Бернар Вербер - Отец наших отцов [litres]

– «…Другое животное нам хорошо известно. Оно настолько обычно в наших краях, что мы перестали его замечать. Тем не менее нельзя было не…»

Они присматриваются друг к другу. У них разные формы черепа. У НОВОЙ НЕЕ более острые уши, чем у прежней. Лицо удлинено, торчащие изо рта зубы делают ее вид странным. Зато мех похож: снизу розовый, сверху бурый.

ОН протягивает руку. НОВАЯ ОНА трогает его своей конечностью.

Вот конечности у них совсем разные.

«…С этим животным у нас, как ни странно, наибольшая совместимость органов. На это особо указывала д-р Ван Лисбет. Этим наше сходство с животным далеко не исчерпывается. Тем не менее мы настолько его презираем, что не обращаем на него внимания. А ведь у нас одинаковый цвет кожи – розовый. Одинаковая – синяя или каряя – радужная оболочка глаз. Одинаковые привычки в семье: мать воспитывает детей. И мы, и оно всеядны. Мы общительны, привержены своей территории. Это животное подвержено нервным припадкам и в несчастье способно покончить с собой. Оно тоже умеет выказывать нежность…»

– Он когда-нибудь назовет эту проклятую тварь?! – взорвался Анджело Ринцули.

Исидор Каценберг, тоже испытывавший сильное нетерпение, перепрыгнул через несколько строчек.

– «…И животное это…»

ДРУГАЯ ОНА настолько другая! И при этом ОНА такая же.

НОВАЯ ОНА смущена не меньше, чем ОН.

– «…И это животное…»

Исидор содрогнулся. Он не верил своим глазам. Делая над собой усилие, он выдавил:

– «…И это животное…»

ОН не знает, что делает ЕЕ такой близкой, такой верной подругой. Возможно, оба они, каждый среди своих соплеменников, давно уже чувствовали свою особость. Были более открытыми. Испытывали больше сомнений.

Были в большей степени…

Пионерами.

Мечтателями.

– «…И это животное…»

Напряжение донельзя затянулось. Нужно было произнести наконец это до смерти пугавшее чтеца слово.

– «Свинья».

Исидор Каценберг умолк, словно грязно выругался, и теперь испытывал угрызения совести. Лукреция Немрод и Анджело Ринцули тоже утратили дар речи. Конечно, они готовились к удару, но не к такому. Все трое проглотили язык. Требовалось время, чтобы это переварить: их прародительница – свинья! Вот, значит, в чем заключается невероятная теория профессора Аджемьяна: Ева была свиноматкой!

Первым опомнился Исидор.

– «…По крайней мере, ее африканский предок, дикая свинья, называемая также бородавочником. Его родственники – свиньи и кабаны. Недаром народная мудрость гласит, что в каждом человеке дремлет свинья. Почему-то это никогда не понималось буквально. Мировые религии – сначала иудаизм, потом ислам – запрещают употреблять в пищу свинину. Иудаизм, кстати, никогда толком не объяснял этот запрет. Почему к свинье нельзя прикасаться? Не потому ли, что это наш дальний родич? Тогда ее поедание – вид каннибализма. Древние люди избегали уточнений, они просто требовали строгого исполнения закона, не объясняя почему.

В XVI веке один иезуит, вынужденный отведать человечину, живя в племени южноамериканских индейцев, заметил, что она имеет «в точности такой же вкус, как свинина, что жареная, что сырая».

Родство д-р Ван Лисбет обнаружила, следуя иным путем – пересадок. Именно пересаженные органы свиньи приживаются у людей лучше всего. Человеческий организм принимает свиную почку и свиное сердце, хотя отторгает сердце и почки шимпанзе. Диабетикам колют свиной, а не обезьяний инсулин.

И все же только здесь, на берегу реки Олдувай, в этой дыре, куда я сам случайно провалился, у меня упала пелена с глаз. Примат-самец оказался здесь на пару с самкой бородавочника. В отчаянии, навсегда отрезанные от соплеменников, они занялись… любовью.

Логика подсказывает, что эти два вида были генетически несовместимы, как они несовместимы ныне. А вдруг тогда хромосомы двух видов еще не окончательно стабилизировались? Вдруг еще не исключалась возможность встречи с экзотическими генами? Так или иначе, у этой пары родился, наверное, гибрид, полу-обезьяна, полу-свинья. Обезьяносвинья. Отпрыск Адама-примата и Евы из породы свиней. Каина можно считать помесью. Это он, без сомнения, придумал, как вылезти из этой дыры».

Исидор Каценберг перестал читать и застыл, уставившись в пустоту. Как он ни пытался представить себе такую помесь, ему отказывало воображение.

Лукреция Немрод сжала себе ладонями виски и заткнула пальцами уши. Она понимала, что такого лучше бы вообще не знать. Весь мир предпочел бы неведение.

Все трое смотрели друг на друга, взбудораженные и встревоженные ответственностью, порожденной таким из ряда вон выходящим открытием. Исидор нехотя продолжил читать:

– «…Этот гибрид, первый «эскиз человека», выглядел, должно быть, поразительно, больше походя на свинью, чем на человека. Откуда взялось его потомство? У меня была мысль, что позже Адам-примат и Ева-свинья произвели на свет нового отпрыска, самочку, присоединившуюся снаружи к брату. Они стали размножаться, и…»

– Полюбуйтесь: инцест! – оживился Анджело Ринцули, довольный тем, что первым учуял скандальный факт.

– «…Но нет, такие помеси с трудом размножаются, – продолжил Исидор, перевернув страницу. – Скорее наш Каин, покинув родную яму, познакомился с необъятным наружным миром и завел там подружек. То есть стал совокупляться с самками приматов, усиливая обезьяньи свойства человека. По этой причине мы, нынешние, больше похожи на обезьян, чем на свиней…»

– Хотя… – подала голос Лукреция, вспоминая лицо Кристианы Тенардье.

– «Но остается загадка. Почему я нашел в этой пещере кости гибрида, раз он оттуда вылез? На сей счет у меня есть гипотеза, заслуживающая внимания наряду с другими. Думаю, размножаясь на воле, Каин ностальгировал по семье. Каин был, наверное, примерным ребенком, нежно любил родителей и не хотел бросать их в узилище. Он вернулся, чтобы помочь им тоже выбраться и похвастаться достигнутыми успехами. Увы, при одной из попыток извлечь родителей из дыры забвения он поскользнулся и упал вниз, к ним. Они к тому времени состарились и уже не имели сил, чтобы его подсадить и вытолкнуть. Так все трое и умерли, выбросив на поверхность «человеческий опыт», подхваченный и продолженный вдалеке одной из самок-приматов, забеременевших от Каина.

Здесь их могила, самая фантастическая из всех могил. Здесь встретили смерть Адам, Ева и Каин, изобретатели гомо сапиенс.

Сохранность костей далека от идеальной. Скелеты подпорчены кротами, утащившими многие части. От Адама остался только таз и несколько ребер, от Евы нижняя челюсть и часть коленной чашечки. Некоторые кости я так и не опознал – это, скорее всего, остатки семейных трапез.