Роберт Шекли - Абсолютное оружие (сборник) [litres]

– Ну и ну! – ахнул Томс. – Все не как у нас!

– Самое нечеловеческое местечко, какое мне удалось найти в этом скучном уголке Галактики, – объяснил Варрис. – А я уж поискал, будь уверен.

Томс уставился на него. Может быть, старик выжил из ума? Но вскоре стало ясно, что имел в виду Варрис.

На протяжении месяцев Томс изучал человеческие реакции и чувства, задыхаясь в мягкой людской плоти. Он погрузился в человеческую природу, изучал ее, купался в ней, ел ее, пил и мечтал о ней. Было великим облегчением оказаться здесь, где вода алая, деревья чахлые, диковинной формы и цвета киновари, а трава оранжевая и синяя и ничто не напоминает о Земле.

Томс и Варрис разделились, ибо даже соседство с человеком являлось помехой. Ученик проводил дни, бродя по берегу и восторгаясь цветами, которые при его приближении начинали стонать. Ночами играли в салочки три сморщенные луны, а утреннее солнце было не похоже на желтое земное.

В конце недели посвежевшие и отдохнувшие Томс и Варрис вернулись в Г’сель – тианский город, предназначенный для постижения любви.

Томс выучил пятьсот шесть нюансов правильной любви, от первого намека на ее возможность до предельного чувства, которое было настолько мощным, что его испытали всего пять мужчин и одна женщина, а самый крепкий из них не прожил и часа.

Под надзором сонма маленьких взаимосвязанных калькуляторов он изучил интенсификацию любви.

Он усвоил тысячу ощущений, на которые способно человеческое тело, а также научился усиливать их до нестерпимого уровня и превращать нестерпимое в переносимое и, наконец, в приятное, на каковой стадии организм оказывался в шаге от гибели.

После этого ему преподали кое-какие вещи, которые никогда не выражались словами – и, если повезет, так и не выразятся.

– На этом все, – сказал в один прекрасный день Варрис.

– Все?

– Да, Томс. У сердца больше нет от тебя секретов. Нет их, если угодно, и у души, а также у рассудка и органов пищеварения. Ты овладел любовным языком. Можешь возвращаться к своей подружке.

– Так я и сделаю! – воскликнул Томс. – Наконец-то она узнает, как я ее люблю!

– Пришли открытку, – попросил Варрис. – Напиши о твоих успехах.

– Обязательно, – пообещал Томс.

Он горячо пожал учителю руку и отбыл на Землю.

Когда долгий полет завершился, Томс поспешил к Дорис. Его лоб покрылся градинами пота, а руки тряслись. Он классифицировал это как тремор предвкушения второй степени, с оттенком мазохизма. Но это не помогло: его ожидало первое практическое занятие, и он нервничал. Всему ли он научился?

Томс позвонил.

Дорис отворила, и Томс увидел, что она прекраснее, чем он помнил: дымчато-серые глаза, подернутые слезой; волосы цвета ракетного выхлопа, стройный стан, аппетитные выпуклости. Он снова ощутил комок в горле и представил осенний вечер, дождь и свечи.

– Я вернулся, – каркнул он.

– О Джефф! – еле слышно отозвалась она.

Томс смотрел, не в силах вымолвить ни слова.

– Тебя так долго не было, Джефф, и я гадала, стоило ли все это трудов. Теперь мне ясно.

– Тебе… ясно?

– Да, любимый! Я ждала тебя! Я прождала бы и сотню лет, и тысячу! Я люблю тебя, Джефф!

Дорис упала в его объятия.

– Теперь скажи мне, Джефф, – велела она. – Говори же!

И Томс взглянул на нее, и почувствовал, и постиг; он обратился к разрядам и классам, справился у модификаторов, проверил и перепроверил. Потом поискал еще, и после тщательного отбора, уверившись полностью и рассмотрев текущее состояние сознания, а также не забыв принять во внимание климатические условия, фазу луны, скорость и направление ветра, солнечные пятна и другие явления, которые ожидаемо влияли на любовь, он произнес:

– Милая, ты мне весьма нравишься.

– Джефф! Я знаю, что ты способен на большее! Любовный язык…

– Язык чертовски точен, – возразил несчастный Томс. – Прости, но высказывание «ты мне весьма нравишься» исчерпывающе описывает мои чувства.

– Ты это серьезно, Джефф?!

– Да, – брякнул он.

– Пошел ты к черту, Джефф!

За этим, конечно, последовала мучительная сцена и крайне неприятное расставание. Томс отправился скитаться по свету.

Кем он только не работал – заклепщиком на линии «Сатурн – Локхид» и уборщиком на торговом маршруте «Хельг – Виносце»; какое-то время был фермером в кибуце на Израиле-4. Несколько лет околачивался во Внутренней Далмианской системе и жил в основном на подаяния. Потом был Новилоцессиль, где он познакомился с симпатичной шатенкой, за которой начал ухаживать, а дальше, как и положено, женился на ней и обзавелся домом.

Друзья говорят, что Томсы живут неплохо, хоть дома у них неуютно. Место приличное, но раздражает алая речка по соседству. И как ужиться с красными деревьями, оранжево-синей травой, стонущими цветами и тремя сморщенными лунами, которые гоняются друг за дружкой в чужих небесах?

Но Томсу нравится, а миссис Томс, если на то пошло, покладистая молодая женщина.

Томс написал на Землю своему профессору философии, сообщив, что разрешил загадку вымирания тианцев, сделав это просто так, развлечения ради. Он усмотрел причину в научных исследованиях, которые парализовали практику. По его убеждению, тианцы настолько увлеклись наукой любви, что просто не успевали перейти к делу.

А потом он послал открытку и Джорджу Варрису. Коротко сообщил, что женился, благо сумел найти девушку, к которой испытал «весьма основательную симпатию».

– Везучий, чертяка, – буркнул Варрис, прочитав открытку. – Сам-то я не продвинулся дальше «неуловимо приятной».

Он приходил в сознание медленно, понемногу начиная ощущать боль во всем теле. В животе что-то болезненно пульсировало. Он попробовал вытянуть ноги.

Ноги ничего не коснулись, и он вдруг понял, что его тело не имеет никакой опоры.

«Я мертвец, – подумал он, – свободно парящий в пространстве».

Парящий? Он открыл глаза. Да, он именно парил. Прямо над ним находился потолок… а может быть, пол? Он едва удержался от крика, моргнул – и словно прозрел, увидев наконец, что его окружает.

Было ясно, что он находится в космическом корабле. Кабина напоминала поле боя: вокруг дрейфовали ящики и приборы, явно вырванные со своих мест каким-то внезапным резким толчком. По полу тянулись обгоревшие провода. Выдвижные ящики стеллажа у стены сплавились в единый монолит.

Он озирался по сторонам и ничего не узнавал. Похоже, все это он видит впервые. Вытянув руку, он оттолкнулся от потолка и поплыл вниз. Затем, оттолкнувшись от пола, попробовал ухватиться за настенный поручень. А ухватившись, попытался собраться с мыслями.

– Всему этому, несомненно, есть логическое объяснение, – произнес он вслух, чтобы услышать собственный голос. – Осталось только вспомнить – какое.