Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

— Говорить можно. Просто приходится по необходимости.

— Впрочем, это можно проверить,— загадочно усмехнулась Эстелла.— Ты знаешь свой наследственный код?

— Как каждый из нас.

— Набери-ка.

Байдарин подошел к ЭВМ и, терпеливо нажимая клавиши, набрал код.

— А теперь садись и смотри.

Сандалова, легко играя клавишами, задала программу.

Скоро экран засветился, и Байдарин без особого удовольствия увидел свою обнаженную, быстро модифицирующуюся фигуру. Отрывочные картины сменяли одна другую. Как ни странно, на нем появилось подобие одежды. Он сообразил, что на экране постепенно выявляются все условия возникновения наследственного кода, в том числе и влияние одежды. Пока он размышлял, деградация его кода продолжалась и он увидел довольно крепкого мужчину, потрясающего копьем... Эстелла сняла воспроизведение.

— Ну вот, все ясно! Охотник!

— Ну охотник, так охотник,— согласился Байдарин, отчасти смущаясь тем, что Эстелла видела его в условной наготе и, с другой стороны, побаиваясь, что она, с ее пристрастием к математическому моделированию, может придумать еще более заковыристую программу. Он уже раскаивался, что так легко согласился на ее просьбу.— Вода нагрелась. Можешь принимать ванну.

— Хорошо, сейчас. Ты иди.

Смутно догадываясь, что собирается просчитать Сандалова, Сергей нерешительно потоптался в кабинете.

— Не волнуйся, я получу только конечный результат в цифровом выражении,— понимая его невысказанные мысли, сказала Эстелла.— И притом только для себя.

Он не уходил Ему казалась это чуть ли не святотатством. Она обернулась и окинула его испытующим взглядом. Его нахмуренное лицо было красноречивее слов.

— Ну не хочешь, не надо.— Эстелла поднялась и подошла к нему. — Ну, не буду. Не сердись,— она положила руки ему на плечи.— Я люблю тебя. И это серьезно. Если бы не случилось с тобой — никогда не решилась сказать. А теперь все равно! И не надо так волноваться, Сереженька. Я ведь не навязываюсь, просто для ясности.

Она опустила руки и вышла из кабинета.

Утром все разъехались. Сандалова целый день провозилась с монтажом энергетической установки, пообедала второпях, а после ужина уединилась в комнате Ии. Сергей, по обыкновению просидев до глубокой ночи в кабинете, уснул крепко, поэтому он не мог видеть, как мимо его дверей проскользнула женская фигура. В кабинете вспыхнул свет и горел в продолжение часа...

На следующий день нужно было монтировать защитную схему установки, и Сандалова время от времени просила Сергея помочь при центровке тяжелых деталей. Настроение у Эстеллы было приподнятое. Она непрерывно подтрунивала над осторожным и робким отношением к ней Байдарина, то насмешливо обзывая его «бедным кроликом», то осыпая его ласковыми словечками, и наконец разозлила его.

— Придержи эту штуку, лапушка,— сказала она, фиксируя центровку защитного экрана.

— Все? — в ярости спросил Сергей.

— Все, миленький. Можно ужинать.

— Ну уж нет! Довольно на сегодня общения! И кроме того, тебе необходимо принять ванну.

С этими словами он подхватил ее на руки и, открыв дверь пристройки, в которой монтировалась автономная энергетическая установка, шагнул в помещение бассейна. Теперь она поняла, о какой «ванне» идет речь, и попыталась вырваться, пока он подходил к краю бассейна, но безуспешно, его руки как тиски сжимали ее упругое тело. Тогда она перестала брыкаться и продекламировала обреченным тоном:

— И за борт ее бросает...

Эта песенная ассоциация устыдила его, и он потерял решимость, зная, что вода в бассейне не выше шестнадцати.

— Смелее, мужчина,— скомандовала она,— проявите свою безжалостную волю и утопите бедную княжну вместе с ее надеждами!

— Ладно уж,— расслабил он свою хватку.— На этот раз прощаю.

Байдарин осторожно поставил ее на ноги у края бассейна и в то же мгновение, нелепо взмахнув руками, полетел в воду.

— Эх ты, мужчина,— произнесла она с ехидной улыбкой.— Я думала ты Разин, а ты — разиня!

Сергей ударил ладонью по воде, направляя на нее веер брызг, но она успела отскочить и лишь несколько капель попали на ее лицо и руки.

— Благодарю, я все-таки предпочитаю теплую воду.

С этими словами она скрылась в ванной комнате.

Пока Байдарин приводил себя в порядок, Эстелла накрыла к ужину стол. Она сидела такая довольная и сияющая, что у Сергея пропала всякая обида и злость на нее.

— По твоей милости мне пришлось греться в теплой воде.

— Не готовь ближнему ванн, сам в нее попадешь,— улыбнулась Сандалова и, вздохнув, добавила.— Завтра я уезжаю. Остались мелочи. Утром закончу. И ты опять останешься один. Между тем, если бы ты относился ко мне более терпимо, я могла бы задержаться, а то и остаться насовсем.

— Боюсь холодных ванн,— отпарировал Сергей.

После ужина Байдарин собрался по привычке в кабинет. Она тронула его за руку.

— Посидим в последний вечер. Не могу же я каждый раз придумывать новые энергетические установки, чтобы побыть наедине с тобой.

Он мягко отстранил ее руку.

— Не могу я так, Эстелла.

Тогда она подсела к нему и положила ему на колени свою голову.

— Не брыкайся, дорогой. Пусть будет сегодня так, как я хочу.

Он заглянул в ее мерцающие, искрящиеся нежностью глаза и не посмел ей противоречить ..

Проснувшись ночью, он зажег неяркий свет и с благоговением посмотрел на ее прекрасное тело. Она моргнула ресницами и приоткрыла глаза...

— Спи, мой маленький. Спи, мой хороший.

Она потянулась к нему и уткнулась лицом в грудь. А он не мог заснуть, испытывая противоречивое чувство жалости к Якову Самойловичу и ликующую нежность к спящей женщине. Нет, Ия не вызывала такой наполненности чувств. Неужели он ошибался... Ведь он действительно любил и любит до сих пор Ию. Так от чего так прекрасно каждое прикосновение к этой, еще недавно чужой женщине?.. Он поцеловал ее в шею. Она открыла глаза и, вся засветившись, потянулась к нему...

Теплынь не заставила себя ждать Легкий юго-восточный ветер стихал лишь к ночи, чтобы с восходом солнца возобновиться. Волны подогретого воздуха шли эшелонами, и природа чутко отозвалась на неожиданную перемену погоды. Быстро облетели листья, и вот уже полопались набухшие в три дня почки... Биологи, пересчитав все варианты, решили срочно организовать наблюдение на широкой площади. Добрая половина экспедиции вызвалась им помочь. Винейские игры были отложены. Пользуясь теплой погодой, Климов со своей группой решил продолжить раскопки. Еще перед ураганом они расчистили на обрывистом берегу, над ущельем, широкую площадку. Антон посадил эквиплан вблизи прежнего лагеря, на пойме реки Сейвы. Собственно, река называлась аборигенами несколько иначе — Се Ву, что означало Большая река, но с легкой руки географа Седельникова ее называли по-своему. Здесь из горного ущелья стремительно выбегала прозрачная Тхе Ву — Дурная река и, сливаясь с Сейвой, еще долго держалась особняком голубоватой струей по правому берегу, как будто сторонилась мутновато-желтых вод Сейвы. Именно здесь, в ущелье Тхе Ву, Никишин обнаружил фарфоровую головку, которая несомненно характеризовала более развитую общественную формацию. Николай действительно везунчик. Климов потом со своими киберами перевернул около полутора тысяч кубометров и ничего не нашел кроме остатков кирпичного фундамента. Правда, кладка была на цементе, что само по себе весьма обнадеживало, но Климов искал не только подтверждения своим представлениям, он жаждал интересных находок этой эпохи, чтобы получить материал о быте и культуре этой значительно более совершенной общественной формации... Размышляя обо всем этом, он машинально разгружал оборудование, ставил палатки...