Георгий Ефремов - Из железного плена

— Да. Я не могу этого объяснить словами. Кошмар и все. То, что я вижу до ночам, иногда настолько непонятно и непривычно… Именно необычайность образов в сновидении тогда меня и успокоила. Ведь сновидения обязательно состоят из тех предметов и существ, которые вы знаете, видели. Тут же все было настолько… как бы это сказать… было неправдоподобно другим. Понимаете: совершенно иным, чем то, что окружает нас с младенчества. Короче, в конце концов я сообразил, что мой мозг устроен каким-то особенным образом, и это позволяем мне принимать передачи.

— Передачи? Вы полагаете, что это направленная информация?

— Ну конечно, вы же должны были смотреть мою пресс-конференцию. Мейер говорил, что она транслировалась по внутреннему телевидению Института.

Клара сделала нетерпеливый жест.

— Так вот, когда я осознал, что это направленные передачи, то уже вплотную заинтересовался значением символов, которые видел, пробуждаясь ото сна.

— И вы предположили, что передачи исходят от объекта Икс?

— Да.

— А где же он сам? Почему не появляется? Или, может быть, он уже на Земле?

— Вряд ли, — Ивашов пожал плечами. — Уловить волну, по которой идет воздействие на мою психику, при современном развитии техники невозможно, так что в космосе или на Земле таинственный передатчик установить нельзя. По крайней мере пока.

— Вы говорили о таинственных символах во время пробуждения.

— Да. Так вот, мне кажется, что именно во время сна, когда мой мозг наиболее расслаблен, когда практически нет волевого контроля со стороны сознания, он способен воспринимать чужие сигналы. Так что легендарная телепатия, о которой идет столько опоров, получила практическое подтверждение.

— Но это же не телепатия!

— А что же еще, если я воспринимаю чужую информацию непосредственно мозгом, минуя остальные органы, чувств?

— Александр, но вы же сами говорили, что источник этой информации — механизм, объект Икс. Значит, это все же техника, только гораздо более тонкая и могущественная, чем у нас на Земле.

Ивашов пожал плечами.

— Так что же с символами?

— С символами еще сложнее, чем со снами. Их невозможно абсолютно идентично перевести в знаковые системы современной науки. Именно это для меня сейчас — основная задача.

— А, понятно, — Клара попыталась улыбнуться своей прежней обольстительной улыбкой, но теперь это у нее почему-то не получилось. — Но вы, конечно, надеетесь разгадать эти символы?

— Конечно.

— И как скоро?

— Боюсь говорить о сроках. Решение этого сложнейшего вопроса может затянуться.

В глазах девуцжи промелькнуло облегчение. Коротко, всего лишь на долю секунды, но это не ускользнуло от Александра.

«Странно, — подумал он, — или мне кажется, или она действительно не желает, чтобы мне удалось то, чего так жаждет Мейер».

— А почему вы предположили, что эти символы представляют собой схемы Звена контакта?

— Все, что произошло и происходит со мной, настолько фантастично, что говорить наверняка ни о чем нельзя. Сами «сны» ведь тоже несут информацию, причем весьма эмоциональную. Ее я воспринимаю каждой клеточкой своего организма, усваиваю, хотя, может быть, сам того и не сознаю. Я уже не вполне земной человек. И мне кажется, что временами я понимаю… даже не понимаю… впрочем, не знаю, как это выразить. А то вдруг, как озарение, знаю, что здесь к чему. Так и с символами; Это не что иное, как частицы схемы аппарата, который будет в состоянии более внятно реагировать на сигналы инопланетян. Более ясно, чем я. Повторяю, я могу и ошибаться.

Клара смотрела на него широко открытыми глазами, в которых читалась напряженная работа мысли. Она жадно впитывала каждое слово русского профессора, время от времени закуривая новую сигарету и глубоко затягиваясь.

— Вы много курите, — заметил Александр. — В таком юном возрасте это вредно.

— А, — отмахнулась Клара, — мне уже ничего не вредно.

— Как прикажете вас понимать?

— Никак, — усмехнулась она, — мне незачем заботиться о здоровье.

— Почему? — спросил Ивашов, понимая, что она намекает на свою работу в Тресте.

— Что вы обо мне заговорили? — прежним игривым тоном произнесла девушка. — Так хорошо рассказывали про свои сны и вдруг переключились.

— Клара, — весело воскликнул Александр, — мне до чертиков надоели все эти сны, поверьте. Разговор о них набивает оскомину. Давайте-ка сделаем вот что. Тут в одном из отделений шкафа я обнаружил бар. Что вам налить? — Он подошел и демонстративно открыл дверцу. Зажегшийся внутри бара свет осветил ряд бутылок с разноцветными наклейками.

— Пожалуй, «Чинзано». Только разбавьте наполовину апельсиновым соком и бросьте льда.

— Постараюсь.

…Долгие годы могут пройти, и все же, если я вам понадоблюсь, придите на могилу и позовите меня: «Чемень! Чемень!». И я выйду к вам на помощь.

Умер богатырь, похоронили его, как он просил: вырыли в горе большую могилу, одели умершего в воинскую одежду и посадили на коня. А рядом положили щит и меч.

Чемень умер. Но его слава, его имя остались в народе, в его памяти. О ратных подвигах богатыря старики рассказывали сыновьям и внукам…

Он дожевал бифштекс и отложил в сторону вилку и нож. Поднялся. Длинный, до пола, махровый халат приятно сопревал тело. Волосы уже почти высохли. Он подошел к широкому зеркалу в ванной и расчесал их, внимательно вглядываясь в собственное отражение.

Утром, как всегда в течение последних недель, под глазами чуть наметились серые круги. Потом, днем, они исчезнут, и он снова будет выглядеть здоровым.

После сегодняшнего пробуждения он никак не мог войти в норму. Что-то произошло с его сновидениями. Что-то засбоило. Неужели объект Икс распознал, что Александр попал в неблагоприятное окружение и решил прервать информацию о строении Звена контакта? Но нет, ведь что-то все же он видел после пробуждения. Пусть совершенно не такие схемы, как раньше, не те символы, но все же передачи не прекратились!

Ивашов припомнил все то, что сложилось у него в голове после первых сеансов. Семнадцать кодексов невероятных формул и двадцать девять не менее невероятных схем. Они крепко засели в его голове и казалось, что он, даже если и постарается, уже не сможет их забыть. А ведь было время, когда Александр боялся, что не запомнит их!

Ивашов помассировал виски и отошел от зеркала.

В кабинете догорали последние звуки фа-минорной прелюдии Баха. На следующий же день его пребывания в этой квартире информблок буквально завалили микро-кассетами с музыкой этого композитора. Теперь можно было выбирать музыку по вкусу и настроению.

Вслед за прелюдией воздух взорвался быстрыми пассажами фуги.