовал его у нее, либо специалистка по пересадкам была его сообщницей. В любом случае хирург не могла не знать о работающей в глубине джунглей машине, разработанной ею.

Анджело Ринцули подтвердил, что так оно и было. После того как Софи Элюан перестала финансировать работу профессора Аджемьяна, это взяла на себя клиника д-ра Ван Лисбет.

– Почему медицинское учреждение, специализация которого – пересадка органов, берется финансировать исследования в области происхождения человека? – спросила Лукреция.

Галаго тем временем скользили по лиане вверх и вниз, как по вертикальной автостраде. Их вожак, разместившийся перед автоматом, составлял на клавиатуре логичные фразы, словно решил доказать людям свое умение разговаривать с механическим богом:

«Обезьяна хочет еда». «Солнце светит небо». «Банан кушать вкусно».

Люди осветили всю пещеру. Эта была сферическая пустота, вырытая просачивающейся дождевой водой. Геологи называют такие карстами. Гладкие стенки почти сходились на высоте пяти метров, там, где зияло полутораметровое отверстие, игравшее роль люка.

Справа, на высоте трех метров, из трещины в скале капала вода. Слева, во впадине, лежала коробка. Люди схватили ее и открыли. Там было письмо и коробка поменьше.

Они принялись жадно читать письмо и испытали сильнейший в жизни шок.

Катаклизм.

В разверзшийся огромный разлом проваливается целый лес.

За долю секунды стая исчезает в ожившей скале.

Все втянуты внутрь, проглочены, как мошкара при небрежном зевке.

Стая переварена матерью-планетой, тоже не вынесшей вопиюще несправедливого зрелища – ЕЕ убийства.

ОН пятится назад. Там, где росли лес и кустарник, населенные всевозможной живностью, теперь круто взлетела ввысь двадцатиметровая скала.

У него странное чувство, его ярость утратила смысл, ибо ОН отмщен. И что теперь? ОН застывает, не веря своим глазам.

Потом бездумно продолжает пятиться. За его спиной зияет пропасть, дальше пятиться нельзя. Земля продолжает разевать свою пасть. Он мчится прочь, преследуемый рвущим землю Рифтом. Все вокруг него рушится. Уцелевшее зверье бежит, летит, ползет дружным стадом, стараясь спастись от апокалипсиса. Газель рядом со львом. Змея рядом с мышонком. Древние страхи отступают перед катастрофой.

Поток раскаленной ало-оранжевой лавы течет вниз со склона, и теперь ЕМУ приходится убегать еще и от этой напасти. Лава растекается, кипящая и ненасытная, как некогда три гиены, бежавшие за НИМ по пятам. Только теперь его враг – жидкая порода, и ОН знает, что бессилен против нее.

ОН перепрыгивает через трещину, немного замедляющую лавовый поток, прыгает с ветки на ветку, но и деревья не выдерживают напора кипящей лавы.

ОН падает, скатывается в ложбину, соскальзывает в дыру.