Андрей Лазарчук - Целое лето

Потом я заехал за Женькой, которому обещал устроить пострелушки. Километрах в шести за радиотелескопом было подходящее место: вырытый котлован размером побольше футбольного поля и глубиной метров пять, и высокая дамба — следы какой-то мелиоративной деятельности, пруд на пересыхающем ручье, давно спущенное водохранилище… Говорят, именно сюда сапёры увозили неразорвавшиеся бомбы и уничтожали.

— Увидел что-нибудь? — спросил я Женьку.

Он, пождав губы, мотнул головой.

— Не жди этого на каждом шагу, — сказал я. — Бывает, и за год ничего не заметишь. А потом…

— Наверное, — сказал Женька.

Когда мы въехали на дамбу, я окинул взглядом котлован, уже на три четверти заросший тальником, и подумал, что он может быть вовсе не искусственного происхождения — а, скажем, кратером на месте падения приличных размеров метеорита. Летел вон оттуда по довольно крутой траектории, врезался в землю, вздыбил вал горной породы… Здесь было сухо — ливень прошёл стороной. Это не могло не радовать.

— Дядь Лёш, — сказал Женька, — а как ты думаешь — тот метеорит над Челябинском — это был правда метеорит или всё-таки наша ракета?

— Метеорит, — сказал я.

— А почему два следа было?

— Он уже начал разваливаться.

— Но точно не ракета?

— Абсолютно.

— Жалко, — с некоторым разочарованием сказал Женька.

Мы спустились вниз. Женька тащил пакет с пустыми банками и бутылками. Мы расставили их у насыпи, отошли к зарослям и оттуда всласть постреляли. Женька довольно быстро освоил нехитрые приёмы стрельбы из АКМ-оида и, поначалу от робости пулявший просто в насыпь, приспособился и покрошил всех врагов в стеклянную пыль и алюминиевые ошмётки.

— Нормально, — сказал я. — На днях съезжу в Волгоград, затарюсь патронами, постреляем уже по-взрослому.

Женька, довольный, согласился. И мы поехали обратно.

На развилке дорог возле Сухой балки я притормозил.

— Может, съездим на вчерашнее место, проверим, что там этот твой Артур копал?

Я по опыту знаю, что стрельба делает человека решительным. И даже бесшабашным. Или безбашенным. Женька не был исключением.

— Да конечно!

Он даже раскраснелся от предчувствия возможного «боевого соприкосновения». Мне в такой исход не верилось — просто исходя из психологического профиля Артура, который я набросал по результатам разговора с Максом. Но, конечно, «Вепрь» лежал под сиденьем, а полностью снаряжённый магазин — в кармане моей «вассермановки».

В том месте, где дорога довольно далеко отходила от края балки и где вчера Женька разглядел какого-то школьного приятеля, сегодня старалась уже маленькая артель — человека четыре. А может, и больше, просто я видел троих, которые за руки и за шиворот вытаскивали четвёртого из какой-то ямы.

(Эх, если бы я тогда подошёл к ним, спросил: а что мы, мальчики, тут ищем, что нашли? Но меня интересовало в тот момент совсем другое, а что я мог тут заподозрить? Это надо напрямую с духами общаться, чтобы настолько проницать… Да и не сказали бы мне ничего, послали бы по известному адресу, ну и?..)

Там, где вчера стоял «мерин», не было никого и ничего. Мы вышли, размяли ноги. Женька подбежал к краю балки, посмотрел вниз, сразу увидел осыпавшуюся свежую землю:

— О! Дядь Лёш!

Я подошёл, глянул. Похоже, с берега ушёл вниз целый пласт слежавшегося песка. И там, внизу, в этом песке что-то старательно выкапывали — всё было изрыто мелкими и глубокими ямками.

— Ну, это точно не кабель, — сказал я. — Что-то с войны.

— Похоже, — согласился Женька задумчиво. — Гранаты, наверное.

— Тогда поехали отсюда, — сказал я. — И гранаты нам пока не нужны, и неприятности с властями — тем более…

— Дядь Лёш, а ты ведь… ну… можешь местным ментам приказывать?

— Только тогда, когда им из центра дадут команду нам подчиняться. Ну, или в случае начала вторжения, тогда их нам оперативно переподчинят. То есть всё равно — приказ из центра. А сейчас я даже не имею права себя деконспирировать.

— А если…

— Если… Я ветеран спецчастей на пенсии, доцент… это они ещё уважают слегка. Ну и кроме того — обучен уговаривать даже самых борзых. Так что с этой стороны осложнений не жди.

— Да я не жду, это так, к слову…

Когда мы ехали обратно, старатели уже удалялись в сторону города — видимо, перешли балку по дну и теперь топали гуськом по лугу в направлении лесополосы. Их действительно было четверо, и не похоже, что они несли что-то тяжёлое.

— А давай посмотрим… — начал Женька, но я уже затормозил.

Вот здесь было куда интереснее. В земле у самого края балки зияла дыра. Видно было, что там лишь присыпанная тонким слоем песка крышка над какой-то ямой, причём крышка тонкая и ненадёжная: из старых штакетин и листа рубероида. Кто-то из ребят наступил на её край и ушёл вниз. Надо полагать, не слишком глубоко… Дыра только на первый взгляд казалась чёрной, потом я понял, что всеет в яму проникает ещё и сбоку, со стороны обрыва — там было что-то вроде окошка. Наконец удалось всмотреться. Яма была действительно неглубокая, метра два от силы. На дне её виднелся угол полосатого матраца…

— Давай я слажу? — предложил Женька. — А ты меня потом вытащишь?

Он уже держал наготове фонарь.

— Давай, — согласился я. — Только говори громко, что увидишь.

— Ага…

Я помог Женьке спуститься вниз. Там сразу стало светло — фонарик был что надо.

— Тут жили, — сказал Женька. — Только всё перевёрнуто… Но жили капитально. Топчан хороший, столик, шкафчик. Человек и собака. Потому что подстилка и миска. А, вот ещё… газовые баллончики пустые, наверное, Вовчик с кодлой плитку с собой прихватили. Макароны оставили… Не, ничего больше интересного нет. Всё вычистили. А выход тут сбоку есть нормальный… но на дно, вверх не подняться. Вытаскиваем?

— Давай лапу…

Я выдернул Женьку из дыры, как морковку из грядки.

— Ух, — сказал он. — Здоров ты, дядька.

— Да и ты не хиляк. Ну, что скажешь?

Он вдруг посерьёзнел.

— Мне там вдруг так хреново стало… вот знаю, что ты рядом, а кажется — я совсем один, никого нигде не осталось…

— Поехали, — сказал я. — Мне нужно нырнуть в сеть. Похоже, мы его нашли.

— Кого?

— Благоволина.

— А кто это?

— Это был друг Вячеслава Борисовича, я тебе вчера…

— Помню. Только ты тогда фамилию не называл.

— Может быть.

— А он хороший человек?

— Хороший или нет, не знаю, а вот что не человек — это уже давно известно…

Обратно мы ехали почти молча, лишь изредка перебрасываясь чем-то малозначащим. То, что Женьке стало невмоготу в помещении, где до этого долгое время провёл Благово, говорило мне, что процесс «открывания глаз» начался. Да, это болезненно. Но кто обещал, что будет легко?

С интернетом в Тугарине было туго. Никаких интернет-кафе (было одно, да закрылось), домашний — дорого и медленно. Оставался беспроводной, который, насколько мне известно, легко доступен для просматривания самыми простыми средствами. Но мы, собственно, и рассчитывали на работу под колпаком.