Андрей Валентинов - Локи

– Сама! – отрезала тетя. – И отойди в сторону, вдруг он кусается?

Дз-з-з-зинь!

Пэл вспомнила все, что ей рассказали об этом человеке. Деньги быстро развязывают язык, его коллега и даже, кажется, друг понял с полуслова – вывалил все, что знал, даже останавливать пришлось.

– Qui est là? [18] Кто там? ( Франц .)

Из квартиры мощно пахнуло табаком. В дверях, отгородившись стальной цепочкой, некто высокий, широкоплечий в мятом белом костюме и трехцветном галстуке. Лысый, годами за сорок, в густо поросшей темным волосом руке – папироса. Лицо несвежее, костюму в масть, на небритом подбородке большая бородавка.

– Общество охраны домашних животных от семейного насилия, – тетя взялась рукой за цепочку. – Немедленно откройте!..

– Домашних животных нет, – не без грусти сообщил широкоплечий. – Кошка убежала год назад.

Тетя Мири нахмурилась.

– Довели, значит, животное. Открывайте, мсье Пирсон, иначе сейчас сюда сбежится вся полиция района Монтрей. Вы и так у них на скверном счету.

По-французски тетина речь звучала особенно неприятно. Больше всего леди Палладии хотелось извиниться и уйти. Дядю бы сюда, в пахнущий гнилью подъезд!

– Заходите, раз пришли.

Цепочка, дрогнув, бессильно повисла.

В комнате ничего не было, кроме стола, двух стульев, фотографий на стене и пустых бутылок в углу. Еще одна, с отбитым горлышком, встретила их в прихожей.

– Кошки, как видите, нет, – констатировал человек в белом костюме. – Что дальше?

Пэл решила, что самое время вмешаться.

– Вы – Генри Джордж Пирсон, – проговорила она по-английски. – Американец, уроженец Нью-Йорка, 1891 года рождения, журналист и прозаик, с 1927 года проживаете в Париже…

– И пишете всякую мерзость! – перебила тетя, грозно топнув ногой. – За это вам руки надо вырвать!

Достав из сумочки несколько сложенных страниц машинописи, присела на стул, не забыв стряхнуть с него крошки, водрузила на нос очки.

– Пэл, дорогая, закрой, пожалуйста, уши… «Должен признаться, эта Марсель, с ее кукольным безволосым тельцем, возбуждает меня не на шутку. И дело не в том, что она ребенок, не имеющий представления о невинности – посмотрите ей в глаза, и вы увидите чудовище знания, тень мудрости, – а в том, что крошка улеглась поперек моих ног и трется голой…»

Закашлялась, вытерла нос платком.

– Вы писали?

– Я, – Генри Джордж Пирсон бледно улыбнулся. – Уважаемые дамы! Случись ваш приход лет десять назад, я бы охотно предложил устроить оргию прямо здесь, на полу, подстелив ваши пальто. И начал бы с той из вас, что постарше…

Тетя Мири зарычала.

– …Но сейчас я не столь самонадеян, поэтому одно из двух. Если это шантаж, то ничего у вас не выйдет. Писать откровенно и честно – не преступление даже по французским законам. Незачем было воровать мою рукопись… Значит, второе.

Повернулся к Пэл, отдал поклон.

– Догадываюсь, что главная здесь вы, леди. И именно вы пришли предложить мне работу. Заранее согласен, я сейчас на мели.

Поглядел на тетю Мири, подмигнул.

– Вы же не будете вербовать меня в шпионы?

Родственница поджала губы.

– Будем!

Дядя Винни протянул раскрытую ладонь, пыхнул сигарой.

– Сколько пальцев видишь, Худышка?

Ответа дожидаться не стал, подался вперед, засопел, и принялся загибать:

– Деньги – раз! Честь, как ее понимают наши родичи, – два! Страх – три!.. Что еще?

– Любовь, наверно, – нерешительно предположила Пэл.

Дядя громко фыркнул.

– Назовем так ради приличия. Четыре!

Поглядев на оставшийся палец – большой, добавив с некоторым сомнением:

– И, вероятно, любопытство – или еще что-то, у каждого свое. Найди нужную комбинацию, Худышка, и дави на полную, любая скорлупа треснет. Люди, если их прижать, становятся мягкими, как собственное… Кхм-м… Ну, скажем, как воск.

И подвел итог.

– Только после руки помыть не забудь!

Разговаривать в квартире Пэл отказалась наотрез. Так и представлялось брошенное на пол пальто в демократическом сочетании с ее костюмом и тетиным платьем-гарсонкой. Договорились встретиться в кафе в доме напротив. К счастью там оказалось относительно чисто и малолюдно. Мистер Пирсон появился в том же костюме и наброшенном на плечи старом плаще, зато чисто выбритым. По этому поводу Пэл расщедрилась на рюмку коньяка. Тетя, тоже при коньяке, была усажена за дальний столик. Удалось не без труда, но Пэл вовремя вспомнила, что во время шпионских встреч обязательно производится «контроль». Тетя Мири, осознав, сделала строгое лицо и открыла сумочку, где прятался Веблей № 2.

Первый палец – деньги. Подождав, пока мистер Пирсон сделает глоток, она показала ему подписанный чек:

– Для начала. Если договоримся.

Почему-то подумалось, что чек сейчас у нее вырвут из рук. Но журналист только кивнул с пониманием.

– Если обманете, умрете под парижским мостом, мистер Пирсон. А еще я позабочусь о том, чтобы ваш посол мистер Уильям Буллит получил сведения о вашей деятельности, враждебной США…

Второй палец.

– …Это будет стоить ненамного больше того, что я вам сейчас предложила.

Журналист внезапно улыбнулся.

– Если бы я описывал вас в романе, то непременно уточнил бы, что леди не слишком счастлива с мужчинами. Вам просто не повезло. Из таких, как вы, поверьте, получаются самые страстные любовницы. Уже через час вы бы не сжигали меня взглядом, а вопили, как кошка.

Пэл, сцепив зубы, сжала рюмку в руке.

– Выплескивать коньяк мне в лицо не надо, – понял ее мистер Пирсон. – Лучше допейте, леди, и послушайте. Итак, вам и вашей суровой родственнице понадобился компрометирующий материал на кого-то настолько неприятного, что вы рискнули заглянуть ко мне. А поскольку я американец, то и этот, неприятный, явно не француз. Уверен, что смогу помочь, но сумму запрошу немалую. Назовите имя.

– Адольф Гитлер, – с удовольствием выговорила Пэл.

Генри Джордж Пирсон, не дрогнув лицом, допил коньяк, извлек из кармана мятую пачку папирос.

– Значит, все-таки в шпионы? Это вам обойдется дороже.

– Вы, мистер Пирсон, писали о евреях, эмигрантах из Рейха. И в прошлом году, и в этом, последняя статья – месяц назад.

– К сожалению, не лучшая моя идея, леди. Хотел заработать, может, даже премию получить. Почему-то думалось, что это многих заинтересует, и во Франции, и у меня дома. Глухо! Никому не интересны мытарства сынов Давидовых, даже их соплеменникам. Иногда мне кажется, что все в сговоре с Гитлером, что им заплачено рейхсмарками. Впрочем, о чем это я? Британцы не пускают еврейских беженцев в Палестину, американцы – в Штаты, наплевав на собственные законы. У Гитлера денег не хватит.