Андрей Валентинов - Локи

Радовался недолго. Хвастаться нечем, про охрану не он, камрад Четный, придумал. И подошел к нему наверняка не просто так, а с умыслом. Непростой парень и песню правильную знает!

А потом навалился тяжелый безвидный сон, но в краткий миг между забытьем и бодрствованием, когда мысли-птицы вырываются на свободу, Хорст вдруг понял, что сегодняшняя встреча совсем не случайна. Четный, Нечетный, Четный, Нечетный… Нет, Чистый и Нечистый! Двое очень похожих, двое в подземном аду, двое поют одну песню.

Он, Хорст Локенштейн – Нечистый, фальшивый король, пустышка, подстава. А этот стриженый с противогазом на поясе? Надо было спросить Четного про цирк! Как он не догадался, не понял? Обязательно спросить, повод найти совсем нетрудно! Нечистый и Чистый, фальшивый король – и…

Сон – милосердное божество, он бережет человека, стирая все лишнее, ненужное и опасное. Мысли-птицы унеслись вдаль, не оставив следа. Проснувшись среди ночи, Локи уловил только исчезающее: Чистый… Нечистый… цирк…

Удивился (к чему бы это?) и снова заснул.

Второй день ничем не отличался от первого. «Коробка» втиснулась в ворота и, топая деревянными башмаками, ступила на крепостной плац. «Мертвоголовые» злились, подгоняли, щедро оделяя «пластырями». А с неба моросил холодный осенний дождь.

Локи плелся в середине строя, прикидывая, удастся ли и на этот раз отвертеться от противогаза. Иных желаний не было. О странном парне в солдатском комбинезоне он помнил, но вновь с ним встречаться совершенно не желал. Ему сказали, он передал, остальное не его, вора, забота. Каждый свое должен делать.

В это утро Хорсту Локенштейну совершенно не хотелось быть королем.

– Николас! Я обдумала вашу просьбу, и вынуждена отказать. Я не командир и не организатор. Мне придется просить за себя, причем просить людей, которые мне ничем не обязаны – и не слишком доверяют, ни мне, ни моей стране.

Лгать людям Пэл не любила, особенно тем, кого считала своими. А белокурый парень в спортивном костюме – свой, пусть и знакомы всего пару дней.

– Мне тоже очень нужно попасть в Монсальват. Это не прихоть, а приказ. Не смотрите, что я женщина, слово «Англия» тоже женского рода.

Небесный ландскнехт вновь отсыпался в комнате у тети Мири. На этот раз полет был трудным. Холодный ливень, низкие черные тучи и пулеметы на вышках. Адресат письма был в Заксенхаузене, в одном из бараков строгого режима. Николас справился, лишь походя удивившись, почему ему поручили доставить письмо, а не человека. Пэл оценила, но ответ не знала и сама. Побег в план не входил.

И вот приходится отказывать, хотя парень не в отпуск просится.

– Это не наша война. Я там нужна, чтобы представлять свою страну, Соединенное Королевство. А что мне сказать о вас?

Взгляд парня по имени Николас стал пустым и холодным, словно осеннее небо. Пэл вдруг поняла, что не хотела бы иметь его среди своих врагов.

– Скажите, что они могут не справиться, леди Палладия. Подмастерья – рабочие, техники, инженеры. Их никто не учил воевать, тем более проводить специальные операции. Будут ломиться напролом, терять людей…

Взгляд внезапно стал другим, словно небо рассыпалось тысячью мелких осколков.

– В «боковушке», в блоке № 25, держат заключенных – тех, кого еще не отправили на Клеменцию. Подмастерья хотят освободить одного… одного человека. Но они могут не успеть, наверняка у тюремщиков есть инструкции на этот счет.

Пэл согласно кивнула (наверняка!), но тут же удивилась.

– А вы-то причем, Николас? Чужая планета, чужие люди, чужая история. Нам незачем их жалеть. Подумайте о тех, кто рядом. Вы сегодня были в Заксенхаузене. Вот кого нужно освобождать!

Белокурый встал, шагнул ближе, улыбнулся бледными губами.

– Вы уже знаете, леди Палладия, кто я и откуда. На мне кровь, и эту кровь не смыть. Но я прошу не за себя… Деньги вам не нужны, со своими врагами справитесь сами. Но есть страна, которой вы служите. У Британии нет пилотов моего класса, я могу стать первым и обучить остальных. Скажите обо мне своему дяде, он давно интересуется «марсианскими» ранцами.

– Хотите меня подкупить? – не выдержала Пэл. – Николас, это несерьезно!

– Серьезно! Возможно, мы сейчас поссоримся, но… Я уже понял, как вы относитесь к людям. О человеческих чувствах с вами говорить бесполезно, поэтому я позволил использовать понятный вам язык. Мера за меру, кожа за кожу.

В последний миг она все-таки сдержалась. Не закричала, не зашлась в бессильном гневе. Неужели это мальчишка и в самом деле так думает? Да как он смеет!

Господи, за что?

– Я попрошу за вас, Николас, – слова выговаривались с трудом, каждое царапало язык. – Объясню, что вы очень нужный специалист. Но если получится, не смейте меня благодарить, мне от вас ничего – ничего, слышите? – не надо! А в дальнейшем, пожалуйста, будьте осторожней, когда судите о людях.

Белокурый наемник спокойно кивнул:

– Я осторожен, леди Палладия. Однако сейчас, чтобы добиться своего, мне пришлось назвать кошку – кошкой. На прощение не надеюсь, но все-таки… Простите!

Пэл хотела промолчать, но вдруг поняла, что прощение парню не требуется. Николас идет под пули, чтобы спасти того, кто ему дорог. Мера за меру, кожа за кожу.

– В Монсальвате, когда мы победим. Тогда и сочтемся.

Пассажирский Ju 52 с мужественным именем «Зигфрид» на борту оторвался от взлетной полосы Темпельгофа. К полудню распогодилось, дождь перестал, а ближе к вечеру в разрывах туч показалось серое осеннее небо. Рейс до Парижа обещал быть легким. Пэл запаслась журналами, но поняла, что читать не сможет. Откинулась на спинку кресла, закрыла глаза.

– Это работа не для тебя, мелкая, – вздохнула сидевшая в соседнем кресле тетя Мири. – Тут нужен здоровяк с бычьей шеей и с полным отсутствием нервов. В Париже я пошлю Винни телеграмму, пусть приезжает и сам разбирается. Только у него с нервами тоже беда, перекусает половину Европы.

Пэл улыбнулась, не открывая глаза. Дядя может! Только приезжать ему совершенно ни к чему, гору, идущую к Магомету, заметят сразу.

Тетя Мири сердито хмыкнула.

– В любом случае к мистеру Пирсону я тебя не пущу, сама съезжу. А если он будет не слишком вежлив, заставлю съесть его же рукопись, страничку за страничкой. И запивать не дам!

Кажется, родственница развоевалась не на шутку. Пэл прикинула, под каким предлогом отправить тетю обратно в Лондон. Написать конфиденциальный отчет, вложить в прошитый нитками конверт и запечатать сургучом? Или достать секретный чертеж и спрятать его в подкладке тетиного пальто? Нет, не поверит!