К Брахман - Рождения [СИ]

— Смилуйся, Лилит, ведь я еще пригожусь. За что же ты так со мной? Сама же говоришь, без мозгов. А если нет мозгов, так и котел не поможет. Давай уж лучше в ссылку, по этапу.

— Какому этапу, дура? — Расхохоталась Лилит, поворачиваясь к Ламии. — Запомни, плесень, все этапы ведут к нам, в преисподнюю. Других этапов для таких как ты и я не существует. Ты что же на земле пять минут была, а жаргон как у зека, отсидевшего пожизненку.

— Ну, значит, к тебе по этапу, — услыхав квакающий смех Лилит, ламия приободрилась, понимая, что самое страшное позади. — Ты вот разоряешься на меня бедную, несчастную, всеми обиженную, а нет, чтоб немного понимания к моей участи. Такого страху натерпелась, такого страху…

— Заткнись, дура, — снова заорала Лилит, — ты хоть понимаешь, гнилушка болотная, чего меня лишила? Я самого Азазело могла поймать в свои сети и с его помощью вырваться в мир снов человеческих. А уж там бы зажила, — мечтательно задрав лысую голову, продолжала говорить Лилит. Но тут же вспомнив, кто был причиной ее неудач, с новой силой набросилась на свою жертву:

— Чего расселась? Давай в котел полезай, или так расплющу, что соскребать нечего будет.

— Лилитушка, — завыла болотная тварь, подползая к ведьме, — ты ведь сама говорила, что заклятье твое очень сильное, так, может, не все еще потеряно, а?

Лилит призадумалась. «А ведь, правда, не все еще потеряно. Чего я испугалась. Ну похитила старуха дитя, и что дальше? Не совладать старой перечнице с магической силой проклятья сколопендры. И не такие пытались, да не вышло ничего у них». Зловещая улыбка заиграла на роже Лилит:

— Смотри, бабка, как бы пупок не развязался.

И уж совсем позабыв о незадачливой помощнице, занялась своими делами. Ламия, увидав потерянный к ней интерес хозяйки, кинулась на утек.

Соня с ужасом наблюдала, как подворье вместе с домом обволакивает густой черный туман. Она боялась пошевелиться и старалась не потревожить уснувшего на ее коленях зятя. Все, что находилось внутри двора, будто пропиталось липким страхом. Смерть ощущалась в каждом вибрировании воздуха. Хотелось закричать, но крик застыл комом в горле. В этой черноте лишь блестевшие глаза женщины выдавали присутствие живого. Соня перевела взгляд на окошко, светившееся в глубине двора тусклым мерцающим светом, но разглядеть ей ничего не удалось. Внутри все протестовало, наполняющее чувство катастрофы сковало все тело. Казалось, что жизни больше нет, лишь пугающая пустота вечного страдания наполняла этот заброшенный всеми островок земли. Неожиданно звук колокола, как гром среди ясного неба, разорвал тишину. Соня, вздрогнув, посмотрела на небо. Яркая звезда стремительно летела, разрывая в клочья темный густой туман. И мгновенно все стало меняться. Ужас, недавно сковавший все вокруг, стремительно покидал завоеванное им пространство, освобождая место всему живому. Женщина почувствовала как медленно, будто с неохотой, освобождается от невидимых пут ее тело. В воздухе снова послышались голоса ночных птиц, пение сверчка где-то там в траве. Жизнь возвращалась, неся с собой радость и надежду.

Белое облако тумана тихо покачивалось над алтарем, все больше уплотняясь и приобретая человеческие черты. Через мгновение парящий Петр в прекрасной белой мантии со своим неизменным посохом пытался привести в чувство старую женщину. Ощущение легкости разлилось во всем теле, возвращая старуху к жизни. Она тихо лежала, не двигаясь и наслаждаясь покоем. Ей так хотелось растянуть эти минуты на целую вечность.

— Олеся, ты меня слышишь? Олеся. — Тихий голос проникал внутрь ее сознания. Старуха не хотя открыла глаза и вслушалась в звук голоса, доносящийся от куда-то с потолка.

— Слава Богу, успели.

Олеся с любопытством повернула голову в сторону говорящего.

— Батюшки!!! — От неожиданности забыв про свои болячки, старуха резко вскочила на ноги. — Да не уж-то сам первый ангел к нам пожаловал?! — Всплеснув руками, восхищенно разглядывала парившего под потолком Петра, продолжала балаболить Олеся, не давая тому вставить словечко. — Спасибо Господу!!! А я уж грешным делом подумала, оставили нас, забыли.

— Олеся, — теряя терпение повысил голос Петр, — ты можешь помолчать хоть минуту? Неужели страх помутил твой разум до такой степени?

— Ой, батюшки каюсь! — Смирено опустившись на колени произнесла старая женщина.

— Ну так-то лучше. Ты прости, что пришлось повысить голос, у нас с тобой времени совсем нет. Слушай меня внимательно. Распеленай ребенка и отойди в сторонку.

Старуха быстро кинулась исполнять указание. Через минуту на алтаре лежало голое тельце малышки, покрытое страшными щупальцами. Бабка вовремя отскочила, увидав кинувшийся в ее сторону отросток.

— Какая мерзость! — С брезгливостью отряхивая руки о передник, пробормотала старуха.

Побеспокоенные отростки слепо выстреливали в разные стороны и, хватая воздух, снова возвращались в тельце. Смотреть на это было не возможно, и старуха отвернулась, шепча охранительную молитву.

Петр опустился рядом с ребенком, направил посох к сердцу малышки и произнес: — Я, наделенный словом власти и огнем жизни, повелеваю, выйди отродье смерти из тела ребенка и упади наземь. И пусть земля содрогнется, раскрыв свои объятия, и поглотит тварь противную взору человеческому, унеся проклятье сколопендры до скончания веков. Да будет человеческий ребенок, да погибнет тот, кто нанес этот удар. Вселяю, Клеандра, в тело твое частичку огня жизни, и возродится тело.

Яркая вспышка на мгновение ослепила старуху, заставив ее прикрыть глаза. В доме наступила тишина. Открыв глаза, Олеся огляделась: в горнице никого не было, лишь исцеленный младенец являл собою доказательство присутствия Петра. Молча уставившись на девочку, мирно посапывающую на алтаре, женщина почувствовала как сильно она устала.

— Ну вот и твоя жизнь начинается в мире людей, — беря на руки и опуская в купель ребенка, проговаривала бабка.

Голос петуха, кричавший вдалеке, возвестил о наступлении нового дня. Бабка, вымыв и замотав в пеленку ребенка, направилась к двери. Во дворе нетерпеливо ожидали, сгорая от страха, близкие ей люди. Не успела она приоткрыть задвижку, как почувствовала, что с другой стороны уже тянут дверь на себя.

— Да погодьте вы, неугомонные, силу свою прикладывать, — недовольно крикнула старуха.

Соня по ворчанию матери уже догадалась, что беда их дом хоть на время, но миновала, и на том спасибо. Старуха вышла на порог и, улыбнувшись, протянула молодому отцу его первенца. Федор, рвавшийся еще секунду назад в дом, застыл, глядя перепуганными глазами на бабку. В этих глазах читалось все: и страх за малышку, и надежда на исцеление.