Вадим Артамонов - На суше и на море, 1988 [антология]

Не знаю, как восприняла мое поведение гостья, но она сделала к нам несколько шагов, не сводя с меня янтарных глаз, причем я видел даже капельки росы, блестевшие у нее в усах. Пожалуй, настала пора дать и жене возможность полюбоваться необычной картиной. «Делия!» — тихонько прошептал я, и ее лицо сразу же вынырнуло из-под клапана спального мешка. Говорить о том, что нас почтили своим долгожданным присутствием львы, не было необходимости, потому что глаза у жены стали такими же круглыми, как и у львицы. Правда, если судить со стороны, та чувствовала себя несколько свободнее. Пока Делия, очевидно, подыскивала подходящее приветствие, гостья царственно проследовала рядом с нашими спальными мешками и улеглась в трех ярдах под кустом.

Тут жена осторожно потянула меня за правую руку. Я повернул голову и чуть не закричал от радости. Футах в четырех лежала вторая львица, чуть в сторонке — третья, за ней — четвертая. Словом, вокруг нас собрался весь Голубой прайд, поскольку из-за «лендровера» доносился могучий храп остальных пяти его членов. Что ж, мы могли гордиться: прайд считает нас своими!»

Картину, нарисованную Марком Оуензом, можно действительно назвать идиллической, если бы их соседями по спальне посреди пустыни Калахари не были львицы. Да и возникла столь необычная дружба далеко не сразу.

Первый шаг к ней Оуензы сделали, когда после университета Марк пошел работать забойщиком на каменоломню, а Делия стала за прилавок универсама. Задуманная экспедиция требовала средств, а у молодоженов не было за душой ни гроша. Через два года они устроили среди друзей горняков грандиозный аукцион — продали все, начиная от подержанного «опеля» и кончая кухонной посудой. На следующий день Оуензы взяли билеты в один конец в ботсванскую столицу Габороне, имея с собой два рюкзака с одеждой, бинокль, фотокамеру и шесть тысяч долларов.

Разбив палатку в саду местного отеля и не обращая внимания на шутки заезжих туристов, настойчивая молодая пара с утра до вечера опрашивала всех, кто имел хоть малейшее представление о внутренних районах Ботсваны. В конце концов по совету старого почтмейстера, некогда промышлявшего охотой на львов, они выбрали район озера Макгадикгади посреди Калахари. «Там водится множество копытных, значит, хватит и львов», — заверил старик.

Четыре дня, без дорог и карты, полагаясь лишь на компас и спидометр, Оуензы пробирались по песчаным холмам на возмущенно дребезжавшем и скрипевшем старом «лендровере», купленном по случаю у того же почтмейстера. «Ему там все знакомо, так что он не подведет», — совершенно серьезно заверил старик. И действительно, его предсказание сбылось, когда утром на четвертый день, перевалив через гряду каменистых холмов, путешественники увидели перед собой огромную долину, в которой стоял пыльный туман, поднятый многими тысячами копыт зебр и антилоп.

Насчет того, где разбивать лагерь, не было сомнений — поближе к водопою и солончакам. Однако первый же опыт, когда Марк три часа спасался в наглухо закрытой машине от рассерженной львицы и чуть не изжарился за это время, заставил Молодых зоологов пересмотреть свои взгляды. У местного четвероногого населения имелись собственные владения, определенные законы и привычки, которые следовало уважать. «Иначе доверия не завоюешь», — глубокомысленно заключил Марк, потирая поцарапанную львицей руку. Делия внесла практическое предложение: не разбивать постоянного лагеря, а постараться следовать за каким-нибудь львиным прайдом и затем поселиться на первое время возле границ его владений. Будучи соседями, они рано или поздно познакомятся… «А когда взаимное недоверие исчезнет, будем ходить, друг к другу в гости, если еще сможем передвигаться после первых контактов», — пессимистически согласился Марк.

Однако столь блистательному плану не суждено было осуществиться. Стада зебр и антилоп находились в постоянном движении. На них, естественно, охотились львы, но вот разобраться в том, откуда они приходят и придерживаются ли определенной охотничьей территории, как гласила теория, Оуензам никак не удавалось.

В конце концов зоологи решили обосноваться в заказнике Центральной Калахари, где на территории в 32 тысячи квадратных мили не было ни людей, ни дорог, ни населенных пунктов. Запасшись припасами в форпосте цивилизации, крошечной деревеньке Маун, и в последний раз вдоволь накупавшись в коричневой, как кофе, реке, зоологи опять двинулись в путь. Правда, на сей раз у них был довольно-таки точный адрес — Долина привидений — высохшее русло в трех днях пути от реки Ботети. Несмотря на свое зловещее название, долина произвела на путников благоприятное впечатление: ее русло и покатые берега поросли травой, а самое главное, там преспокойно паслись стада сернобыков и антилоп. Каждое утро они были на том же самом месте, так что сумасшедшая гонка преследования отпадала сама собой.

Оставалось только выявить хищников, нападавших на травоядных, и заняться их изучением. Марк и Делия решили вести наблюдение круглосуточно и для этого разбили сутки на двухчасовые смены. Первому после ужина досталось дежурить Марку, которому и выпала честь познакомиться с первым из местных хищников. Едва угли костра догорели, как возле палатки возник приземистый силуэт. Сначала зоолог подумал, что это пожаловал львенок из какого-нибудь соседнего прайда, и стал прикидывать, как бы подбросить гостю какое-нибудь- лакомство, не спугнув его при этом. Однако замашки визитера мало походили на львиные. Сначала он громко гремел кухонной посудой, видимо вылизывая остатки ужина, а потом Марк с ужасом услышал, как чьи-то зубы скребут по глиняному кофейнику.

Марк включил фонарь и не удержался от проклятья. В нескольких метрах стоял шакал и преспокойно примеривался, как отгрызть носик у кофейника. Если учесть, что, как заверили Оуензов, шакалы панически боятся людей и улепетывают при одном их появлении, это было явным оскорблением. В гневе зоолог обрушил на нахала целую тираду из лексикона рабочих каменоломен. Это достигло своей цели. Шакал оставил в покое кофейник, внимательно выслушал все мыслимые и немыслимые проклятья, а потом с хитрой улыбкой взглянул на Марка, словно говоря: «А ты мне нравишься. Мы с тобой поладим».

Что имел в виду этот прохвост, вскоре стало ясно. Когда Делия заступила на дежурство, а ее супруг задремал, положив под голову вместо подушки свернутую рубашку, кто-то рывком выдернул ее. Марк вскочил и стал шарить лучом фонарика вокруг. Так и есть. Футах в тридцати он обнаружил шакала, не спеша тащившего рубашку по колючкам, так что было слышно, как трещит материя. Марк сунулся было за туфлями, чтобы догнать и проучить воришку, но его и след простыл.