Юрий Леляков - Журавлиная ночь

(«Вот уже как видится! — с тревогой понял Кламонтов. — Хотя разве не правда?»

И вообще: шла обычная проверка на разных проблемах, идеях, фактах — как после каждой операции! Говорили всё, что придёт на ум — проверяя, как теперь воспримется! Порой — сами удивляясь переменам в отношении к чему-то…)

— И на этот подход где только не наткнёшься! — уже возбуждённо заговорил Мерционов. — Высказал сомнение в гипотезе, а для них это — их вера, их религия! Неосторожно спросил о чём-то из прошлого, а для них и оно — религия! И сразу начинается: да мы воевали!.. Да мы голодали!.. Да нас так учили!.. Да как ты смеешь!.. И даже взять вопросы совершенствования человеческой природы — сразу обвинят в фашизме, верно? Лично тебя, советского школьника, который «посмел» о таком задуматься?

(«Не надо бы так сразу! — забеспокоился Кламонтов. — Пусть сам подойдёт к этому! И так — для него всё перевернулось!»)

— И тоже правда, — наконец стал отвечать Кременецкий. — Но почему? Так как однажды за это ухватились не те, и отбирать как высшую расу стали не тех — навеки опозорена сама идея?

— А это так на многих путях! — подтвердил Вин Барг. — Ты, не подозревая плохого, высказываешь своё мнение — а тут… лежат бревном те, кто что-то пережил, выстрадал, кого «так учили»! Будто от этого сама история — уже их собственность! И ты явно знаешь и чувствуешь больше, лучше и вернее их — но всякий раз одёрнут: нет, ты сперва пройди наш путь, выстрадай это с нами, а потом рассуждай!..

— Как будто у нас нет своего пути! — не выдержал Мерционов. — И мы только пришли в этот мир — повторять чужие, поклоняться им, а не идти дальше! Они, выстрадав что-то, от этого уже правы на все времена — а у новых поколений и истории своей нет? После 45-го года — сплошь серая полоса, где разве что ещё одна-единственная яркая искра: апрель 61-го? Вот это уж — при всём желании не замазать и не стереть! Но дальше — пустота? «Неправильная» молодёжь, внешне непохожая на них самих когда-то — и всё? А тот же БАМ, станция «Салют» — для них не история?.. Правда, теперь ещё есть «афганцы», но тоже: старая история кончается на них — а с «так называемых демократов» начинается история новой России! Они стояли в очередях, они «имеют право»! И всегда найдётся кому заявить — что у тебя нет права на своё мнение! Как будто сам этот мир — не твой, и что-то в нём решать — не тебе! А собственно, почему? Потому что какие-то идеи, впечатления, переживания — оказались запредельны для кого-то? И сам он покорно терпел зло, или ткнулся не туда, как дурак — а теперь хочет, чтобы это было священно? То есть… что ему не хватило ума или смелости — возразить, осмыслить что-то? Но подумай: если ты в свои 15 уже лучше понимаешь это, чем они в свои 50 — чего они стоят? Да, пережили что-то, отступили перед чем-то — слабые там, где нужна сила, тупые там, где нужен ум! И вопят об этом — как о пределе всего сущего! А скажи не то, что им нравится — реакция: как, он, тоже человек — и «посмел»? Хотя, если бы никто ничего не «посмел» — до уровня каменных топоров не доросли бы! На «посмевших» держится история, а кто только пристроятся в хвост и плетутся там, так они никакой не авангард, они — задница! И всё им кто-то «не такой»: то правительство, то молодёжь! На себя бы посмотрели…

— Да, вот и создавай эти тайные организации, подземные города, — вырвалось у Кременецкого. — Чтобы помочь им против зла, которое они терпят! А потом тебе же — платные вузы, валютную медицину…

— А сами — бизнесмены, верующие, перебежчики на Запад, — добавил Мерционов. — Хотя какие бизнесмены — ими тоже надо уметь быть! А это — дегенераты, подставные лица, которых спустили с цепи на большие деньги, раздав им «золото партии»! А другие — разбежались по всей Европе, и служат кем попало, вплоть до мусорщиков и проституток… Так — стоят они какой-то подпольной борьбы? Стоят твоего риска, твоих усилий?

— То есть… я правильно написал, что народ не был морально подготовлен к такому росту благосостояния? Ну, где-то на страницах, которые до вас не дошли, — сразу уточнил Кременецкий. — Но вообще написал там такого… Про БАМ, про души животных и растений — вернее, про их разум… И откуда всё это взялось — когда даже вы, побывавшие в параллельном мире, такого с уверенностью не знаете…

— Да уж, побывали, — подтвердил Мерционов. — И до того ещё видели побольше, чем иной кликуша о том, что он пережил…

— Хотя вы как будто и должны знать больше — потому что бывали в разных временах и мирах! Видели, как меняется история…

— И должны быть снисходительнее к тем, кто резко меняет взгляды? — понял Мерционов. — Возможно… Но и то правда: во все времена есть люди, которые во что-то верят, ставят большие цели — а другие в любой момент готовы всё бросить! И любую роль — играют, пока им выгодна; и любую цель, идею — предадут запросто! Но если не прошёл их трудности, не вышел из их «низов» — сразу приметят!

— И не собирались реально догнать и перегнать Запад, — добавил Кламонтов. — Это лозунг, на простом уровне объясняющий им, что «своё», а что «чужое» — как вообще всё понимают… А мы, только поступив в вуз, видим реальное положение дел: что и от Запада отстали — но им на всё наплевать; и ты для них — не более, чем дешёвая рабочая скотина для колхоза и стройотряда, или — зарвавшийся нахал, который хочет пролезть в вуз без «рабочего стажа», и его надо «осадить»! Вот и зарабатывай стаж где попало, теряя годы для науки…

— А жрать-то самим хочется, — снова не выдержал Мерционов. — Но на ком пахать можно — цепляется за работу, для которой не вышел умом, а ты вместо него надрывайся! И ещё чувствуй себя виноватым из-за проблем со здоровьем — либо свойственных переходному возрасту, либо вообще… Правда — потом на Западе уже берутся за всё, батрачат безропотно: там-то советского школьника рядом нет!.. Так — как же с элементарной совестью? Я уж не говорю об этой «частной инициативе», свободу которой им теперь дали — и как они воспользовались? Нет, перепадами истории всё не оправдать! Как сказано у Высоцкого: всё равно «добро остаётся добром — в прошлом, будущем и настоящем»…

— Кстати, сама «Баллада о времени» — ни в какой ветви не менялась, — добавил Тубанов. — Всюду звучит одинаково…

— Хотя конкретные оправдания бывают разные, — продолжал Мерционов. — «Счёл своим долгом доложить о непорядке», «подчинялся тoлькo закону», «выполнял приказ», инструкцию, и всё такое… Нет, бывают сложные, неоднозначные ситуации — и вектор вины может указать не туда; но кто сам склонен к мудрости, прощению — и реагирует не так, как тот, кто озверел на войне, или просто элементарно туп! Разве что — изменились его прошлые переживания… Да, непросто! Очень непросто… И верить хочется в то, во что верят хорошие, достойные, по твоему мнению, люди — и вдруг они уже не те: сами верят в другое, тебе доказывают другое! А ты, с их прежней верой — уже чуть не классовый враг: сталинист, приспособленец, и тому подобное!..