Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

— Завтра!

Леонид молча кивнул в знак того, что он понял и принял ее приглашение. Легким шагом девушка поднялась по отлогому склону и исчезла за деревьями.

На следующий день Журавлев приехал заранее и, переправившись через реку, спрятал вездеход в зарослях. В ожидании девушки Леонид решил отобрать пробы на микроорганизмы с поймы реки. Увлекшись работой, он не заметил, как прошло время и когда хватился, тень от воткнутой А Икой ветки давно миновала проведенную ею черту. Его охватило беспокойство, и Леонид решил пройти по тропинке ей навстречу. Тропинка, едва заметная в мягкой траве, прихотливо вилась среди леса, огибая сырые заболоченные места, поблескивающие радужными пятнами застойной воды, поддернутые пленкой окислов железа...

Преодолев крутой уступ, Журавлев поднялся на ровный песчаный участок речной террасы. Здесь тропинка обозначилась явственней и шла прямее... Недалеко от группы густого качагарника что-то матово блеснуло в траве. Леонид нагнулся и поднял круглый автономный теледатчик, подаренный ими туземной девочке Он огляделся: сломанные ветки, примятая трава... Значит, что-то произошло, а он в это время спокойно занимался работой... Как он мог? Откуда такая бесчувственность? Ему казалось, что, отнесись он к настороженности девушки вчера более внимательно, все пошло бы по-другому...

— Анатолий! — негромко позвал он, поднеся датчик к лицу. Шарик засветился изнутри и в миниатюрном объемном экране проявились стены лаборатории. Услыхав сигнал, в зону видимости шагнул Ананьин, хмуро посмотрел на Леонида и коротко бросил.

— Возвращайся.

— Что-нибудь случилось с ней?

— Да.

— Значит, ты видел и не сообщил мне?

— Не хватало еще здесь твоего присутствия. Мы не можем вмешиваться в их отношения, не забывай этого.

— Что же все-таки произошло?

— Приезжай. Посмотришь запись.

Экран погас. Леонид машинально поиграл датчиком, подкидывая его в раздумье как мячик, потом аккуратно катнул на то место в траве, где обнаружил, и, не оглядываясь, пошел к вездеходу.

...Девушка шла сторожко, беспокойно оглядываясь и прислушиваясь, но когда из кустарника выскочили трое мужчин, вооруженных копьями, она не дрогнула, не попыталась бежать, а смело пошла им навстречу.

— Куда идешь, А Ика? — спросил молодой вождь с ожерельем из зубов леопарда.

— На речку, сын У Као!

Журавлев остановил запись и увеличил лицо молодого вождя.

— Да, он очень похож на самого У Као,— усмехнулся Анатолий.— Можно подумать, что их гены настроены на выращивание копий своих отцов.

— Поразительно,— пробормотал, вглядываясь в молодого вождя, Куравлев.— Трудно поверить, что это его сын, а не он сам. Двух его сыновей я знаю... Откуда взялся третий?

— Присмотрись, у старого на груди были шрамы от когтистой лапы леопарда,— напомнил Ананьин.

— Да, у этого их нет,— констатировал Леонид с сожалением и пустил запись.

...На лице молодого У Као появилось подобие улыбки.

— Мы проводим тебя, А Ика. Здесь ходит старый леопард.

- Я с детства не боялась хищников, сын У Као. И потом... Разве ты не знаешь обычаев, уважаемый? Если женщина идет на речку, мужчинам там делать нечего.

Лицо вождя исказила гримаса злобы.

— Ты глупая самка! Обмануть Великого У Као невозможно. Ты нарушила табу и встречалась с белым. Сегодня ты опять идешь к нему. Он ждет тебя на берегу.

Девушка рванулась в сторону, ускользая из рук вождя, но была схвачена другим молодым воином.

На экране вдруг все завертелось бешеным вихрем: смешались небо и земля, замелькала трава, деревья и кусты...

Журавлев прикрыл глаза.

— Видимо, вырвался датчик из рук,— пояснил Ананьин.

Когда мелькание прекратилось, Леонид увидел, что копье У Као нацелено в грудь девушки. Молодой воин держал ее сзади за руки.

— Тебя ожидает смерть, глупая самка,— сказал, зловеще улыбаясь, У Као.— Позорная медленная смерть... Я тебе могу помочь уйти от позора. Когда ты сама наткнешься на копье, никто не скажет о тебе плохо.

Глаза А Ики обвели лесную поляну, казалось, что-то искали, на мгновение осветились радостью и тотчас погасли. Она кивнула головой и выпрямилась.

— Отпусти ее,— сказал вождь.

— Нет,— твердо сказал юноша.— Я выследил и поймал ее. Теперь она моя добыча. Я беру ее в жены.

— Такой воин достоин лучшей жены! Я отдам тебе в жены свою сестру, дочь Великого У Као!

Юноша молчал, не выпуская А Ику из своих рук.

— Пусть будет так,— хмуро сказал У Као.

Девушку оставили силы и, обмякнув, она сползла на траву. Юноша подхватил ее и, забросив за спину, понес по тропинке...

— Да...— проглатывая сдавивший горло ком, сказал Журавлев.— Какая ненужная жестокость! Почему они так ненавидят нас?

— Ненавидят? Не думаю,— отозвался Ананьин.— Просто боятся, что общение с нами может нарушить их вековые обычаи. А поскольку они знают, что мы смертные и детей у нас нет, они просто ждут, когда мы умрем. Тогда все останется по-старому... Человеческое общество, на какой бы стадии развития оно не находилось, в сущности очень консервативно. Нужны очень серьезные побудительные причины, чтобы заставить его изменить образ жизни,— философски закончил он.

— А может, надо было все-таки вмешаться в их жизнь, для их же блага?

— Насаждать культуру насильно, подобно испанским конкистадорам? — усмехнулся биолог.— Это нарушение закона даже по земным понятиям, не говоря уже о галактических.

Ия, полулежа на тахте, смотрела старую видеозапись русских песен в исполнении негритянской певицы Оливии Бук. Глубокий грудной голос Оливии звучал протяжно и объемно. Она с таким чувством исполнила старинную «Что ты жадно глядишь на дорогу...», что Ию захлестнула волна острой тоски...

Последнее время у нее появилась апатия к работе. Она не могла понять, почему вдруг сложный мир течений, ветров, расчеты круговорота вод перестали ее увлекать. Возможно, это началось раньше, еще с прошлого лета, когда вышла из строя океанографическая станция в южном полушарии и она не испытала желания, как прежде, немедленно лететь туда на витроплане и исправить неполадки. Тогда от этой необходимости избавил Байдарин, так как неполадки сказались и на его метеоавтомате, вмонтированном в комплекс станции. Или в начале нынешней весны, когда она поссорилась с Николаем. Никишин, спешивший закрыть геологической съемкой площадь центральной степной полосы, не помог ей, как, обычно, с установкой гидрологической станции в верховьях Вине-Ву, которую сорвало при ледоходе. Сначала она рассердилась и обвинила Николая в эгоизме, а потом ей вдруг стало все равно. Даже когда Никишин оставил на день свои работы и установил злополучную станцию, ее это не обрадовало. Тогда она осознала, насколько ближе ее интересы с исследованиями Байдарина. В его работе, в его замыслах она черпала свежие мысли для своих расчетных моделей океанических течений. Как было хорошо, когда они собирались втроем: Сергей, Седельников и она. Сколько плодотворных мыслей рождалось в их беседах! А теперь с Байдариным они связаны лишь официальными сводками, зачастую переданными автоматически, без тех остроумных блесток Байдаринской фантазии, из которых большинство, процентов на девяносто, шло в отвал, как выразился бы Николай. Да и Седельников как-то стал сторониться... Видно, жизнь жестоко мстит за ошибки. Разладилось такое прекрасное содружество! Если бы она сразу выбрала Николая, не нарушилась бы топкая нить их взаимоотношений... Трудно определиться, тем более когда оказалась общая цель... Да и при всей простоте, в Байдарине всегда оставалась искра загадочности, какие-то только ему ведомые пути ассоциативного мышления, с неожиданными выводами, поражающими воображение. Конечно, и Николай блестящий логик, тоже неуемный фантазер, но у него все приземленнее, прагматичнее. Даже его кажущиеся парадоксальными построения часто имеют точный психологический расчет... Нет, пожалуй, Коля привлекал своей неугомонностью, жизнелюбием и колоссальным запасом оптимизма. Все-таки они настолько разные с Байдариным, что и сейчас, пожалуй, ей трудно сделать выбор... Вот и Эстелла тоже нашла нечто в Байдарине... Грустно, что так все вышло. Наверное, они составили бы необыкновенную пару... Какое все-таки странное и страшное чувство — любовь! Бедный Яков Самойлович. Только после его смерти все поняли, какое невероятно огромное чувство умещалось в его хрупком теле! Недолго пережил он свою жену. Казалось, рецидивы его болезни ликвидированы и психическое состояние не вызывает опасений и вдруг в разгар весны его нашли недалеко от корабля в глубоком смертельном параличе рядом с кустом огненной прометеи. Штапова тогда объяснила это редкой для человека глубиной чувств и состоянием, которое она назвала лебединым синдромом...