Кэт Фоллз - Нелюдь [litres]

– То, что ты делаешь, как ты рискуешь жизнью, чтобы помочь своему дедушке, – это потрясающе. – Господи, да такой патетический бред несут только чокнутые фанатки. Но внезапно мне стало все равно. Он весь был именно такой, каким должен был быть, – от мягких губ до чувства сострадания. Я уже готова была забыть, что при поцелуях передаются различные микробы.

– То, что ты делаешь, – очень благородно.

Он поморщился:

– Это то, что должен был делать Пограничный патруль. Во всем виновата корпорация «Титан». Вместо того чтобы строить стену, они должны были бы искать лекарство. Люди думают, что они построили стену, чтобы оградить их от опасности, но я считаю, что компания сделала это для того, чтобы мы не видели, что происходит на другой стороне, потому что это зрелище слишком напоминает о том, сколько вреда они причинили.

– Я не собираюсь защищать «Титан», но ведь это Ильза Прейжан финансирует исследования твоего деда.

– Ну и что? Ей известно, что он не может ничего сделать, пока не получит образцы всех пятидесяти штаммов. – Широкие плечи Эверсона согнулись, словно он старался не выдать какую-то огромную тайну. – Знаешь, почему Ильза Прейжан наняла ученых для создания химер? Ей хотелось, чтобы в лабиринте жил минотавр. – Он произнес последние слова с таким отвращением, будто выплюнул.

Да, конечно, глава корпорации была ужасной женщиной, но нельзя сказать, что ее жизнь сейчас протекала безоблачно. Когда-то ее обожали за необыкновенное воображение, но из самого популярного человека Америки Ильза Прейжан в одночасье превратилась в самого ненавидимого. «Породившая чуму» получала столько писем с угрозами, что больше не решалась покидать свой полностью стерилизованный пентхаус. Даже сейчас, спустя восемнадцать лет, многие все еще говорили, что ее стоило бы специально заразить вирусом. Что еще хуже, те, кто потерял своих детей во время эпидемии, грозились проделать это с ее сыном.

– Я читала, что она панически боится инфекции. Что она стала похожа на Ховарда Хьюза и не разрешает никому приближаться к себе. Она даже боится обнять своего собственного сына.

– Она не похожа на Ховарда Хьюза, – сказал Эверсон, глядя в огонь.

– Откуда ты знаешь?

– Пограничный патруль принадлежит корпорации «Титан». – Это прозвучало как ответ на дурацкий вопрос, но он глянул на меня, и выражение его лица смягчилось. – Мы знаем, как выглядит руководство компании.

– Но ведь она уже много лет никому не позволяет фотографировать себя или своего мальчика. Патрульные когда-нибудь видели ее лично?

Он снова уставился в огонь:

– Я не могу говорить о ней.

– Это что, какая-то запретная тема?

– Не то слово. – Он улыбнулся, словно извиняясь, и вытянулся у огня, опираясь на локти.

Короткий ежик его волос оказался прямо возле меня, и я больше не смогла противиться соблазну:

– Можно я их потрогаю?

Он резко обернулся, но, увидев мою поднятую ладонь, расплылся в медленной улыбке:

– Ты имеешь в виду мои волосы?

Я почувствовала, как жар заливает щеки.

– Ну, конечно, твои волосы. – Я отдернула ладонь. – С каких это пор ты превратился в Рейфа?

Как ни странно, мои слова заставили его рассмеяться:

– Да любой парень превратится в Рейфа, если ты его об этом попросишь.

Я встала.

– Я буду спать в комнате с большой кроватью. А вы двое хоть подеритесь за верхнюю койку.

– Послушай, я пошутил. Конечно, ты можешь потрогать мои волосы. – Он хотел было взять меня за руку, но я отодвинулась.

– Доброй ночи! – Я направилась к лестнице, все еще чувствуя, как горят щеки. « Ты имеешь в виду мои волосы?» Интересно, что еще я могла иметь в виду?

Летучие мыши клубились вокруг меня, но я не могла убежать: я была прикована к батарее отопления, стоявшей посреди лужайки. К тому же на мне было зеленое шелковое платье, настолько узкое, что я даже не могла сделать шаг. Но тут я вспомнила, что в рукаве у меня спрятан нож. Вытащив нож, я стала размахивать им, пытаясь отбиться от мышей, но их было слишком много. Они цеплялись за платье острыми зубами и когтями и с размаху врезались мне в грудь. Я кричала и пыталась попасть по мышам, но только сама порезалась, а мельтешащий рой продолжал по кускам рвать мою плоть.

Я проснулась с криком, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать оторванную кожу. Но потихоньку разум вернулся ко мне, и я начала отличать кошмар от реальности. Это был просто страшный сон, уговаривала я себя, который не мог мне ничем повредить.

Внезапно в дверях раздался голос Эверсона:

– Лэйн, с тобой все в порядке?

Я устало кивнула и улеглась набок. Мне не хотелось говорить о приснившемся кошмаре. К ощущению ужаса и беспомощности прибавилось еще и смущение. К тому же кровать пахла мышами, несмотря на то что я постелила чистое белье. Наверное, вся комната воняла мышами. И я слышала, как они скреблись под матрасом. Я села в постели, засунула штанины пижамы в носки и свернулась калачиком под одеялом. Матрас чуть прогнулся – Эверсон уселся рядом со мной, подсунув под спину подушку, и мягко тронул меня за плечо:

– Иди сюда.

Я еще больше сжалась в комочек и уткнулась лицом в прохладную простынь. Он что, всерьез или так, пошутил? Я тут заново переживала нападение вивлингов, мне нужно было беспокоиться об отце, к тому же снаружи раздавались уханье и вой, и мне надо было понять, кто издает эти звуки – настоящие животные или это «дикие» готовятся ворваться в наш дом. Но когда он подсунул руку мне под спину, я была слишком удивлена, чтобы возразить.

– Да ладно, Лэйн. Положи голову мне на плечо. – У него был низкий бархатный голос. – Хотя бы на минутку.

От него пахло дымом от горевших в камине досок – это был удивительно уютный, успокаивающий запах. Я подумала, что хорошо было бы, чтобы кто-то другой не спускал глаз с окна, пока я посплю. Всего одну минуточку. Я опустила голову на его плечо, слушая тихое биение сердца.

«Одну минуточку, – сказала я себе, закрывая глаза. – Всего одну минуточку».

Мне снова что-то снилось. Но это был совсем другой сон. Какая-то часть меня понимала, что уже наступило утро, но мне так не хотелось открывать глаза и вставать. Мне было тепло и безопасно рядом с вытянувшимся на кровати моим огромным псом Самсоном.

Я резко открыла глаза. Рядом со мной вытянулся вовсе не Самсон. Это был Эверсон. Судя по ровному дыханию, он тоже спал.

Острые лучи солнца проникали в комнату через щели в ставнях. Я лежала, не двигаясь, пытаясь вспомнить, как он очутился здесь. Ночью явно ничего не произошло: я была одета, и Эверсон едва касался меня. Только его ладонь лежала на моем бедре. Но почему-то я ощущала себя совершенно по-новому. Я улыбнулась и чуть было не рассмеялась. Возможно, это просто было экстатическое ощущение того, что я жива . Меня не парализовала шимпакабра и не съели вивлинги. Я была на пути в Чикаго. Я знала, что выполню задание – и с моим отцом ничего не случится. А может быть, источник этой искрящейся радости внутри меня был совсем иным. Я знала только, что мне хочется снова улечься в объятия Эверсона, где было так хорошо.