Артём Яковлев - Три недели в настоящем

И тут пришли двое, которые мне не были представлены: мужчина, одетый очень просто, без претензии на оригинальность и очень молодая и обаятельная женщина, одетая, пожалуй, с претензией. Мужчину я для себя назвал «к.м.н.», возможно, это и был А. П. Аллексенцев, а женщину стал называть Мирей. Как и Матьё, она носила красивую чёлку каре, без натуги улыбалась и ей всё это очень шло. Но она, продолжая мило улыбаться, достала из сумки свои прибамбасы, со здоровенным одноразовым шприцом, в том числе. И я понял, что она просто такая улыбчивая медсестра, которая будет для анализа забирать у меня кровь. Мирей теперь не казалась мне такой уж обаятельной. Я вообще не любил эти медицинские процедуры и тех, кто их исполняет. И молча пережил это только из гордости. В вену иголку, подмышку термометр и после ещё на руку тонометр для измерения давления крови. Делала всё это она очень профессионально.

К.м.н. был ничем не лучше. Тоже профессионал. Спросил, каким боком я стоял ко взрыву. И, когда я ответил, что спиной, заставил показать ему обнажённую спину… Потом были утомительные расспросы про зрение и пищеварение, осмотр полости рта и волосяного покрова на голове. И там, кроме зажившего шрама, он обнаружил несколько седых волосков на правом виске.

— Сколько вам лет? Седины раньше у вас не было?

Мне это надоело и, чтобы перевести стрелки на тихо и незаслуженно радующегося Вяземского, я сказал:

— А это результат воздействия химического оружия. Меня чем-то травили…

— Какого оружия? — взбодрился от моей неожиданной разговорчивости к.м.н. — Поподробней, пожалуйста.

— Это вы у майора поподробней спросите. — я кивнул в сторону Иннокентия Семёновича. — И, если не скажет, значит — государственная тайна!

Ох, как снова остро невзлюбил меня майор! Не будь здесь Мирей и этого к.м.н. он бы со мной разобрался! В клочки бы разорвал подлеца наверное! Я совершенно спокойно смотрел на него в ответ.

К.м.н. некоторое время наблюдал наше сражение глазами, но быстро понял, что каких-либо объяснений ему не добиться и мешать нашей битве больше не решился. Они с Мирей собрались и молча, как и пришли, ретировались из кабинета, и мы с майором остались одни. Но высказаться Вяземский не успел. Тотчас же дверь снова открылась и в кабинет вернулся полковник Богданов.

— Иннокентий Семёнович! Прошу вас на одну минуту…

И они вдвоём покинули кабинет. Но я сидел в одиночестве только несколько секунд. Что-то со глухим щелчком возникло в кабинете прямо передо мной. Я не успел испугаться, как увидел упомянутого ранее Пушкарёва. Это был точно он! И это было настолько неожиданно и неправдоподобно, что я вытаращил глаза, прижался спиной к спинке кресла и удивлённо открыл рот. Вот уж кого я не ожидал здесь увидеть сегодня! Позавчера поздно ночью мы с ним расстались возле дороги в пятнадцати километрах отсюда. На том самом месте, где сейчас зияла эта огромная воронка от взрыва. Я подумал тогда, что больше мы с ним не свидимся. Но, как видно, я ошибался.

— Только тихо! — предупредил меня Пушкарёв и таинственно приложил к губам палец.

Я и без этого не решался открыть рот.

— Валерий Евгеньевич сейчас вам необходимо немедленно покинуть это помещение. Объясню чуть позже. Встаньте вот здесь!..

Я продолжал сидеть и глупо пялиться, не делая даже попыток встать. Всё это было абсурдно и нереально. Такого быть просто не могло!.. Здесь, прямо в кабинете Вяземского!.. У меня был шок… Уж не разыгрывают ли меня?.. Как-то всё нелепо совпало.

— …Пожалуйста. — попросил Пушкарёв. — У нас только сорок секунд на то, чтобы уйти. Сейчас сюда вернутся…

— Зачем? — спросил я, тут же осознав, насколько глупо и многозначно прозвучал этот вопрос в данной ситуации. И уже пытаясь исправить в этом что-то, торопливо поднялся и встал на указанное место. Я Арсену Родионовичу не доверять не мог. А он тут же натянул мне на запястье с не проходящим розовым следом что-то вроде серого бинта или же напульсника. Он был красивым. На сером фоне виден был рисунок из геометрических фигур, поблескивающих белым и красным металлом. Пока я разглядывал у себя на руке напульсник, неожиданно по коже пробежал лёгкий электрический разряд, сразу стемнело и меня качнуло… Не было ожидаемого удара по ногам. Качнуло гораздо мягче, чем я ступил бы на движущийся эскалатор…

Вот это да! Значит это скачок! Как приятно было вновь испытать ещё не забытое ощущение. Я, не успев вдохнуть, по привычке перекрыл дыхание. И от удовлетворения закрыл глаза. Но холод был небольшим, почти неощутимым. И какой-то едва заметный ветерок продолжал овевать моё лицо. Что-то здесь было не совсем так! Я, проверяя свои навыки, едва заметно попытался вдохнуть и это неожиданно легко вышло. Никакой пробки и задержки воздуха у рта не было. Но, тем не менее, вокруг стояла глухая тишина.

Приоткрыл глаза. Красноватая мерцающая полутьма, обычная при возвращении… Как я могу возвращаться?.. Ведь я никуда не прыгал! Прыжок в прошлое происходит в ярком голубом свете, а возвращение в настоящее — в красноватой полутьме. Как раз она, эта полутьма и присутствует. Только более тёмная и мрачная. Но движусь я не к себе в настоящее, а из настоящего в грядущее! Вот это да! Впервые за всю свою жизнь, я окажусь в неведомом будущем! И, наверняка, больше, чем на двадцать секунд, как планировали когда-то мы с Профессором…

Я, напрягая зрение, огляделся и сразу увидел совсем рядом тёмную фигуру Пушкарёва. До него я смог бы дотронуться рукой. Он всё так же находился слева. Впрочем, в тусклых вспышках, его лица я разглядеть не смог. Я просто продолжал считать, что это он. Была видна только тёмная фигура.

— Я ожидал, что ты не удивишься. — внезапно в тишине раздался голос Пушкарёва.

Я просто не поверил себе. За всё время, что я прыгал, во вневременье меня окружала полная тишина. Непонятно какие, звуки появлялись только в начале и в конце путешествия. Я сам в это время ни дышать, ни разговаривать не мог…

— Вы можете говорить? — новую глупость вслух сморозил я.

— Да, со времени первых джамперов, техника не стояла на месте. — ответил мой попутчик. — По крайней мере моя сегодняшняя машина раз в десять мощнее той, что была у тебя. Можно контролировать пространство на расстоянии до полуметра от поверхности тела. Ну, это если надо. И даже захватывать с собой такие тяжёлые предметы, как второго путешественника…

— И куда вы меня теперь?.. — я спросил о себе, как о неодушевлённом предмете.

— Мы возвращаемся ко мне… Ну, не совсем, но, вероятно, большей частью… — не очень понятно ответил Пушкарёв. — У нас с тобой до конца прыжка ещё минут десять. И я попытаюсь за это время объяснить, почему я был вынужден так сделать. Я, как ты помнишь, оставил тебе на память о нашей встрече суммирующий навигационный детектор. Хотя меня и предупреждали, чтобы я всё захваченное из своего времени, вернул обратно. Это обязательное правило для путешественников. Но я немного увлёкся и нарушил… И у нас сложилась ситуация… В общем, глобальный парадокс в чистом виде. Непоправимые изменения практически во всей жизни. Тебя, Валерий Евгеньевич, например, отравили… Прости, это произошло из-за моего… Прости! Это был полный разгром всего вашего Союза Защиты Времени. Всё произошло позже, в сорок шестом году… Комитет ООН по контролю за петлями времени, основная организация в мире, обеспечивающая наблюдение за визитами в прошлое, был распущен. Все функции перешли к СВ. Они теперь пытаются контролировать всё! Да! И все изменения начались в конце марта две тысячи восемнадцатого года. А теперь, чтобы это исправить, понадобилось физически спасать тебя. Просто выкрасть. Не знаю, к чему это приведёт. И вообще, что затевает наша подпольная группа… Но я здесь не буду об этом… Ты спросишь, почему снова я?.. Для этого нужен был человек, которому ты поверишь без долгих объяснений. А кто бы смог меньше, чем за минуту, не вызывая паники, тебя убедить? За то, что ты мне поверишь, говорит факт твоей сохранённой жизни. По крайней мере, мне так объяснили, когда друзья меня готовили к этому визиту.