Вадим Артамонов - На суше и на море, 1988 [антология]

Ученые-океанологи единодушны в том, что Большой Барьерный риф — это единственная в своем роде естественная лаборатория и генетический запасник морской фауны, созданный природой 400–500 млн лет назад. Одних только разновидностей кораллов здесь около 400. В мелких теплых водах обитают 1500 видов рыб, самая большая в мире популяция гигантских зеленых черепах и самая значительная на Тихом океане популяция их меньших собратьев, так называемых ложных каретт. На коралловых островах гнездится больше 3 млн морских птиц — чаек, буревестников, крачек, олуш. На многих маленьких островках гнезда расположены так тесно, что пройти, не раздавив их, можно лишь вдоль кромки прибоя.

Наконец, Большой Барьерный риф уникален еще и красотой своего подводного мира. Будучи в Болгарии, я познакомился на знаменитых Золотых песках с австралийцем Роном Эллисом. Такого энтузиаста ныряния с маской встречать мне еще не приходилось: он буквально с утра до вечера не вылезал из воды. И все-таки казался недовольным. Когда я поинтересовался, как ему нравится Черное море, он вежливо ответил, что, «конечно, здесь очень красиво». А потом разразился страстным монологом, который растянулся на добрые две недели, до самого его отъезда:

— Как прекрасно царство Нептуна, можно по-настоящему оценить только у паб, в Австралии, на Большом Барьерном рифе. Представьте себе подводный лес, который освещен ровным, мягким светом, только льющимся не с поверхности, а поднимающимся со дна. В этом лесу нет листьев, одни только ветки самой фантастической формы. Зато они окрашены в десятки разных цветов — от нежно-розового до густо-фиолетового и даже черного. А между ветвями порхает бесчисленное множество рыбок, чьей окраске могли бы позавидовать попугаи и жар-птицы… Нет, передать словами эту красоту невозможно. Знаете, кем я был до того, как познакомился с Джи-Би-Ар? «Констракшн инджинир», инженером-строителем, сухим прагматиком до мозга костей. Так вот, Большой Барьерный риф заставил сменить профессию, сделал из меня «оушн байолоджист» — «морского биолога». Поверьте, отважиться на это отнюдь не в юные годы было не легко. Но я привык строить, создавать и, когда увидел, что нужно спасать этот шедевр, сотворенный природой * понял, что не могу остаться в стороне. Как это ни парадоксально, но именно богатства Большого Барьерного рифа стали его проклятьем…

Разграбление ББР первыми начали компании, занимавшиеся добычей фосфатов. В конце прошлого века они обнаружили, что из него можно извлечь баснословные прибыли, поскольку многие острова были настоящими кладовыми ценнейшего удобрения — гуано, разложившегося птичьего помета. Из Китая была доставлена почти даровая рабочая сила — кули, и от Большого Барьерного рифа потянулись суда, которые везли не просто удобрения, а частицы составлявшей его суши. Позднее китайских кули заменила техника, но это лишь увеличило наносимый ББР ущерб. Безжалостно уничтожались птичьи гнездовья, острова срывались до самого кораллового основания. Залежи гуано в конце концов истощились, фосфатные компании подсчитали прибыли, а обезображенные острова Масгрейв, Фэрфэкс, Эллиот и многие другие до сих пор остаются немым укором тем, кто во имя обогащения жестоко калечил природу.

В начале нашего века началось безжалостное истребление зеленых черепах, которые, на свое несчастье, пришлись по вкусу гурманам. На Северо-Западном острове, а затем и на острове Херон были открыты консервные заводы, которые ежегодно отправляли во все концы света многие миллионы банок знаменитого черепашьего супа. Коммерческий успех предприимчивых дельцов был настолько велик, что в 1932 г. оба завода… пришлось закрыть: Большой Барьерный риф уже не мог обеспечить их сырьем, ибо черепах почти не осталось.

Но вскоре на ББР свалилась новая напасть. Отставной капитан, некий Кристиан Паульсон, приобрел бывший завод на острове Херон и превратил его в туристский кемпинг. Красота Большого Барьерного рифа сделала свое дело: желающих познакомиться с его фантастически прекрасными подводными лесами было хоть отбавляй. Поэтому отели и кемпинги стали строиться по всему северо-восточному побережью Австралии, особенно в послевоенные годы.

Вначале никто не думал, что огромный наплыв туристов — сотни тысяч человек в год! — может отрицательно сказаться на экологической обстановке в районе Большого Барьерного рифа. Однако со временем стало ясно, что он слишком хрупок, чтобы противостоять этому непрерывно растущему людскому потоку. Казалось бы, что особенного, если человек соберет на дне немного раковин, подстрелит несколько рыб или возьмет на память веточки кораллов? Но если умножить это на число посетителей, то результат будет поистине катастрофическим.

Первыми забили тревогу ученые. Постепенно, по мере того как все большее число людей начало осознавать необходимость охраны природы от невосполнимых и чаще всего ненужных потерь, движение под лозунгом «Сберечь Большой Барьерный риф!» стало набирать силу. Под давлением общественного мнения в октябре 1979 г. власти объявили южную часть ББР площадью И 800 км 2национальным морским заповедником. Позднее его границы были расширены до 48 тыс. км 2.

— Значит, пятая часть ББР уже надежно защищена от нежелательного вторжения человека? — помнится, спросил я тогда у Рона Эллиса.

— В какой-то мере да, но не следует обольщаться. Например, после введения строгого запрета на ловлю зеленых черепах их популяция почти восстановилась. Кстати, любопытный пример того, как люди охотно откликаются на призывы охранять природу, если ясно и конкретно объяснить им, что нужно делать. Молодых черепашек как магнитом манят яркие береговые огни, а одним из излюбленных мест обитания зеленых черепах является остров Херон. Поэтому, вылупившись из яиц, черепашки вместо моря ползли в кемпинг и в результате погибали. Сотрудники заповедника установили возле светильников экраны, закрывающие их со стороны моря, у каждого неонового фонаря на побережье повесили плакат с просьбой на ночь гасить свет, а главное, объяснили местным жителям, какую опасность представляют яркие огни для черепах.

Австралийский океанолог тяжело вздохнул, а затем продолжал свой рассказ, в котором проскальзывали нотки откровенной горечи:

— Да, мы ведем широкую пропагандистскую кампанию в защиту Большого Барьерного рифа по всей стране. Поэтому вдвойне обидно, когда те, кто, казалось бы, должен в первую очередь помогать нам, сами ведут себя по-варварски. На Северо-Западном острове я наткнулся на лагерь студентов университета. Их было человек шестьдесят, причем они поставили палатки в месте гнездований буревестников, прямо над норками, в которых самки сидели на яйцах. Когда я стал объяснять будущим людям науки, что они обрекли птиц на смерть от удушья, то просто поразился их безответственности: «Неужели? Бот уж никогда бы не подумали. Вначале птицы действительно подняли гвалт, верещали в своих норках, а потом затихли. Мы решили, что они уснули».