Вадим Артамонов - На суше и на море, 1988 [антология]

Мы молча наблюдали эту картину, пока солнце не сползло за горы.

Утром, как только первые петухи тронули тишину, мы вышли из дома. Легкий ветерок донес глухие удары. Сначала мы не поняли, откуда они исходят, но, прислушавшись, уверенно пошли к пристройке.

В мастерской при свете яркой лампы Таманулла с деревянным молотком в руках склонился над почти готовой колыбелью. Он обернулся, приветствуя нас, и сказал, словно продолжая вчерашний разговор:

— Надо вот заканчивать работу — сегодня за ней придут. А вот другая…

В углу мастерской мы заметили большой кусок дерева. Это был самшит, любимое дерево Салаевых. Мы попросили мастера рассказать немного о нем.

Таманулла отложил молоток, достал резной мундштук, не спеша закурил.

— Самшит — вечнозеленое дерево, — неторопливо заговорил он, — до нас дошло из глубины веков. Растет очень медленно, живет около четырехсот лет. Отец говорит, что есть сорок видов этого растения. В наших горах растет гирканский самшит. Древесина самшита тяжелая, попробуйте, — он протянул заготовку, — очень твердая — «железное дерево»! Мастера его любят и ценят. Мы с отцом режем из самшита трубки, ложки, мундштуки, шкатулки и пудреницы, которые в день свадьбы отец дарит невестам нашего села. Ну и колыбели из него делаем — они служат долгие годы.

Таманулла сказал, что работать с самшитом совсем не просто. И дело не в его твердости. Когда обрабатываешь самшит, при переходе от одного годового кольца к другому надо быть предельно внимательным и аккуратным: прикоснешься небрежно — древесина легко отщепляется. Шири придумал инструмент вроде стамески, который позволяет легко преодолевать упрямство материала.

Ровная по окраске матово-желтая самшитовая древесина отличается особой теплотой тона. Этого, конечно, не мог не заметить наблюдательный глаз мастера, и Таманулла вместе с отцом задумал создать галерею портретов народных героев и своих современников.

— Вы спросите, где я беру материал? — предварил наш вопрос Таманулла. — Здесь же, неподалеку, в горах. Но предпочитаю самшит, что растет в роще отца.

Подошел Ширали, вставил робкое словечко. Отец протянул ему напильник. Мальчик принялся обтачивать деталь.

— Что дает мне это ремесло? — продолжал Таманулла. — Отвечу не задумываясь, потому что уже не раз задавал себе этот вопрос. Острее чувствуешь, что ты нужен людям, что приносишь им радость, а потом невольно ощущаешь нескончаемость жизни. Ведь колыбель— это символ продолжения рода человеческого. Не случайно в Гобустане, неподалеку от Баку, нашли древнее поселение людей, где одно из наскальных изображений — детская колыбель…

Покидая дом мастера, я подумал, как важно, чтобы дело, которое принял он когда-то от отца, перешло в надежные руки. И потом, вспоминая слова Тамануллы, сказанные на прощанье, все больше укреплялся в мысли, что так оно и случится: «Сын мой, Ширали, уже помогает мне. Хочу взять его весной с собой в горы. Есть у наших резчиков поверье: кто увидит цветущий самшит, будет счастливым и добрым мастером. Пусть посмотрит, как цветет самшит в роще, которую вырастил его дед…»

Очерк

Художник И. Гансовская　

Сообщение сотрудников Ленинградского отделения Института археологии Академии наук СССР Г. Зайцева и Ю. Маркова было предельно лаконичным: по данным радиоуглеродного анализа, возраст взятого у острова Хортица «обломка дерева» равен 550 (плюс-минус 40) годам и, следовательно, относится к XV в. Обломок этот — фрагмент лодки, которой пользовались наши далекие предки.

…Старый мастер свалил дуб, как следует обтесал его могучий ствол. Потом со всех сторон осмотрел свою заготовку и решил: пусть будет челн, крепкий и надежный. Не день и не два работал топором и теслом, пока наконец не позвал на днепровский берег соплеменников, чтобы показать им свою работу. Смотрите, люди!

Челн сохранил естественную округлость ствола, нос заострен снизу и с боков, а в верхней части небольшая, вогнутая площадочка, на которую можно было укладывать рыбацкие сети или якорный камень. Все, кажется, предусмотрел славянин. Края бортов несколько свел к середине, чтобы не захлестывали волны, проделал в носовой части отверстие — и челн можно было тащить против течения или через пороги на длинном ремешке. А корму он сделал широкой, чтобы гребец мог удобно на ней устроиться, для ног же оставил упоры — два крутых выступа.

С помощью родственников мастер столкнул свою лодку в реку, вскочил в нее и сильно оттолкнулся длинным шестом. Потом для тех, кто остался на берегу, он продемонстрировал иной способ управления челном: стал делать быстрые-быстрые гребки на манер каноэ. В челне можно было даже стоять.

Наверное, не одно лето ходил мастер на своей лодке, преодолевая просторы Славутича. Места в плоскодонке хватало еще на двоих-троих, и тогда начиналась большая рыбалка. Но однажды «капитан» все-таки не справился с властным течением, и волны бросили судно на скалистые пороги. Крепкое дерево не выдержало: пробоина! За считанные минуты борта сровнялись с водой и исчезли. Лодка осталась на дне на долгие пять столетий.

…Был самый обычный рабочий день экспедиции подводных археологических работ Запорожского краеведческого музея и клуба любителей гидроархеологии. Воды Старого Днепра были немного зеленоватыми и на удивление прозрачными. Юра, Вязовский, кузнец Днепровского алюминиевого завода, а во время отпусков и выходных дней — активнейший аквалангист, уже решил было возвращаться, как натолкнулся на какой-то длиннющий предмет, торчащий из песчаного дна. О находке он тотчас сообщил на борт экспедиционного теплохода «Поиск». И начались бесконечные погружения гидроархеологов. Подводные исследования подтвердили, что на дне находится какая-то лодка, возможно, древняя однодеревка.

Впрочем, допуски, выражения типа «возможно», «вероятно» — не для исторической науки. Решение приняли единогласно: будем поднимать.

Пока шли подготовительные работы, отнявшие немало времени, место затопления судна обозначили буем. Как же были поражены археологи, когда при очередном обследовании дна, там, на девятиметровой глубине, где лежал челн, они ничего не обнаружили. Под буем на дне поднималась песчаная дюна. Она-то и скрывала находку. Дело в том, что в этом месте придонное течение стремительное и порывистое, оно постоянно переносит с места на место массы песка, создавая своеобразные песчаные дюны. Аквалангисты дождались, пока дюна сдвинется с места и обнажит челн…

Рассказывает директор областного краеведческого музея, кандидат исторических наук Георгий Иванович Шаповалов, который и возглавляет экспедицию: