Владислав Покровский - Курьер. Книга вторая

— Он… нужен… — донёсся до меня чей-то возбуждённый бубнёж — измученное тело отказывалось повиноваться, а потому я слышал, видел и понимал, что творится вокруг, еле-еле, как будто я находился в роли подопытной обезьяны в какой-нибудь гигантской колбе, а доктора и лаборанты, столпившись вокруг, что-то озабоченно лепечут, замерев по стойке "смирно" как суслики у своих норок.

— Не… могу…

Чей-то взволнованный возбуждённый голос. Я повёл головой по сторонам, осматриваясь — бесполезно: всё вокруг виделось как в мутной воде на глубине, всё расплывалось, теряя знакомые привычные очертания, воспринималось еле-еле.

Мне в губы снова ткнулся кусочек шоколада. Мычанием поблагодарив своего неизвестного кормильца, я освободил вторую руку, взял шоколад и начал методично его грызть, от приступов слабости качаясь и хватаясь за стенку приёмной камеры.

— Общий комплекс… Ну?!

— В его организме амикранол…

"Интересно, — подумал я, медленно и меланхолично жуя шоколад, — в чьём это организме они амикранол нашли? Мой они просканировать никак не могли — даже в таком состоянии, в каком я сейчас, не заметить это трудно… Фауст? Джексон? Или у Побережного?..".

Я со стоном отклеился от стенки приёмной камеры, выпрямился на разъезжающихся ногах, покачнулся — меня тут же заботливо подхватили, не давая упасть, однако слабым взмахом руки я торжественно послал всех нафиг — и попробовал собрать разбегающиеся как вспугнутые тараканы глаза, сфокусировать взгляд. Не сразу, конечно, но всё-таки получилось, я пригляделся и чуть не отпрянул в ужасе — на расстоянии локтя от моего лица находилась нахмуренная обрюзгшая похожая на морду обожравшегося кашей бульдога лицо Старика, его маленькие колючие глазки холодно буравили мой нос и переносицу.

— А-а-андрей, — произнёс он вдруг, странно растягивая слова, — ка-а-ак ты себя-я-я чувствуе-е-ешь?

Я помотал головой, пытаясь взбултыхать и растрясти для работы своё застоявшееся серое вещество, подумал немного и открыл рот, пытаясь ответить, как вдруг с изумлением понял, что мой самый драгоценный и единственный на свете дар речи куда-то бесследно испарился. Я похватал ртом воздух как рыба, выброшенная на берег, однако так и не смог произнести даже: "А-а-а…". Захлопнув изменившую хозяину предательницу-пасть, я потыкал пальцем в горло и виновато пожал плечами — дескать, раз уж не будет "А-а-а", так пусть хотя бы будет "Ы-ы-ы".

— Говорю вам, — из-за плеча Старика высунулась взлохмаченная косматая голова Грина с как всегда озабоченным и встревоженным выражением лица, — у него амикранол в организме, он сейчас как раз отходняк ловит.

— Кто дал разрешение на использование амикранола?! — грозно рыкнул на меня Старик.

От его вопля пополам с плевком я окончательно пришёл в себя, быстренько оценил своё положение, проанализировал внутреннее состояние и, скрепя сердце и стиснув зубы, заставил себя согласиться с Грином: вполне возможно всему виной оказался именно амикранол, не зря его всё-таки запрещают по всей Системе. Он по отдельности относительно "безвреден", но вот в смеси с другими стимуляторами. Скорее всего последующий укол литоцида и сразу два темпоральных прыжка и спровоцировали такую реакцию. Но что с того, что у меня амикранол в крови? Я недовольно поджал губы и послал Грину возмущённый взгляд — ну и какого хрена ты проболтался?! За язык тебя дёргали, что ли? Теперь грянет проверка всех активаторов, это уж как на забор сверху пописать, а среди большинства курьеров один я такой честный, что позволяю себе баловаться лишь лёгкими полунаркотическими препаратами, которые помимо лёгкого ненавязчивого кайфа еще и пользу приносят; вдобавок о лицензии забочусь, остальные без разрешения и средними, и воспрещёнными побаловаться могут. Эх, Грин, Грин… Не доведёт тебя до добра твоя святошесть и искренность. Коли грянет проверка, так быстренько выяснят, откуда ветер дует, и не приведи Триединый тебе в одиночку по тёмным коридорам фирмы гулять — могут и подкараулить…

— Повторяю вопрос, — прорычал Капитошкин, распаляясь всё больше, — кто дал добро на использование амикранола?!

Я посмотрел на него, открыл рот и снова потыкал пальцем в горло, а потом развёл руками и изобразил губами неприличный звук, мысленно улыбаясь, глядя, как его перекашивает от ярости. Оказывается немым быть — тоже хорошо. А ещё лучше глухим. Тогда тебя точно никакая семейная жизнь не страшна. Жена пусть сидит себе и чирикает о том, о сём, а ты знай себе сиди и улыбайся непринуждённо, глядя на фотографии девочек с пляжа… Увы, такая роскошь мне уже не светила. При Шеле поди попробуй только не заикнись в ответ на какую-нибудь её сентенцию… О-о-о… Такая "хорошая" жизнь будет обеспечена, что лучше сразу улететь куда-нибудь в другую Вселенную.

Капитошкин зло фыркнул и недовольно заворчал — ну точь-в-точь обожравшийся молочной кашей старый плешивый бульдог, любящий клумбу под окнами и старый мягкий диван, на котором так удобно поваляться.

— Зизольдий Гурабанович, так вы же разрешение и давали, — пролепетал Грин у него за спиной.

— Ты хочешь без работы остаться?! — гаркнул Старик, поворачиваясь к нему.

— Простите, Зизольдий Гурабанович, — твёрдо возразил Грин, стоически выдерживая пристальный взгляд нашего тираннозавра, — но это было ваше распоряжение, документально подтверждённое, и касалось оно… э-э-э… дай бог памяти… курьера Ессентука. Тогда возникли особые обстоятельства…

— Всё, я вспомнил, — рыкнул Капитошкин и на секунду отвёл взгляд, а мне сразу же захотелось поставить Грину статую во весь рост где-нибудь у нас под окнами — чуть ли не впервые в жизни я видел, как Старик смутился и растерялся под давлением обстоятельств.

— Чем его можно нейтрализовать? — спросил он у Грина, помолчав немного.

— Я не специалист по стимуляторам, Зизольдий Гурабанович, — помялся Грин, — но вроде бы слышал, что Элана в своё время Ессентука "Жаворонком" лечила.

— Элана?.. — коротко бросил Капитошкин в закреплённый на воротнике пиджака микрофон. — Чем обезвредить амикранол?

— Так… Так… — пробурчал он через пару секунд. — Так… Ага, понял. Нет, ты сейчас не нужна. Работай.

— Марик, — Старик поднял голову и зачем-то посмотрел на потолок, — прямой контакт с активатором Преображенского, укол "Жаворонка" напрямую, в обход данных о физическом состоянии объекта.

Я вытаращил глаза и отчаянно замахал руками, надеясь остановить его, потому как только "Жаворонка" мне сейчас и не доставало — сей реактивный абсорбент так качественно "пылесосил" все внутренности человеческого организма и так быстро выводил всю дрянь из него, что это зачастую сопровождалось не самыми приятными побочными эффектами и физическими процессами.