Юрий Леляков - Журавлиная ночь

И всё. После цифр 40 в начале пустой строки — зашифрованный текст обрывался…

(«А тут… не предчувствие? — предположил Ареев. — Хотя он не осознавал?»

«Точно! — Кламонтов подумал о том же. — Не могло всё это реально быть у нас? А выглядит как фантастика!»

«Но в памяти вагона о подземных городах ничего нет», — уже усомнился Ареев.

«Но есть эти контакты! — напомнил Тубанов. — И были древние битвы современным оружием! Вполне возможная ветвь…»

«И инопланетяне… — начал Вин Барг. — Просто не всё поняли бы на Земле? Да, это серьёзно!»

«Подождём с выводами, — сказал Мерционов. — Дайте ему подумать…»)

…Итак: инопланетяне помогли свергнуть на Земле некую диктатуру — тормозившую развитие космической программы из страха, что о них же, инопланетянах, узнают широкие массы народа? И земляне… уже в 2002-м запустили свой звездолёт — но лишь в 2016-м состоялись пилотируемые полёты к Венере и Марсу? (Или там вовсе — с 2092-го по 2139-й? Нет, нереально: за весь 21-й век никто не был на Марсе?) И речь — о не столь уж далёком будущем… какой страны? И положительна или отрицательна роль инопланетян в её истории? Какой строй они помогли установить? А что такое КПЗЛ? Неужели (по аналогии с конституцией) — Коммунистическая партия Земли и Луны? Но как совместить это с «пропагандой в духе 30-х годов»? Которые сами по себе — тяжёлая, страшная историческая загадка, и о них говорят всякое… И как понять: земная диктатура — за философию, а инопланетяне (со взглядами, от которых земляне четверть века назад отказались) — за науку? Что за странное противопоставление, в чём суть?

Или «ЗЛ» — всё же какая-то страна? Ведь иначе выходит — установление в 1994 году… всемирного фашистского правительства! Совсем уж бред! Но что такое эта «ЗЛ», если её внутренние дела — «история Земли», и у неё — собственная космическая программа? «Западная Л…»: Ливия, Либерия? Всё равно чушь! И от арктического побережья далеко — и вообще…

И зачем тут понадобился шифр? Если остальное написано обычным алфавитом…

С этой мыслью Ромбов перевернул страницу — но тут снова начинался «обычный» текст: переписано несколько статей недавно принятого Закона о трудовых коллективах… (Ромбов вспомнил, как сразу, ещё на работе, вышел в коридор, где был стенд с текстом закона — и сверив, убедился: Кременецкий переписал их почти дословно, с совсем незначительными изменениями, никак не меняющими сути — если не считать каких-то зачёркнутых слов над строчками.) Хотя в прессе и был опубликован проект закона для всенародного обсуждения…

И это — последняя запись рукой Захара, дальше — чистая страница…

(«И было же всенародное обсуждение, — вспомнил Ареев. — А говорят, не было демократии!»

«Так для них демократия — это пролезть во власть за деньги, — не сдержался Мерционов. — На формулировки законов им наплевать…»)

…И что — в итоге? Что он хотел сказать человечеству?..

Интересные темы, многообещающие сюжеты — но всё уходило в странном направлении! Ну вот, та же «острая революционная пропаганда» — неужели для него положительное явление, в противовес гипотетическому фашизму, основанному на невежестве и страхе перед инопланетянами?..

(«Ах, да! — вспомнил Мерционов. — Была точка зрения: не хватает «истинно революционной непримиримости»! Заменить обожравшихся чиновников кавалеристами 20-х годов — всё пойдёт на лад!»

«А что в 30-е годы и они уже не те, откуда ему знать? — согласился Тубанов. — Не защитили ни страну, ни себя! Ну, точно: сидели и ждали, пока их «возьмут»!..»

«Загадка, — согласился и Мерционов. — Даже для нас, с нашим опытом. Их же не кодировали — откуда это безволие?»

«Или вагон не вывел на след того кода, — ответил Тубанов. — Но в любом случае тот узел сложился, его не изменить. А мы работаем над этим…»)

…А Ромбов листал тетрадь (просто чтобы убедиться, что дальше она пуста) и вдруг… как с разгона налетел на такое, от чего перехватило дыхание! (Вернее — вспомнил, как, листая на работе, увидел…

«Но… что? — едва не воскликнул вслух Вин Барг.

Кламонтов же — от изумления не откликнулся ни единым словом…)

…Круг знакомств Захара ограничен близкими родственниками — несколько раз повторила Мария Павловна! Но откуда тогда в тетради эти… ни много ни мало — 115 адресов с телефонными номерами в разных городах страны, да ещё примечание под номером 116: «Одесская область, поиск через общежитие духовной семинарии»?.. Несколько адресов — чужими почерками, под номером 47 — адрес самого Кременецкого… Хотя Мария Павловна назвала всего пять мест, где у них есть или были родственники: Ленинград, Львов, Донецк, Полтаву, и предположительно — Ивано-Франковскую область! Все эти города, включая Ивано-Франковск, есть в списке, но ещё 109 адресов — чьи? Откуда у замкнутого, несамостоятельного человека — столь широкий круг тайных знакомых?..

Организация — это уже слишком серьёзно!..

(«Вот так сюрприз», — добавил от изумления Вин Барг.)

…Хотя мог быть совсем безобидный список: например, адресов астрономов-любителей из какого-то журнала! А он, Ромбов, представит это как список агентурной сети, дело передадут в КГБ — и что? При том, как сам — всё более чувствовал что-то общее с Захаром, хотел бы встретиться, поговорить! Но — если бы не чужие почерки в списке адресов, и где именно! Во Львове и Донецке (мог бывать у родственников), в Сочи и Сухуми (бывал летом с семьёй), и почему-то в Киеве… (Хотя похоже, и эти адреса вписаны сразу, стержнем того же цвета, в момент составления списка — и в той же алфавитной последовательности!)

«…Джамбул, Днепропетровск, Донецк, Ереван… Кемерово, Киев, Кировоград… Луцк, Львов, Магадан… Самарканд, Саратов, Свердловск, Севастополь, Северодвинск, Семипалатинск, Симферополь, Смоленск, Сочи, Ставрополь, Сухуми, Тамбов, Таллин, Ташкент, Тбилиси… — мысленно повторял Ромбов. — И будто все были рядом, когда составлял список. Нет, такое очень серьёзно!..»

(И — тяжёлый вздох Мерционова… Конечно: были — города одной страны…)

…А Ромбов — вспоминал уже разговор с экспертом-психиатром в конце рабочего дня. Так вышло: пришёл по каким-то делам, а Ромбов решил поделиться сомнениями, рассчитывая на неофициальную устную консультацию — но тот выдал такое!..

…— Это одна из форм шизофрении, — уверенно заговорил он, отдав Ромбову тетради. — Не удивляйтесь: такие больные вообще много читают, и кажутся очень образованными, но… Понимаете, у них ещё в школьные годы развивается не соответствующая возрасту и жизненному опыту тяга к разрешению глобальных и вообще отвлечённых проблем… (Ромбов, удивлённый, не нашёлся возразить: глобальные и отвлечённые проблемы — не одно и тоже!) …И они в детстве, как кажется окружающим, подают большие надежды, читают сверх школьной программам много всякой фантастической, философской и прочей литературы — дающей сильные эмоции, но уводящей от действительности. Но потом в школе успеваемость падает, в семье нарастает отрицательное отношение к родственникам, кажущиеся способности сменяется психической деградацией — и вскоре больной уже всё своё время проводит за повторением нелепых стереотипных действий. Записывают в тетрадь или на магнитофон ряды цифр из каких-то справочников, вырезают из газет фотографии животных и складывает в коробки… Это я говорю по личному опыту — у нас сейчас лежат такие больные…