Андрей Лазарчук - Целое лето

Есть несложная методика кодирования текста и последующего вмонтирования его в различные файлы: звуковые, картинки, архивы, — причём так, что эти файлы исправно продолжают открываться, и без знания пароля нельзя не то что прочесть текст, но даже и понять, что он существует. Это называется стеганография, и существует много программ, которые используют такой метод. Та, которая стояла на моём ноуте (я так и не приспособился к планшетам), использовала тысячадвадцатичетырёхразрядный скользящий пароль, и чтобы его подобрать, лучшему из современных компьютеров понадобится двенадцать лет. Так что я не опасался, что моё донесение прочитает кто-то посторонний. Может быть, меня даже не заподозрят…

Хотя это вряд ли.

Я написал письмо Таньке. Она его никогда не прочитает, потому что это поддельный адрес. Но я написал ей. А вдруг дойдёт?..

К письму была присоединена фотография Женьки с карабином в руках. Кодированное сообщение гласило, что Благоволин, без всяких сомнений, находится в самом Тугарине или ближайших окрестностях. В ближайшее время постараюсь установить контакт.

Тогда я ещё не знал ничего о том, что случилось в больнице…

— …Вот такие дела, маладой челавек, — закончил Андраник Григорович, сокрушённо качая головой. — Вот такие дела…

— Как же так, — повторил Глеб. — Я же уходил — она в полном порядке была…

— Всё бывает, всё случаетса…

— Я могу её увидеть?

— Через дверь, да. Вхадить нельзя, там стерильная зона. Пайдём, праважу…

Они прошли весь коридор из конца в конец и остановились перед полупрозрачной перегородкой. На рифленом стекле по трафарету было написано красными буквами: «Палата интенсивной терапии». Перед дверью стоял долговязый полицейский.

— Закончили уже? — неприязненно спросил его Андраник Григорович.

— Нет ещё, — не менее неприязненно ответил тот. — Как закончим, скажем.

Дёрнув щекой, Андраник Григорович отвернулся от него и открыл боковую дверь с транспарантом: «Осторожно! УФЛ!» Из-за двери сильно потянуло озоном.

На окнах были тёмные шторы, поэтому в палате стоял полумрак. На кровати лежала бабушка, совсем маленькая. От неё отходили провода и шланги. Рядом мерно пыхтел поршневой аппарат, подавая в бабушку воздух.

— Вот, — сказал Андраник Григорович. — Пока так. Что дальше — пасмотрим… Пайдём. Глеб тебя завут, да? Пайдём…

В палате что-то шевельнулось, и Глеб понял, что не заметил медсестру — так неподвижно она до сих пор сидела.

— Да, — сказал он. — Надо, наверное вещи забрать?

Врач кивнул.

В это время по коридору раскатисто и дробно застучали каблуки. Приближались трое в форме. Накидки развевались за их плечами, как мушкетёрские плащи. Плёночные бахилы на сапогах выглядели комично.

— Предположим, у них был ключ, — сказал передний полицейский, здоровенный мужик, показавшийся Глебу смутно знакомым.

Он сделал вид, что вставляет и поворачивает в замке невидимый ключ. Потом открыл дверь с рифлёным стеклом, и они уже вчетвером быстро вошли в палату.

— Взяли! — услышал Глеб.

— А отключать? — спросил кто-то.

— Да. Три — четыре — пять… Отключили! Взяли и понесли.

Быстрый топот… Вторая створка двери вздрогнула от удара. Глеб видел только чью-то спину со сбившейся накидкой.

— Не пройдём, — чей-то злой голос.

— А как эта открывается? Шпингалета нету никакого…

— Вот он, с торца…

— Ё! Кто так придумал? А чем его подцепить?

— На старайтесь, — сказал Андраник Григорович. — Сломан.

— А как вы туда больных-то протаскивали? — спросил, выйдя в коридор, старший полицейский.

— На каталке, — сказал Андраник Григорович. — Она ровно в дверь вписывается. А слесарь наш в отпуске. Так пака и живём…

— Каталку те не трогали, — сказал старший.

— Да вообще никто не видел, чтобы они его выносили, — сказал тот, что стоял у двери. — Я уже всех опросил. Никто не видел.

— Ну не сам же он ушёл? — раздражённо сказал старший. — Доктор, мог он сам уйти?

— Нет, канечна, — помотал головой Андраник Григорович. — Я же гаварил…

— Да, я помню, но всё-таки — куда-то он делся?

— Я не знаю, спрасите хирурга, он апериравал… Я неврапатолаг, я к вашему бальному и не падхадил даже. Вы правда заканчивайте, патаму чта…

— Уже закончили. Но если вопросы появятся…

— В любое время.

— Андраник Григорович, — сказал Глеб. — Мне-то что делать?

— Ждать. Надеяться. Хочешь, свечку схади паставь…

— Она неверующая.

— Тагда просто жди. Звании мне, спрашивай. Если что — и я тебе пазваню…

— Никаких лекарств?..

— Нет. Не беспакойся — уж для Евдакии Германовны найдём всё…

С больничного крыльца Глеб попытался позвонить отцу. Десять длинных гудков — и отбой. «Абонент не отвечает». Отправил СМС-ку: «Бабушке плохо. Совсем плохо».

Внезапно потемнело, задул холодный ветер. Глеб посмотрел вверх. Наползала туча, похожая на пятерню. Ну и плевать, подумал он и зашагал к дому. Потом уже сообразил, что забыл забрать книги. Ладно, в другой раз…

Его нагнал автобус, притормозил, открыл дверь. Глеб вскочил. Тут же ударил ливень.

— По поводу машины, — сказал Олег. — Я звонил, её нашли.

— Пустую? — спросил Аспирант.

— Не совсем. За рулём спал некто Виктор Бахрушин по кличе Водяной. На нём уже три пьяных угона. Сам говорит, что ничего не помнит. Машина исправна, можно забирать. Стоит на штрафстоянке возле… сейчас посмотрю, забыл…

— Ладно, потом. То есть Благово никуда не уезжал.

— Скорее всего.

— Есть у меня одно соображение, — напряжённо прохрипел Сергеич. С голосом у него стало совсем плохо. — Если волчару он потерял, то уходить из города у него теперь причин нет…

— Ну и куда он в городе пойдёт в одних штанах?

— Я думаю, что учитель этот… Чубак… нам врёт. Кто-то с ним точно был. И этот кто-то сейчас — Квадрат девятнадцать.

— Баба, — сказал Олег. — Мужика бы он выгораживать не стал.

— Ну, по нынешним временам… — сказал Аспирант. — Хорошо, пусть баба. Что дальше?

— Почти всегда бабы у таких ботаников — из собственного коллектива, — сказал Олег.

— Допустим, — согласился Аспирант.

— То есть из школы. Школа маленькая, их там учителей человек пятнадцать…

— Так. И?

— Поставить детектор.

Аспирант задумался. Погрыз костяшки пальцев.

— А кровь на подушке проверили?

— Проверили. Другая кровь. Третья плюс. А у него вторая плюс. Может, санитарные книжки поднять?

— Что-то я не помню, чтобы в санкнижках группу крови рисовали…

— Учителя же военнообязанные.

— Кому-то это сейчас интересно… Товарищи офицеры, давайте не растекаться. Я знаю, все устали… Почему я против зайти в отдел кадров и против поставить детектор. Мы сильно рискуем засветиться. Мы и так засветились по самое не балуйся, а теперь ещё и упорствовать в этом… нет. Должно быть какое-то простое решение.