Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Еще одно рекламное диво, сопровождавшее нас по дорогам Испании, — толстяк с дутыми мускулами, как бы составленный из пузырей, наполненных воздухом колесных камер, — реклама транснациональной компании «Мишелин».

Из Мадрида мы выехали, едва забрезжил рассвет. И вот теперь, как только мы вырвались на плоскогорье, в наши окна справа брызнуло солнце, и сразу нежной зеленью и сдержанными красками испанской осени расцветилась природа. За окнами замелькали селения с фабриками и заводиками, пронеслась идущая в сторону дорога, построенная во времена владычества Рима какая-то крепость, протянувшаяся по самому берегу бурной речки, унеслась назад залитая туманом лощина и красно-коричневые земли умытых утренней росой полей.

Нас сопровождает очаровательная Исабель, красивая, как все молодые испанки. Она, как истая испанка, не захотела сообщить своего возраста, правда, если судить по неосторожному замечанию Хуана Мануэля, ей не более 27. Встречая нас в аэропорту, на мой вопрос: «Сеньора?» — она с обезоруживающей улыбкой ответила: «Нет, сеньорита!» На испанском языке это означает: «не замужем».

— Сейчас слева, — говорит очаровательная Исабель, — вот-вот, вы видите дом, вырубленный в скале. Недавно его посетил сам король, и создателю этого с большим вкусом устроенного домашнего очага его величество вручил медаль за доблестный труд.

Мы минуем городки с неизменными старинными христианскими церквами, четырехскатные колокольни которых, увенчанные вогнутыми пирамидальными крышами, после изгнания мавританских завоевателей в XIII–XV веках, переделывались из минаретов мусульманских мечетей.

В Испании совершенно иной возраст у архитектурных памятников. Древние для российской истории XIV–XV века — здесь не такая уж старина. Мы минуем акведуки, дороги, мосты, воздвигнутые римлянами на заре нашей эры, замки, дворцы и крепости вестготского периода и начала арабского завоевания, то есть VIII–XI веков, — вот это, по местным понятиям, несомненная старина. А сооружений XV–XVI веков, времени Ренессанса, здесь множество. Еще больше сохранилось строений поздних времен, особенно в черте городов, но также и за их пределами. Нередко они одиноко возвышаются посреди поля, разрушаясь от солнца и ветров, давным-давно брошенные их обитателями. Никто не разбирает эти здания на строительный материал, видимо, и без того его тут достаточно, и никому не требуется занимаемое ими место. А в городах такие дома стоят, подпираемые с обеих сторон более молодыми соседями, умирая без человеческих забот, с поврежденными фасадами, изуродованными дверями, выбитыми стеклами, погнутыми железными решетками балконов и с пустыми глазницами окон.

Исабель вставляет в магнитофон у приборного щитка кассету, и вот звучит мелодия печальной песни. Под ровный шум колес слышен нежный перебор гитары, четкий ритм ударных. Трогательная мелодия несется вместе с нами по этим плавным холмам, горам и долам, улетая в бирюзовое поднебесье и опускаясь на эти деревни и фермы, на ряды розовых виноградников. Среди щемящей мелодии различимы отдельные слова и фразы: «Эль амор» (любовь), «Эль амор ее уна гота де агуа эн ун христаль…» — «Любовь — это капля воды в хрустале. Любовь — это мечтать, слушая песню, — печально выводит мягкий мужской голос. — Любовь — это плакать, когда тебе говорят «прощай», это долгая прогулка без слов… Любовь — это пространство, где нет больше места ни для чего…»

— Кто это так поразительно поет? — спрашиваю я у Исабель.

— Хосе Луис Пералес.

— А чья песня?

— Его стихи и музыка.

Щемящая душу мелодия с такими обнаженно простыми словами наполняет все пространство: и эти взгорья, и эти долины, и эти рощи — весь чистый, пронзенный утренними лучами воздух. «Любовь — это уста со вкусом меда, дождь в сумерках и зонтик на двоих.

Любовь — это мир между двумя, и твое прощение мне, и мое понимание тебя». И словно из песни возникает Сарагоса, столица древнего королевства Арагон. Две тысячи лет назад именно здесь, на самом берегу реки Эбро, было иберийское селение, потом римское, названное по имени Цезаря Сесарагуста, потом арабское — Сара-густа и, наконец, после изгнания арабов из города в 1137 году — испанское, или, как выражается наш гид, христианское — Сарагоса.

Во время нашествия Наполеона в 1808 году город выдержал восьмимесячную осаду французских войск и не сдался. Ныне в Сарагосе полмиллиона жителей. Хуан Мануэль высаживает нас на центральной площади (вытянутый с запада на восток прямоугольник) с величественным католическим собором Нуэстра Сеньора дель Пилар, Церковью испанской готики и памятником гениальному арагонцу Франсиско Гойе, задумчиво сидящему на пьедестале с мольбертом и кистью в руке. Мы успеваем сфотографировать и то, и другое, и третье, и еще детишек, кормящих голубей у самой проезжей части, где толпятся машины. Успеваем заглянуть в собор, где довольно многолюдно и где приглушенно звучит орган — идет месса, и приобрести у входа несколько открыток. В отеле, названном по имени короля Арагона Рамиро I, нас ждет обед. После скудного сухого пайка вместо завтрака и обильных первых впечатлений у всех отличный аппетит.

И вот мы снова в пути. До сумерек нам нужно быть в Барселоне. Ландшафт заметно изменился. Как только мы отъехали от Эбро, пошла бурая, высохшая на корню трава и песчаная каменистая, иногда почти белая, солончаковая почва, потянулась полупустыня и унылая безлесная степь, на которой поближе к городам что-то выращивают, земля тут явно обработана и подготовлена для посева. А ведь летописи утверждают, будто в незапамятные времена лесов в Испании было в изобилии — так много, что весь полуостров, от Средиземного моря до Атлантики, можно было пересечь лесом. Но уже давно в Арагоне, как уверяет поговорка, «хлеб выращивают на камне, поливая его потом». Здесь на крестьянских праздниках родилась на весь мир известная арагонская хота, которую танцуют энергично и серьезно, без улыбки, высоко над головой подняв натруженные руки. И здесь, на этой земле, сложили пословицу: «Стучись в любую дверь, и ты найдешь приют». Я прочитал, что в Арагоне, в одной из часовен Теруля, археологи обнаружили тела испанских Ромео и Джульетты, чем подтвердили правдивость легенды, положенной в основу бессмертной трагедии великого Шекспира.

Между тем дорога ведет нас вперед. Среди каменистых полупустынных равнин местами, в поймах речушек, виднеются посадки слив и миндаля. Дороги! Автострады, по которым мчит нас автобус, построены за 10–15 лет, когда Испания налаживала «индустрию туризма». Не знаю, кто из правительства подал и провел в жизнь эту идею, но разработана она была с размахом. Шоссе, соединяющие Мадрид с Барселоной и далее — с Валенсией, в основном превосходны. Образцовой чистотой и отменным вкусом дизайнеров отличаются придорожные стоянки с кафе, магазинчиками сувениров и разнообразных мелочей.