Екатерина Белецкая - Фрактал. Земля Node

— Но меня никто не собирается убивать… — промямлил Саб, но мама тогда ответила:

— Ты сам не заметишь, как умрешь. Ты думаешь, эта корректировка просто так? О, нет, Аи, не просто. Я не хочу, чтобы ты проснулся одним прекрасным утром, и вдруг понял, что у тебя теперь совсем другое «хорошо». Не твое собственное. Не свобода, не тяга к знаниям, не крылья. Что вот это душное марево, в котором мы на самом деле живем — это твое настоящее «хорошо», понимаешь? Я не позволю им убить в тебе — тебя.

— Так давай убежим вместе, — предложил Саб, чувствуя, как по спине разливается незнакомый холодок — он тогда впервые в жизни по-настоящему испугался.

— Не получится, — мама отвернулась. — Если я сейчас исчезну, они найдут и убьют нас двоих. А так — у тебя будет большая фора. И потом… знаешь, тут, в кейсе, есть кое-что. Я оставила тебе немножко меня, Аи. Чуть-чуть. Ты просто помни, что я всегда с тобой, ладно?

Она снова обняла сына, а Саб обнял ее — не зная, что обнимает в последний раз.

— Иди, мой милый, — мама всё еще плакала. — Бери любой проход, в который нет очереди. Затем, без задержки, бери следующий. Отойди на десять проходов, передохни немного, и дальше. Пока не кончится хотя бы треть денег. Ты понял? Ты сделаешь? Ты обещаешь?

— Да, мама, — тогда Саб еще ничего не понимал на самом деле.

— Я люблю тебя. Иди…

— И ты ушел? — спросил Ит.

— Да, — беззвучно ответил Саб. — Я ушел. Сделал так, как она велела. Я ведь даже не понял тогда, насколько она была права, и о чем она говорила. Я даже думал, что она…

— Немножко сошла с ума?

— Верно. Гораздо позже разобрался. Они из меня хотели сделать «деталь», боюсь только, что ты не знаешь, что такое «деталь» на языке таких семей.

— Знаю, — Ит покачал головой. — Это, по сути, робот. «Детали» на самом деле даже недееспособны, корректировка затрагивает все отделы мозга, вот только семьи, делая «детали», это тщательнейшим образом скрывают. Из «деталей» получаются лучшие клевреты, лучшие помощники, вот только…

— Они ни на что никогда не претендуют, — подтвердил Саб. — Идеальный член семьи. Полностью покорный чужой воле. И, конечно, он не вынесет из семьи ни гроша. Так запрограммирован.

— Она спасла тебя, — покивал Ит. — Боюсь только, что сама она дорого поплатилась за это.

— Ее убили, — подтвердил Саб. — Через год после того, как я исчез. А я узнал об этом только через тридцать лет, и то случайно. Когда уже закончил обучение…

Пару лет он мотался, как неприкаянный, из мира в мир, мотался в полной растерянности, не представляя, что делать дальше, как жить. Денег было еще достаточно, но дело было не в деньгах, а в том, что Саб даже примерно не представлял, чего же именно он хочет.

А потом его приметил вербовщик Официальной.

И понеслось.

Он оказался способным, более чем способным. Чуть старше, чем нужно для возраста приема, но хорошо образован, поэтому на лишние три года закрыли глаза, тем более что часть дисциплин он пересдал, а спортивная форма позволила нагнать товарищей по группе очень быстро.

Сначала его прочили в дипломатию, потом в боевики, но он сам выбрал агентуру — и отлично преуспел в этом. Нет, легендой он стать не успел, но по истечении двухсот лет службы был на отличном счету, и хорошо продвигался. С браками, правда, не ладилось — год-два с кем-то, исключительно ради секса, потом развод, пару-тройку лет Служба давала на поиски, он находил, и снова всё повторялось по кругу. Видимо, Саб подсознательно все-таки винил всех подряд гермо в том, что случилось с мамой, и относился к ним… скажем так, как к объекту, нужному для удовлетворения его, Саба, потребностей, а так же как к существам низшим, даже в некотором смысле — низменным.

— Ты ведь никого из них не любил, да? — спросил Ит.

— Нет. А зачем? Они меня тоже…

В принципе, такая жизнь его вполне устраивала, но в один далеко не прекрасный день официалка показала себя во всей своей красе, доказав Сабу, кто он для нее такой на самом деле.

Операция в мире третьего уровня не задалась с самого начала; в результате чьей-то ошибки он вышел на чужую группу, был тяжело ранен, запросил помощь… а помощь не пришла. Раненого агента было решено просто оставить, он не представлял в этой операции особой ценности, да и вообще, как позже выяснилось, ценности не представлял. «Неизбежные потери». Бывает.

Он выжил.

Он два года выбирался из этого проклятого мира, и выбрался в результате.

Вот только вернулся тогда в отделение Службы уже совсем не тот Саб, который когда-то из него на задание уходил. Это был совсем другой Саб — и те, кто оставил его на той планете умирать, вскоре сильно пожалели о том, что он вернулся.

Конечно, он уволился.

А потом, выждав порядочно времени, принялся методично уничтожать тех, кто его подставил. В чем и преуспел. Его пытались ловить, вот только, как показала практика, сорвавший агент — а Саб был именно сорвавшимся — штука страшная. Тем более что его больше не сдерживало ничего. Ни честь, ни совесть, ни долг, ни кодекс.

Достав всех, кого планировал достать, Саб сбежал. И потянулись для него долгие годы скитаний — наемничество было его основным занятием, вот только оно казалось слишком скучным, поэтому Саб, осев на десять лет в каком-то малоинтересном мире, выучился на врача, и стал ходить с бригадами «вольных стрелков» уже медиком. Так было интереснее.

И в один прекрасный день он наткнулся на проект «Node».

И решил попробовать.

И остался.

Тем более…

— Тем более что к тому моменту я кое-что для себя уже понял.

— И что же именно? — спросил Ит, хотя уже знал, что.

— Понял, что для меня было главным в жизни. Оно ведь только одно, это главное… ну не то, чтобы одно, просто есть то, что постоянно носишь в сердце, — казалось, Саб был сейчас немного смущен. — Даже себе я в этом не признавался.

…В том кейсе, помимо денег (точнее, кодов доступа к общемировой энергосети для перечисления на счет индивида энергоединиц) лежало еще кое-что. Там находился небольшой портрет его мамы, в рамку которого была встроена ампула с ее кровью — немного странный обычай, но такие подарки иногда делали самым близким родственникам. Именно эту пробирку она имела в виду, когда сказала, что всегда будет немножечко с ним. Капля крови, капля «вечного» консерванта… ничего особенного. Просто подарок мамы своему сыну. Не более.

Но этот подарок натолкнул Саба на мысль, которая, возможно, могла бы кому угодно показаться странной. Кому угодно, но только не ему.

Саб решил вернуть свою маму. Нет, не совсем так. Скорее, он решил поставить ей вечный памятник, живой памятник, глядя на который любой мог бы сказать — да, я знаю, да, это женщина рода Кса, они там все… богини. Все вот такие. С тонкой костью, серыми глазами, светлыми волосами, маленькие, но при этом — храбрые, смелые, добрые, и умеют любить.