Артём Яковлев - Три недели в настоящем

Когда всё было удачно закончено, я вспомнил, что в полдень меня ждёт в своём кабинете Богданов. Я уже опаздывал. Оставалось менее получаса. И я стал рваться, чтобы меня поскорее отпустили… Что было после, я уже не помнил. Когда очнулся, я лежал на каком-то кожаном диване…

После включения, остававшегося отключенным смартфона, обнаружил три пропущенных звонка. Со мной жаждали общаться: Лика, у которой, вероятно была перемена, Профессор-Димка и, конечно же, полковник Богданов.

Продолжая покоиться на диване в кабинете у «доктора Крайчик», я решал, с кого начать. Светлана Леонидовна сидела рядом и, продолжая что-то писать, строго поглядывала на меня. С её слов, я, вырвавшись из палаты тут же грохнулся без сознания. И меня крепкая Наталья Петровна в одиночку отнесла в кабинет заведующей. Просить прощения уже не имело никакого смысла. Просто так неудачно вышло.

Решил, что лучше будет позвонить Богданову. Я же всё-таки обещал. И не хотел его подводить.

— Юрий Маркелович, я очень хотел успеть прийти к двенадцати, но меня ещё здесь не пускают. Я, как бы, подневольный…

— Сколько вам надо времени, чтобы приехать сюда? Надо было позвонить хотя бы раньше! — не дал мне развить мысль полковник.

— Я приду… — попытался объяснить я.

Но смартфон чудесным образом вдруг оказался в руке у, непонятно как оказавшейся рядом со мной Светланы Леонидовны.

— Вот что! — строго сказала она моему смартфону. — Не знаю, какие там у вас срочные дела, но пока я не отпущу Валерия Евгеньевича, он никуда не приедет. И можете жаловаться кому угодно!

И она победно сунула смарт мне в ладонь, и гордо вернулась к столу. Соединение было разорвано, я был в шоке! Вот это сила!

— Светлана Леонидовна! Классно у вас получилось! Я бы так не смог! А это был полковник ФСБ… Всего-навсего.

— Хоть министр обороны!.. — спокойно ответила мне доктор Крайчик.

За мной приехали через двадцать минут. На пороге кабинета неожиданно возник знакомый парень в гражданском. Потом ещё двое, уже незнакомых. Они, эти незнакомые, здесь со мной церемониться не стали. Один за плечо поднял с дивана, а другой, несмотря на возмущённые крики Светланы Леонидовны, завёл мои руки мне за спину и сковал там холодными стальными браслетами. Это оказалось достаточно неприятно. Даже больно.

Уже в машине, неудобно корчась между двумя молодцами, я сказал Кузьмину:

— Довольно-таки грубо, младший лейтенант. Вас после этого здесь никто любить не будет.

— Заткнись! — не по уставу ответил мне Кузьмин. — Как приказали, так и сделал! Не в цацки играем!

Я сомневался, что приказать такое мог Юрий Маркелович. Я мог бы ожидать такого от Вяземского, но он уже ничего не мог, его время вышло. И я спорить не стал. И всё же сам себе удивился. Сутки не прошли, как я расстраивался из-за неудачного стечения обстоятельств, связанных с гибелью майора, а теперь спокойно рассуждал о том, что его время прошло.

В том самом четырёхэтажном здании меня, после тщательного обыска, неожиданно привели в незнакомую мне небольшую комнату на третьем этаже. Посадили за стол и велели сидеть и ждать. И я сидел и прилежно ждал. И думал: «Как хорошо, что в клинике меня накормили булкой и чаем!». Если бы этого не произошло… Я сегодня даже не завтракал и чувствовал такой голод! Со мной подобного никогда не было. Просто зверски хотелось жрать! Но булочек здесь ожидать мне было бы нереально.

Я просидел минут двадцать… Потом ещё двадцать… Время я отмечал по привычке. Часов у меня не было, а смартфон из кармана изъяли. Да и руки остались в наручниках, которые, правда, гуманно перестегнули спереди. Сильно зажатая левая кисть начала потихоньку опухать… Но ко мне никто не шёл. Забыли, что ли?..

Я вспомнил, что ключи от своей квартиры не успел, как хотел раньше, отвезти отцу. И теперь они вместе с китайским смартфоном, банковской картой, паспортом, серым напульсником, забытым мной в кармане ещё в квартире Пушкарёвых, и последней мелочью, лежали теперь неизвестно где. Интересно, составили ли ребята список всего, что у меня изъяли…

После полутора часов ожидания я стал негромко мычать знакомые песенки. Только те, мелодия которых нравилась. «Ясный мой свет» Булановой, «Папарацци» Леди Гаги, «Провинциалка» Малежика, «Эти глаза напротив» Ободзинского. Ещё были: «Волк-одиночка» от «Нуки», «Перелётная птица» Орбакайте, «Память» из «Кошек» Вебера и много другого. Вспоминать слова мне не хотелось, просто выводил мелодию. Так мне легче ожидалось. Поднимало упавшее ниже пола настроение. Как всё для меня закончится, меня не трогало, пока мычал.

А потом я утомился и провалился в сон. И сразу кто-то стал меня тормошить за плечо… Довольно грубо. Я оторвал голову от стола и посмотрел на этого нетерпеливого. Человек был незнакомым. Но с вполне беззлобным лицом. Я бы не мог сказать, что он мне понравился, но какое-то ощущение добродушия он порождал. Спокойное лицо с голубыми, редкого цвета, глазами. Тёмно-синяя футболка с какой-то красной пиратской надписью на груди.

— Простите, заснул… — сонно пробормотал я.

— Просыпайтесь! Спать здесь нельзя! Я сейчас буду вас спрашивать. Вы должны полно и точно отвечать на все мои вопросы. Понятно?

Я кивнул.

— Я спросил: понятно?.. — повысив тон, снова произнёс тот.

Я с удивлением посмотрел на него.

— Вы меня пытать собираетесь? — спросил я.

— Если вы будете делать всё правильно, никто вас пытать не будет! — пообещал человек.

— Докажите! — спокойно потребовал я. Пугаться его угроз мне было уже поздно.

— Что?.. — растерялся голубоглазый. — Я спросил… — видно было, что не всё у него пошло, как хотелось. И мой собеседник неуверенно бросил быстрый взгляд на зеркало, висящее над стулом у стены.

Я только сейчас обратил внимание на эту лишнюю деталь интерьера. Кто будет вешать такие большие зеркала в комнате, где допрашивают?..

— Так как, будем нормально говорить? — голубоглазый попытался вернуть себе уверенность при допросе. — Или мне придётся прибегать к иным способам…

— Задание-то у вас какое, покалечить или что-то узнать? Но я лично против первого.

Мой визави дёрнул плечом и отвернулся. Какой-то он несамостоятельный…

— Если же узнать, то мы на болтовню зря тратим время. Спрашивайте, я всё, что могу, расскажу!

Тут единственная дверь снова открылась и на пороге возник мой полковник Богданов. Во всём великолепии своей полковничьей формы. А следом за ним в комнату вошёл ещё один сотрудник, недовольно покачивая головой. По жесту этого сотрудника, голубоглазый незаметно испарился. Я молча рассматривал своих новых оппонентов. Второй, одетый в гражданское, сотрудник был старше, как видно, не только по росту и возрасту, но и по званию. Потому что Юрий Маркелович не посмел сесть раньше него. Субординацию ему приходилось соблюдать. И я уставился только на старшего. Тот сказал: