Юрий Леляков - Журавлиная ночь

(Вновь Кламонтов едва не вздрогнул: мысль Тинилирау! Но тут уж — совпадение?)

…И даже будто были собраны тысячи свидетельств — и лишь тут выяснилось: ни один компетентный специалист, способный понять, с чем имеет дело, ничего подобного не наблюдал, всё — случайные, неподготовленные люди! Однако серьёзный разбор данных, не давший ни одного положительного результата — был воспринят многими, как попытка навязать идею космического одиночества, и чуть не запрет на любые контакты сейчас и в будущем… И то же самое — с экстрасенсорным восприятием, поиском руд лозой, и другими феноменами: на каждое доказательство — столь же убедительное опровержение; в научных институтах, в окружении аппаратуры — результаты то воспроизводятся, то нет; зато уж подробно расписано — как всё это мог бы имитировать фокусник в цирке! И как Кременецкий, в свои всё же 15 лет — должен разобраться?..

…А сама фантастика — и её связь с реальностью? Да, трудно представить — чтобы вceгo несколько человек отправились спасать целую планету… Но и в опубликованных произведениях вполне зрелых авторов Ромбову встречалось — как в систему другой звезды летят вовсе один человек и один робот! А эти «концерны», «компании», «синдикаты», «тресты» — разрабатывающие месторождения соседних планет? А целые миры гангстеров и пиратов — между которыми они шастают туда-сюда, и всюду их встречают столь же молодые родственники и знакомые? Хотя как же реальные масштабы космического пространства: до ближайшей звезды на предельной скорости — более четырёх лет? А расход металла, горючего, энергии на каждый рейс? Это же не в соседнюю деревню заехать на пару часов! Но вот кто-то, не умея представить реальность Космоса, подгоняет его под Землю (современную западную, или средневековую) — и получается чисто земной сюжет, едва разбавленный мнимо научными терминами: «межгалактическое время», например! Хотя как сверять — если сигнал идёт миллионы лет?..

(«А встречалось где-то «межгалактическое время»! — вспомнил Кламонтов. — Вот только где?..»)

…Но вот опять — «и всё же»! И грусть, и протест!

Расстояния… Не встанут ли самым серьёзным образом — на пути землян как космической цивилизации? И вопрос уже поднят в фантастике: те же эксперименты по мгновенной связи, субпространственные переходы! И Кременецкий не мог пройти мимо этой темы… Победа над пространством и временем! Как многое дала бы разуму, познающему мир, сколько открыла новых путей!

А возможность продлить жизнь — сменив дряхлеющее тело на новое, молодое и полное сил, пусть и тело робота? Ведь не может быть разум фатально замкнут в этой необозримой пустоте пространств, и в пределах одной жизни! Должен быть выход… (И сам Ромбов в те же годы сколько думал — но не чувствовал сил решать такие проблемы! И сделал иной выбор — возможно, неверный — избрал иную профессию. А вот он…)

…Уже Ромбова бросило в озноб: вот именно! Как раз такой человек — где-то в 30–40 мог взяться и реально! А его готовили — как возможную «смену» тому, кто ниже всякой посредственности, и способен лишь клеветать и гадить!.. Где, на каких уровнях, в каких точках пространства-времени, вершится порой история?..

(«И… кем, возможно, не стал ты сам, Николай Андреевич Ромбов… — вырвалось у Мерционова. — Кого потеряло земное человечество ещё в твоём лице…»

«Но пока… он очень даже на месте! — взволнованно ответил Тубанов. — Всё идёт через него…»)

…Нет, но — Мария Павловна! Как же она сама, которой Захар так верил — могла бездумно принимать всё, что говорилось дома (а иногда — и отдельно, наедине, пересказывать бредово-клеветнические высказывания мужа, как бы от себя — так что он не подозревал, чьи слова)? Как могла попасть под такое влияние? И вообще — за что можно любить такого человека?..

…Ромбов вспомнил: как тот, едва предъявили запись ночного разговора, стал визжать о «методах, взятых от ЦРУ» (хотя чьих «методах» — запись сделал случайный свидетель!); потом, ещё дрожа, стал вкрадчиво заявлять: дескать, «жизнь — это одно, а газеты и инструкции — другое», «вы же видите, какой вокруг балаган», и тому подобное (его можно обвинить лишь в том, что «осмелился говорить правду, а этот…» — неудобно вспомнить, как назвал сына — его «продал»); и наконец — вдруг сам решил поведать, «что говорят в народе про руководство»!.. (Да, увы, говорят — на уровне примитивного остроумия. Но чаще — пишут на заборах… А тут — пусть частично, с пропуском совсем уж нецензурного — попало в протокол! Каково записывать своей рукой подобное — пусть в интересах следствия!) И, как итог — диагноз психиатра: «стёртая форма шизофрении», впрочем, не исключающая вменяемости…

Нo… если бы не то, что он поставил тот же диагноз (пусть неофициально, в разговоре) — и самому Захару, едва просмотрев тетради! И получалось вовсе дикое и страшное… Значит, психически ненормальному человеку — хватало ума выстроить столь сложный и логически выверенный план? Сознательно разделить жизнь сына на явную и тайную стороны, лишив всякой веры в государство, в справедливость закона; но — с мелкой, ничтожной целью: протолкнуть в «престижный» вуз вопреки призванию? Всего-то? Нет, что-то непросто, и пока неясно… И не давал покоя вопрос: неужели в… ином итоге — психиатр не понял бы, что Захар просто запутался в дикой, коварной лжи?..

(«Да, ещё те подходы», — вспомнил Вин Барг.

«И всё-таки, где он сам?..», — начал Тубанов.)

…Ромбов неосторожно повернулся. «Потянулась» кожа на спине…

Задумался, забыл о времени! Ещё немного — и был бы ожог…

И пляж — успел заполниться людьми! Долго же он так сидел! Скорее — в воду…

(«…Ведь там уже сентябрь, — продолжал Тубанов. — А его не нашли…»

«Но это — сентябрьская запись, — напомнил Мерционов. — Реально для нас сейчас — июль…»)

А Ромбов, встав и направившись к морю — продолжал думать…

…Но разве не верно Захар подметил многое? И так ли разобрались взрослые — с теми же 30-ми годами? А — эти идеи преследования, воздействия, какого-то «особого значения своей личности», о которых говорил психиатр… В семье — разговоры о репрессиях, страшных тайнах «большой политики»; в прессе — псевдонаучные намёки! А он — девятиклассник…

…И пусть сам психиатр сказал: «Шизофрения распространена гораздо больше, чем вы думаете, и протекает в самых разных формах. Иногда это и не болезнь, а просто особенность психики» — юридически это всё же болезнь с серьёзными правовыми последствиями! И на основе чего иногда диагностируется: что один человек… попросту верил другому, обманутому ещё кем-то; или — интересовался «не по возрасту» серьёзными проблемами?..

…А Ромбов сам уже специально брал в библиотеке литературу по этому вопросу — и всё не мог понять: чем отличается больной в ранней стадии шизофрении — от нормальных людей, которые просто читают в том же возрасте философскую литературу, устанавливают «особую диету», отличаются «образностью представлений и речи», увлекаются необычными проблемами? Не все же из них потом сходят с ума — но что будет, если, подойдя формально, так диагностировать всех? А тут — и давние сомнения насчёт особенностей этого возраста… Всегда ли адекватно оценивают их — медперсонал, правоохранительные органы? И неужели за один-единственный срыв — а то и просто необычные интересы, убеждения — надо расплачиваться всю жизнь? Будто эти судьи, военкомы, инспектора по делам несовершеннолетних, да и некоторые учителя — сами не были детьми, или воспитывали их какие-то нелюди?..