Рэй Брэдбери - Зеленые тени, Белый Кит

Джон задумался.

– Молодая, говоришь. Красивая. И сейчас стоит прямо там?

– Самая красивая, какую мне только приходилось видеть.

– Без ножа?

– Безоружна.

Джон вздохнул:

– Ну, думаю, мне надо пойти и поболтать с ней, а, как ты думаешь?

– Она ждет.

Он двинулся к двери.

– Надень пальто. Холодно, – сказал я.

Он натягивал пальто, когда я услышал доносившийся снаружи звук, очень отчетливый на этот раз. Рыдания, стоны, потом снова рыдания.

– Боже, – сказал Джон, держа пальцы на ручке двери, не желая показывать, что побаивается. – Она действительно там.

Он заставил себя повернуть ручку и открыть дверь. Со вздохом ворвался ветер и принес еще один слабый стон.

Джон стоял на холодном ветру, вглядываясь в длинную тропинку в темноте.

– Постой! – закричал я в последний момент.

Он остановился.

– Одного я тебе не поведал, – сказал я. – Она там. И ходит, но… она мертва.

– Я не боюсь, – сказал Джон.

– Да, не боишься, – сказал я. – Но я боюсь. Ты больше не вернешься. Хоть я тебя и возненавидел. Я не могу тебя отпустить. Закрой дверь, Джон.

Опять стон, опять рыдания.

– Закрой дверь.

Я дотянулся, чтобы спихнуть его пальцы с дверной ручки, но он держал ее цепко, задрав голову, посмотрел на меня и вздохнул.

– Ты действительно отличный парень. Почти как я. Беру тебя в свой следующий фильм. Ты станешь звездой.

Затем он повернулся, ступил в ночной холод и тихо прикрыл за собой дверь.

Я ждал, пока не услышал его шаги по гравию, потом запер дверь и поспешил в дом, выключая свет. Проходя мимо библиотеки, я услышал, как ветер скорбно завывает в трубе и разбрасывает черный пепел лондонской «Таймс» по камину.

Я долго стоял, уставившись на пепел, затем встряхнулся, побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, распахнул дверь в мою башенную комнату, захлопнул, разделся и зарылся в одеяла. Тут ударили часы, где-то далеко, в глухой ночи.

Моя комната была так высоко затеряна в доме и в небе, что не важно, кто или что стучалось, или билось, или колотилось в дверь там, внизу, с шепотом, затем с мольбой и воем:

Кто услышит?

Я приехал в «Кортаун-хаус» с опозданием.

Когда Джон открыл дверь, я протянул ему короткий рассказ, но не стал заходить.

– Что случилось, малыш? – спросил Джон.

– Прочитай это.

– Похоже на рассказ. Где сценарий?

– Потом. Сначала рассказ. И кстати, не разбрасывай его, страницу за страницей, по полу, когда будешь ходить по дому, читая.

Джон склонил голову набок:

– С какой стати я буду это делать, сынок?

– Боже, просто не делай и все.

Он ушел, оставив меня захлопывать дверь. В коридоре я увидел, как он переворачивает страницы, кивая. В библиотеке я услышал его бормотание:

– Да, похоже, пора кончать с розыгрышами в обеденное время. Довольно розыгрышей.

– Боже милосердный, это еще что такое? – вырвалось у меня.

– Что – «это»?

– Протри глаза! Ты только глянь! – сказал я.

И лифтер Гэррити высунулся посмотреть, на кого это я таращусь.

А из дублинской утренней мглы в парадную дверь отеля «Роял Гиберниан» влетел высокий, гибкий, как ивовый прутик, мужчина лет сорока и устремился к регистрационной стойке, а следом за ним пятеро таких же ивовых прутиков – низкорослых юношей лет двадцати, фонтан птичьих трелей – размахивают руками, щурят глаза, моргают, бегают, губы поджаты, лоб то нахмурится, то просветлеет, то покраснеет, то побледнеет, или все враз? А голоса – то безупречное пикколо, то флейта, то певучий гобой – и никакой фальши. Шесть монологов брызжут, сливаясь в единый хор, вызывая друг у друга жалость к самим себе, попискивают и чирикают о тяготах путешествия, о превратностях погоды. Этот кордебалет парил в облаке одеколонного аромата, скользил и выразительно струился мимо меня и ошеломленного лифтера. Они все элегантно столкнулись у стойки, из-за которой на них уставился ошалелый от их музыки администратор. Его глаза округлились, словно две буквы "О".

– Что, – прошептал Гэррити, – это было?

– Законный вопрос, – ответил я.

В этот самый момент загорелись огни лифта и зазвенел зуммер. Гэррити невольно оторвал взгляд от пестрой компании и вознесся в поднебесье.

Я же достал свой блокнот и ручку, почуяв нарождение новой книги Откровений.

– Будьте любезны, – сказал высокий стройный человек с тронутыми сединой висками. – Мы хотели бы комнату.

Администратор вспомнил, где он находится, и услышал собственный голос:

– У вас забронирован номер, сэр?

– О, разумеется нет! – сказал старший. Остальные захихикали. – Нам вдруг приспичило прилететь сюда из Таормины, – продолжал высокий человек с точеными чертами лица и похожим на росистый цветок ртом. – Надоело гоняться вокруг света за летом, и тогда кто-то предложил: «Нужна полная смена декораций, давайте выкинем что-нибудь сумасбродное». – «Что, например?» – сказал я. «Где находится самое неимоверное место на земле? Давайте решим и отправимся туда». Кто-то сказал: «Северный полюс», но это глупо.

Тогда я воскликнул: «Ирландия!» Все так и попадали. А когда шум и гам улегся, мы помчались в аэропорт. И вот солнце и сицилийские пляжи растаяли, как вчерашнее лимонное мороженое. А мы здесь, чтобы совершить… нечто таинственное, загадочное, непостижимое!

– Таинственное? – спросил администратор.

– Мы не знаем, что именно, – сказал высокий. – Но как только увидим, сразу узнаем, или же это случится само по себе, либо придется приложить к этому усилия. Верно, соратники?

Соратники ответили чем-то отдаленно напоминавшим хихиканье.

– Если вы, – сказал администратор, стараясь изобразить любезность, – дадите мне представление хотя бы в общих чертах о том, что вы разыскиваете в Ирландии, я мог бы помочь вам…

– О нет, что вы! – сказал высокий. – Мы просто понесемся вперед, обмотав шеи интуицией вместо шарфов, поймаем попутный ветер и посмотрим, куда он нас приведет. А когда раскроем тайну и найдем то, ради чего приехали, вы узнаете об этом по восторженному улюлюканью и воплям, доносящимся от нашей маленькой туристской группы.

– Не могли бы вы повторить, – пробормотал администратор.

– Ну что, собратья, зарегистрируемся?

Предводитель отряда взял скрипучее гостиничное перо, но, обнаружив, что оно засорено, достал собственную ручку с совершенно чистым пером из золота пятьсот восемьдесят третьей пробы и невразумительно но каллиграфическим почерком, вывел вишневыми чернилами: Дэвид, затем Снелл, затем через черточку – Оркни и приписал: «с друзьями».

Завороженный администратор глаз не мог отвести от ручки, пока не вспомнил, какую роль исполняет.

– Но, сэр, я же не сказал вам, что у нас есть места…