Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Итак, пока усилиями нескольких полярных экспедиций, коллективными исследованиями ученых, судебных медиков, криминалистов удалось идентифицировать личность лишь старшего участника перехода — Питера Тессема. Но крепка вера и надежда, что последующие поиски энтузиастов вдоль побережья Таймыра окончательно прояснят судьбу и второго посланца Р. Амундсена — Пауля Кнутсена.

На визитной карточке Амундсена, найденной в 1922 году Н. Н. Урванцевым, рукой русского радиста Дмитрия Олонкина написано: «Г-ну заведующему радиостанцией Диксон. Это та телеграмма, которую прошу отправить по назначению при первой возможности. Если в телеграмме что-нибудь непонятно, то прошу за разъяснениями обратиться к г-ну Тессему». В наше время, как и в те далекие годы, когда Д. Олонкин по велению сердца присоединился к норвежцам, советские ученые, внесшие солидный вклад в разгадку арктической одиссеи, продолжили славные интернациональные традиции своих соотечественников.

Очерк

Фото подобраны автором

— А вот здесь, посмотрите налево, работала Кармен, прославленная героиня Проспера Мериме, — спокойно говорит гид.

— …И Жоржа Бизе, — вставляет один из членов нашей группы. Он всегда все знает.

— В этом здании сто лет назад помещалась табачная фабрика, — продолжает пояснения наш севильский экскурсовод.

Мы с жадным любопытством смотрим на стройный бежевого цвета двухэтажный дом, протянувшийся на целый квартал. Это одно из трех самых длинных зданий в Испании построено в XVIII веке, и теперь в нем размещены четыре факультета Севильского университета — филологический, права, философский и фармацевтический.

Мы минуем историческое строение, экскурсовод ведет дальше свой неторопливый рассказ о достопримечательностях прославленного города Севильи, а у меня из памяти не выходит коварная цыганка из Андалусии, созданная пылким воображением француза Проспера Мериме, ее яркая и трагическая судьба… Но об этом потом. Да, Андалусия была потом. А вначале было так.

Ту-154 мягко стукнулся колесами о бетонное покрытие Мадридского аэродрома и подрулил к невысокому зданию аэровокзала. Через несколько ужасно медленно тянувшихся минут мы ступили на землю Испании. Точнее, это был прочный как камень бетон аэропорта, а затем асфальт мадридских улиц. Но все равно — это была древняя Испания, многострадальная земля ее.

Много лет назад, когда я впервые, еще при Франко, направлялся в составе нашей научной делегации на Международный конгресс в Мадрид, через Париж, французские пограничники, увидев наши советские паспорта, встревожились. «Куда вы? — на полном серьезе предупреждали они. — Там же фашисты!»

Теперь на советском самолете, уже как гости Общества дружбы, мы прибыли в страну, стряхнувшую иго франкизма, и новая встреча с ней ожидалась с радостью и волнением.

Испания! С детства в самых глубинах сердца, с далеких тридцатых годов, когда весь передовой мир и мы, советские дети, сопереживали победы и поражения молодой республики, когда вся детвора, от мала до велика, носила «испанки» — особого покроя пилотки с кисточкой впереди, на уголке, как у бойцов героической республиканской армии, сражающейся с фашистами. Эти «престижные», как мы теперь бы сказали, головные уборы шили по вечерам наши мамы, заимствуя друг у друга простенькие выкройки. А отцы однажды принесли с работы домой чужеземное диво — яркие, как солнце, и душистые испанские апельсины.

А потом, после войны, была совместная учеба в МГУ и дружба с испанскими юношами и девушками. Их волнующе красивые песни и трогательная, изнурительная их надежда на скорое свержение франкизма, нетерпеливое ожидание народного восстания, конца диктатуры и неизбывная тоска по родине, которую, покинув в младенчестве, они едва помнили, но никогда не забывали.

День пути с двумя посадками в Берлине и Люксембурге, часы томительного ожидания в аэропортах, видимо, несколько притупили первые ощущения от новой встречи с Испанией, хотя они тоже были волнующи. Но особенно остро, со щемящим чувством родственной близости я пережил новое свидание с Испанией, когда ранним утром следующего дня замелькали за окнами автобуса на придорожных указателях знакомые с детства слова: Гвадалахара, Сарагоса, Уэска, Барселона, Эбро.

Уносясь в даль серо-голубого светящегося неба, простираются зеленые горы Гуадарамы. Сюда, к шоссе Мадрид — Сарагоса, они подступают одинокими скалистыми холмами со сглаженными, словно стесанными, вершинами, на которых нередко возникает то таинственный средневековый замок, то древний монастырь, или храм, или даже развалившаяся мавританская крепость, возраста лет в тысячу, отбитая испанцами у арабских завоевателей в далекие-далекие годы продолжавшейся 800 лет реконкисты.

На полной скорости, лишь слегка замедлив бег, мы минуем городок Алькала-де-Энарес, родину Сервантеса, и устремляемся на северо-восток. До заката нам предстоит проделать путь до Барселоны — 620 км — с остановкой в Сарагосе. Поэтому спешит наш водитель Хуан Мануэль — молодой 23-летний красавец, спокойный и быстрый, с буйной шевелюрой темных, как у Кармен, то есть как воронье крыло, волос и орлиным носом, поэтичный и трогательный Хуан Мануэль, выносливости и профессиональному мастерству которого мы все завидовали, ибо без сучка и задоринки за 7 дней он провел наш «корабль» вместимостью 30 душ по бетонно-асфальтовым маршрутам длиной 2500 км.

Мануэль на паях с отцом и братом владеет пятью туристскими автобусами. Брат его тоже водитель, а на остальных машинах работают наемные шоферы. Они, по словам Мануэля, зарабатывают больше него, притом что забот у них меньше.

Едва выехали мы из пригорода Мадрида на открытую местность, как увидели впереди, на пригорке, силуэт быка, взирающего на нарушителей его покоя. Острые, изящно изогнутые его рога и мускулистая фигура с настороженно поднятой головой, крепкими ногами и поджарым животом отчетливо очерчивались на фоне предутреннего неба. Возникнув на несколько мгновений, бык скрылся за поворотом, а потом вновь встал, выделяясь крупнее и четче, поражая своей стройностью и размерами. Наш автобус стремительно приближается к этому могучему животному, словно предназначенному для корриды. И вот уже видно, что фигура боевого быка — это щит-реклама «Осборн — шерри бренди» — марки английского спиртного напитка.