Георгий Ефремов - Из железного плена

Ивашов подошел к окну.

По-прежнему небо было зашторено плотным слоем туч, сквозь которые бледным диском проглядывало солнце. Снаружи наверняка ветрено и прохладно. Несмотря на то, что внутренние кондиционеры поддерживали постоянную температуру воздуха в Институте, Александр невольно почувствовал удовольствие от того, что на нем теплый махровый халат. Внизу ветер гонял изменчивые волны, срывая с них мыльные пенные шапки. Волны наплывали на острые камни, взметали фонтанчики и, успокаиваясь, лизали гальку берега.

Уже три недели, как он здесь.

Три недели однообразия, когда каждый день как две капли воды похож на другой. Хотя Александр более-менее познакомился с Институтом и обладает достаточной свободой передвижения, чтобы спускаться на этажи парка и спортзала, все вокруг кажется унылым и муторным. Не радует больше бесполезная роскошь, приелись одни и те же лица, которые он видит на прогулках по парку или в бассейне. Это, видимо, сотрудники Треста, которым Мейер настолько доверяет, что позволяет встречаться с Ивашовым. Остальной же персонал, несмотря на обещания, для него за семью печатями. Конечно и те, с кем он общается, в общем неплохие люди. С ними очень даже можно поговорить. Например, этот микрохирург Экерюд из Мальмё. Приятный эрудированный малый, отличный пловец и бегун. Но почему он так ведет себя с Ивашовым, словно подчинённый с шефом? Впрочем, понятно почему. В той будущей иерархии, которую доктор из Швеции построил в своем воображении, Ивашов-контактер занимает приличный пост. Значит, нужно заранее «завоевать» себе авторитет. Ничего не скажешь, предусмотрительно! Или Руй Араужо, кибернетик из Португалии. Он разговаривает так осторожно, будто боится, что Александр признает в нем тупицу или простолюдина. О, как они все здесь осторожны и расчетливы, эти ученые! Вот она, задуманная Трестом будущая земная элита!

Ивашов вспомнил умные открытые лица, увиденные им в конструкторском бюро во время первой экскурсии с Мейером. Тех ребят он больше не видел. Их траектории не пересекались.

Из всего его окружения наиболее нормальным выглядит эколог Оделл Гарланд, американец негритянского происхождения. На его лице вечная презрительная усмешка. Высокий, стройный, тридцати двух лет, он не считается с сложившимися табу этого маленького мирка и смело рассуждает на любые принципиальные темы. Правда, именно с ним Ивашову не удается сблизиться как следует. Чернокожий эколог без особого энтузиазма вступает в разговор с русским.

Александр отошел от окна и опустился в кресло. Фуга фа-минор окончилась. Начались хоральные прелюдии.

Он закрыл глаза и попытался отвлечься.

Перед мысленным взором снова возникли милые сердцу картины Москвы, его холостяцкая квартира на Ленинском проспекте. Словно наяву послышался говор друзей, веселый непринужденный смех, пение. Родина, как далеко ты теперь! Властной рукой забросила слепая судьба твоего сына в неведомые края, перекрыла пути к возвращению, поставила перед страшным выбором: остаться верным своему долгу перед человечеством, что неминуемо связано с риском для великого открытия, или переметнуться в стан врата. Но у него хватит сил не сломиться, а принять бой с открытым забралом, и победить!

Ивашов открыл глаза, и его взгляд уперся в картину «Притча о слепых». Мирный брабантский пейзаж, домики нидерландской деревушки, здание сельской церкви. День ясный и немного туманный. Краски выглядят приглушенными: небо серовато-синее, зелень — неяркая. По косогору гуськом, положив руки на плечо друг другу, движется процессия слепых. Тот, кто шел самым первым, играл на лютне. То ли увлекшись музыкой, то ли оступившись, он падает в ручей и, пытаясь удержаться, влечет за собой втopoгo. Тот в свою очередь тянет палку третьего. Падение неминуемо.

«Может ли слепой водить слепого? Не упадут ли они оба в яму?» — гласит старая евангельская притча.

Какая страшная аллегория! Нет, не шесть фигур, а гораздо большее число людей, духовно ослепленных, идут неизвестно куда, ведомые в свою очередь слепыми. Сколько их, обманутых, безнадежно закабаленных эксплуатацией, доверчиво направляют свои шаги за поводырями, лидерами в надежде, что хоть они что-нибудь разбирают в окружающей всех тьме. Но нет! Мир закрыт и для них. Единственное, что смогли понять «пастыри» — это всю полноту своего падения. Именно потому так страшны у Брейгеля те, кто уже осознал свое падение. Вот физиономия одного из них. Напоминающая череп с пустыми зияющими глазницами, она искажена улыбкой. Дойдя до предела в ощущении своей обреченности, этот человек начинает смеяться, и выражение его лица кажется самым жутким.

— Хелло, профессор! — невыразительный голос Мейера с экрана прозвучал резко и неожиданно. — Вы все еще наслаждаетесь искусством?

Ивашов повернулся.

Лицо Отто исказилось неровной улыбкой. Совпадение было потрясающим. Александр замер от неожиданности.

— Молчите? Ну ладно. Я хочу вам кое-что сообщить. Профессор, два последних кодекса формул просто великолепны. Поздравляю! Это же настоящее открытие! Математики позеленели от зависти. Им такого не придумать и за сто лет!

— Я не придумывал.

— А вам и не надо придумывать! Достаточно того, что ваша роскошная голова может воспринимать эти сигналы от объекта Икс. Больше ничего и не требуется, господин Контактер!

— А как со схемами?

Отто качнул плечами.

— Их никто не может — понять. Схемы словно откуда-то вырваны. Ни начала ни конца. Они говорят, что это кроссворд без вопросника. Да ладно, черт с ним! Может быть, потом, когда появятся новые части, что-нибудь прояснится. Пока что хочу вас поздравить: наша совместная работа начала приносить свои плоды. Эх, профессор, вы могли бы стать миллиардером!

— Мейер, оставьте. Я не раз говорил вам, что деньги меня не интересуют!

— «Помню, помню. Дело ваше. Насильно богатым не сделаешь. Ну ладно, не буду Нам мешать. Адью!

— Погодите, — резко сказал Ивашов, — так, значит, вы убедились, что я решился сознательно сотрудничать с ТНУ?

— Да-а, — протянул Отто, — конечно!

— Что мне не нужны деньги, это вы тоже поняли. Вы уже догадались, что я — человек принципов и если принял какой-нибудь план, то твердо его придерживаюсь?

— Профессор, разве у вас что-нибудь не так? За вами плохо ухаживают? Только скажите, и я…

— Нет… Дело в том, что меня унижает мое положение. Послушайте, Мейер, что я вам окажу. Я не собираюсь вас пугать, однако нахожу необходимым для себя более четко разбираться в структуре той организации, в которой работаю. Ясно? Я предлагаю вам ввести меня в состав Регулирующего Бюро.

— Что? — воскликнул пораженный собеседник, — вы хотите стать членом РБ?