Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

— Эдуард,— остановил его Иван Елкин, когда он выдвинул упакованного кибера к грузовому люку.— Может быть, киберов сразу погрузить на винтокрыл и переправить на площадку.

— Фу ты! — спохватился археолог. Я ведь и хотел. Задумался. Зависть меня грызет к этому везунчику Никишину. Нехорошо, а вот все мерещится какая-нибудь необыкновенная статуэтка. Давай на лифт и наверх к винтокрылу. Они подвинули ящики к лифту и, загрузив, подняли на первый этаж эквиплана.

Елкин улетел с первой партией груза, а Климов спустился вниз сортировать грузы первой очереди. Как они не торопились, но только к вечеру переправили необходимые на раскопках механизмы. На следующий день вся группа, включая и экипаж эквиплана, занималась монтажом землеройных машин и киберов. Климов в первую очередь пустил киберов-разведчиков. За ними по мере монтажа потянулись землеройные. Они перебрасывали груды земли под пристальным наблюдением киберов-археологов. Все, достойное внимания, снималось с грохота, но это были главным образом обломки керамики и фарфора, потерявшие внешний вид куски железа, изредка куски полимерной пленки? Все это уже видел Климов месяц тому назад, когда расчищал здесь площадку, но тогда у него не было такого мощного арсенала машин. Скоро светлая Тхе Ву стала черной, и растущая в ущелье груда земли образовала небольшую запруду. Неожиданно одна из землероек заскрежетала и остановилась. Они были запрограммированы лишь на рыхлый грунт, иначе могли повредить археологические находки, несмотря на тщательный за ними присмотр. Тотчас Климов и кибер-археолог устремились к фрезеру землеройки. Кибер включил свой экскаваторный манипулятор и аккуратно по сантиметрам начал срезать грунт у самого фрезера. Быстро обнажился кусок разрушенной железобетонной стены. Климов пустил землеройную машину вдоль стены, пока она не добралась до пролома. Здесь он повернул ее снова и направил вдоль внутренней части стены. Тем временем на стену наткнулись и другие землеройки. По всему было видно, что сооружение на этот раз было большим и люди едва успевали направлять маневры машин. Впрочем, землеройки быстро усвоили программу и, едва натыкались на препятствие, как поворачивали фрезера под прямым углом и снова так же методично продолжали свою работу. К концу дня была расчищена основательная площадь, но интересных находок так и не прибавилось. Расчищенный фундамент с остатками железобетонных стен был прямоугольной формы, длиной около ста метров и представлял, по-видимому, складское помещение. Об этом свидетельствовал грубый бетонный пол, с кое-где сохранившимся дощатым настилом.

Антон Кабанов в одном из углов обнаружил кусок изолированной медной проволоки. Только изоляция спасла металл от коррозии. Кабанов уже хотел выбросить, как Эдуард, заметив движение пилота эквиплана, коршуном набросился на него.

— Куда? Не смей!

— Так это просто кусок проволоки!

— Все тебе просто! Да ты знаешь, что это такое? Это же проволока машинной выделки с синтетическим покрытием. Период ранней механизации! Ничего себе, такой экспонат хотел выбросить.

— Экспонат!—усмехнулся Кабанов.—Вон там киберы целый моток нашли.

Занятый расчисткой бывшего помещения, Климов не разглядывал коллекционные кучки и не знал, что киберы не только собрали много обрывков провода, но и, сопоставив находки, составили приближенный план электрокоммуникации. Остановив землеройки, Эдуард просмотрел коллекционные кучи и порадовался успеху. Здесь было больше интересных находок, чем за месяц работы перед этим. Но самое любопытное его ожидало в последней куче. Здесь он нашел зеленоватый стеклянный сосуд цилиндрической формы с узким конусовидным горлышком.

— Это, интересно, для чего? — повертев в руках сосуд, спросил десантник Павлов.

— По-видимому, в них хранились жидкости или какие-нибудь напитки.

— Но ведь это стекло. Оно хрупкое. Чуть ударил и оно разлетится на куски.— Подтверждая свою мысль, Борис извлек из кучи несколько стеклянных осколков.

— Вот смотри, такие же были.

— Видимо, в ту эпоху считалось более дешевым и рациональным делать посуду из хрупкого стекла, да и пластик у них весьма несовершенный.

— А как называется этот сосуд?

— Бутылка!

— Но для жидкости более вместительны сосуды шаровой формы.

— Хорошо тебе сейчас рассуждать, когда есть пластик с ферромагнетиками. Поставил его вверх отверстием и он не шелохнется. А они этого не умели делать, и вот пожалуйста — бутылка.

Климов поставил ее дном на землю.

— Видишь, стоит. Горлышко затыкали пробкой. Ага, вот как раз подходящая.— Он вытащил из кучи полый беловатый цилиндрик из пластика с закраинами и заткнул бутылку.— Видишь как! Нет, они тоже кое-что соображали.

— Пожалуй,— смеясь, согласился Павлов.— Ну что, будем отправляться в лагерь?

— Давайте,— кивнул Роман Юмашев.— Нам с утра надо быть в Вине-Ву. Биологи просили. Там сейчас такая горячка...

Биологам действительно хватало работы. Казалось, они жили в ускоренном фильме, где природа развивается не по дням, а по часам. Не успела еще трава подняться, а деревья полностью распустить листья, как почти в один день заблагоухало и зацвело все, что только могло цвести и благоухать.

— Белое безумство природы,— сказал Ананьин, выйдя утром на свои делянки. Его не очень поразили земные растения на участке. Для них естественно было откликнуться на потепление быстрым развитием. В течение долгого здешнего лета они успевали плодоносить два раза, и Анатолий даже стимулировал это качество, уменьшая полив к концу плодоношения, чтобы путем естественной сухости создать подобие сухости физиологической, наступавшей в зимний период. Земные растения стремились соблюдать свой ритм. Абрикосовые распустились на два дня раньше, теперь цвели вишни, а яблони и груши только набирали цвет... Местные же растения, казалось, позабыли разницу во времени. Даже местное подобие слив, привезенных Байдариным, очень медленно и неторопливо развивающихся в обычных условиях и зацветающих тогда, когда некоторые уже обрастали солидной завязью, оделись в белый наряд..

После завтрака Ананьин попросил всех собраться в большом зале. Не удовлетворившись этим, он включил общую связь.

— Попрошу выслушать внимательно задание на день. Сегодня, друзья, я попрошу оставить всех свои срочные и сверхсрочные дела. Я прошел по окрестностям с утра около десяти километров и не обнаружил на своем пути ни одного вида растений, которые бы не зацвели в один день. Поэтому прошу сделать массовый выход в поле. Те растения, которые вам известны, можете лишь отмечать в дневниках, те, которые не знакомы вам, следует взять для гербария. Прошу максимально использовать весь транспорт, чтобы охватить растительные зоны на всю ширину... Мы столкнулись с уникальным явлением природы — его необходимо изучить наиболее полно. Геннадий Петрович, ваше согласие на эксперимент?