Юрий Леляков - Журавлиная ночь

…А ещё (будто и того мало!) была непонятно из-за чего вспыхнувшая драка сектантов (кажется, завершившаяся убийством: один остался лежать на площади, и его куда-то унесли — а потом тут же без суда казнили другого, раздев донага и вогнав в задний проход остро отточенный кол); и куда более yжacнoe, чем прежде, супружеское разбирательство — где «неверную» жену и её ребёнка просто бросили в костёр; и человеческое жертвоприношение на похоронах «Лжедмитрия Третьего» (сперва были убиты трое детей и женщина, пытавшаяся их защитить, а потом жрец со свастикой, что-то «прочтя» по веткам в костре, изрёк: «Ещё одного» — и кого-то явно больного, парализованного, вынесли из дома, чтобы тут же, на площади, перерезать горло и ему); и ещё реликт дикости — так называемый «экзамен на взрослость»!.. Подростков привязывали ко вкопанному в центре площади столбу — а жрец со свастикой прицельно бросал нож так, чтобы тот воткнулся где-то в сантиметре над головой «испытуемого» — однако последнему нож вошёл в горло; затем оставшимся взвалили на плечи тяжёлые бревна (а их, кстати, было — точно по числу оставшихся!) и заставили бегать вокруг столба (точно как в какой-то хронике времён второй мировой войны — где в концлагере узников, привязав к мотоциклу, гоняли по кругу примерно такого же радиуса! Но тут хоть с «испытанием» справились все: кто явно не мог бы, был убит раньше?); и наконец, самое страшное… Всем закатали почти под плечо правые рукава — а жрец, выхватив кого-то из группы «испытуемых», воткнул в руку нож и стал медленно вести кривую линию; и пошёл дым (нож нагрет на огне!) — но раздался лишь сдавленным стон, и тут же затих! Увы, ничем более и выдать страдание тот не имел права… Ведь последний из «испытуемых», не выдержав, отдёрнул руку — и пошёл перевод: «Я не трус! Я не хотел! Рука сама дёрнулась!..» — под общий злорадный хохот там! «Кто не трус, тот не дёргается, — ответил жрец. — Как повелел великий и всемогущий бог — кто какой частью тела выдал здесь страх или муку, того её и надлежит лишить…» И увы — некому из внешнего мира было успеть туда в последнее мгновение, чтобы предотвратить это! Лишь одна женщина (вероятно, мать последнего «испытуемого»), бросилась на выручку, но и ей в спину воткнули нож… И — мог ли сейчас Герм Ферх рассказать такое своим товарищам-киборгам?..

…— Теперь ты видишь, какая твёрдость духа нужна нам, историкам, — сказал Хор Дуг, выключив запись. — И с чем мы имеем дело. Повсюду давно уже мир, а мы тут — как на фронте…

— И их… мы должны эвакуировать, — в шоке от увиденного ответить Герм Ферх.

— Да, в том числе и мутантов, и уродов, которых держат в отдельном бараке, — добавил подошедший во время просмотра другой сотрудник Института, Мур Ниг (Муратзян Нигматуллин). — А их там рождается немало…

— «Близость к природе»… — потрясённо произнёс Герм Ферх. — «Свобода любви»… «Долой рабство технического мира», и всё такое… Вот — цена подобным лозунгам…

— Но давайте ближе к делу, — напомнил Хор Дуг. — Итак, мы должны убедить их пойти в наш самолёт — при том, что их религия отвергает всякую технику. И даже опасность селевого потока ничем тут не поможет: мы просто никак им не объясним, что они построили свою деревню в таком опасном месте. Значит, что остаётся? Использовать опять же их религиозные представления о грядущей последней битве Добра и Зла…

— И… как мы их используем? — не понял Герм Ферх.

— А мы и не так уж много знаем об их религиозных представлениях, — с сомнением начал Хор Дуг. — Видите, тут сплошная эклектика…

— Кресты, минарет — а по веткам гадают, как африканские шаманы, — согласился Мур Ниг. — Но есть информация о том, как должна выглядеть эта битва. Подслушана со слов жрецов и обоих «Лжедмитриев»: того, Третьего — и нынешнего, Четвёртого…

— Но почему они как бы ведут родословную от московских царей? — не понял Герм Ферх. — Да ещё названных условно, правивших под чужим именем?

— Пока не знаем, — ответил Мур Ниг. — В этом разберёмся потом. А сейчас главное вот что… По их вере, как мы поняли — должно быть всего три битвы Добра и Зла в мировом масштабе. Но две уже были, и в них победу не одержал никто — а теперь грядёт третья, решающая…

— Нo что это нам даёт? — снова не понял Герм Ферх.

— Как — что? — даже удивился Хор Дуг. — Продемонстрируем её им! Устроим такое голографическое представление…

(Кламонтова бросило в озноб — хотя речь шла не о том, что предположил другой Герм Ферх, на Фархелеме! А… о противоположном!)

— …Появляется облако, на нём их бог — мы знаем, как он у них должен выглядеть, так что смоделируем соответствующий образ, — продолжая Хор Дуг. — И изрекает все эти угрозы из их же «священного» текста. Но это — противно, конечно, говорить своим голосом, поэтому используем синтезатор…

— Там ещё два ангела должны сопровождать его, — напомнил Мур Ниг. — «Ангел Земли» и «ангел Неба». Придётся моделировать и их образы. Ну, там все, конечно, будут в шоке — но что делать…

— А потом, после этих угроз — будет явление дьявола. Тут уж запишем «искушающую» речь своим голосом. Призыв задуматься: что есть добро и зло; вопрос: ради чего подвергать себя и других таким мучениям?.. И наконец — сама битва в небесах. Но тут мы ещё не придумали, как это сделать. То ли эти три фигуры — бога и его ангелов — как бы тянутся в дыру на небе и исчезнут, а потом вновь явите дьявол; то ли как-то иначе — с дымом, грохотом, вспышками…

(«Но — правильно ли? — усомнился Кламонтов. — Ведь какой шок для тех людей!»

«И я не уверен, — признался Мерционов. — Это мы раньше думали, что всё так просто…»)

— …Но в любом случае — потом вновь явится кто-то в образе дьявола, и объявит, что зло повержено, и отныне все свободны. Никому больше не придётся проходить это зверское испытание, никто не будет собственностью другого, — продолжал уже Мур Ниг. — И все смогут жить без страха — только не здесь, не в этом месте…

— Хотя это будет для них странно, — задумался Хор Дуг. — Зло повержено — и тут же из-за какай-то опасности надо покидать долину… А как объяснить им — да ещё сразу после битвы Добра и Зла — что такое селевой поток, и чем он опасен?

— Да, это будет сложно, — задумался и Мур Ниг. — И могут возникнуть всякие неожиданности… Но что делать? Не оставлять же их там…

— Значит, решено, — сказал Хор Дуг. — А о конкретном объяснении подумаем потом…

…— И как вы сделали? — спросил Хай Ри (снова в классе в квартале киборгов). — И… почему так случилось?

— Ну, что сделали? — стал объяснять Герм Ферх. — Смоделировали по описаниям, которые мы знали, каких-то три облика — в которых нет ничего от высших существ, скорее что-то басмаческое; а текст — скомпоновали через компьютер из их же записанных разговоров! И тоже получился такой, что вспоминать страшно: близится час решающей битвы Добра и Зла — так, мол, он, бог, повелел, когда ещё не было ангелов, ибо всё предвидел; и когда Зло будет повержено — все люди предстанут перед его судом, где и откроется всё о каждом: как он жил, как молился, как вёл себя в день последней великой битвы; и ещё особо — был ли покорен тому, кого он, бог, над ним поставил: мужу, отцу, настоятелю! И ещё: он, мол, отличит — кто в стремлении познать то, что человеку знать не дано, возгордился и забыл о нём — и только молитвой в день решающей битвы они могут снять с себя часть греха; ну а кто предстанет весь в грехах — будет гореть в аду… А пока, мол — покорно несите тяжесть своей судьбы, которую он cвoeй святой волей взвалил на каждого! Да, и ещё: помните, что, кто будет смотреть на ночное неб, душу того через глаза выпьет дьявол; но скоро не будет ни ночи, ни звёзд — порождений дьявола, ни его самого…