Владислав Покровский - Курьер. Книга вторая

— И принесите сюда кто-нибудь тазик, — брезгливо добавил Капитошкин, отходя на пару шагов назад.

"НЕТ!!!" — я отчаянно замахал руками, замотал головой, бросился к нему, чтобы отменить это дурацкое распоряжение, как вдруг… Укол заставил меня остановиться.

"Уровень интоксикации превышает допустимый порог, — прилежно отчитался компьютер активатора у меня в сознании. — Рекомендуемая доза — две ампулы".

Ёлки-моталки! Я замер как вкопанный, глаза сами собой полезли из орбит — на моих глазах сильного человека от одной ампулы "Жаворонка" скрутило в одновременном порыве рвоты, поноса и мочеиспускания, вдобавок его прошиб холодный пот, и он чуть не умер от резко возросшего артериального давления. Правда — попытался успокоить я сам себя — это было давно, тогда "Жаворонок" был экспериментальной разработкой, сейчас военные лаборатории, производящие его и другие стимуляторы Набора, клянутся, что технология отлажена… А, впрочем, хрен их разберёт.

"О, Триединый, хоть бы не опозориться на глазах у всех!" — подумал я, хватаясь руками за живот и чувствуя, как начинает всё быстрее колотиться сердце, как повышается температура, как ускоряется ток крови по венам и артериям. "Будь ты проклят, старая сволочь!" — мысленно рявкнул я и в тот же миг меня скрутил первый рвотный позыв, вывернувший всего наизнанку и хорошенько встряхнувший. Вовремя подскочивший оператор поставил на пол небольшое ведро, торопливо отбежал в сторону, и тут, уже не удержавшись на ногах от ещё одного рвотного приступа, я рухнул на колени и схватился за ведро…

— Ну что? Как себя чувствуешь? — заботливо спросил Старик, с любопытством глядя на меня.

— Спасибо — хреново, — отозвался я, глядя мимо ведра в сторону и непонятно о чём думая, изо всех сил сдерживаясь, чтобы и впрямь не опозориться среди всех присутствующих.

— Ну вот и голосок прорезался, — удовлетворённо развёл руками Старик. — Давай отрывайся, наконец, от пола, есть у меня к тебе одно поручение.

— До одного места, — фыркнул я, не глядя на него. Вы посмотрите на него! Я только с доставки, значит, пришёл, а он уже за новое дело меня посадить хочет! Обойдётся…

— Будем считать, что я тебя не слышал, — спокойно произнёс Капитошкин, взглядом сверля — я чувствовал — мой затылок. — Также будем считать, что и ты меня слышал, потому что иногда перегибаешь палку со своим хамством окружающим. Я всё понимаю: ты устал, да и "Жаворонок" не способствует душевному подъёму, поэтому повторяю — через час я тебя жду у себя в кабинете. Умойся, приведи себя в порядок, и приходи. За это время я успею уладить некоторые дела, после этого буду тебя ждать — есть разговор…

Дальнейшего я уже не слышал. Двойная доза "Жаворонка" вошла в свою полную силу и сработала со стопроцентной эффективностью — меня вырвало мимо ведра на пол, в ушах раздался комариный писк, и я ощутил, как тоненькие горячие струйки бегут от ушей и от носа вниз по шее. Мышцы живота отказались повиноваться, разом ослабнув; чувствуя, что ещё чуть-чуть и всё, пиши пропало, я вдруг почувствовал, как горячая волна крови ударила в мозг и в голове у меня будто лопнул надутый пузырь, сразу стало легко и прекрасно. Картинка поплыла у меня перед глазами, я помотал головой, стараясь прийти в себя, и в этот момент ослабшие руки подломились, и я, не удержавшись, повалился на пол, теряя сознание…

Пришёл я в себя почему-то, лёжа на небольшом диванчике, с ног до головы укрытый одеялом. И то и другое были мне смутно знакомы, я сфокусировал расплывающийся взгляд, поводил им по сторонам, окинул комнату, в которой находился: стены, потолок, пол — всё было так знакомо, я незаметно пошевелился, затем резко напряг мышцы и так же резко отпустил — всё в порядке, работает как швейцарские часы, потом вдруг вспомнил последние секунды перед тем, как провалился в небытие, и судорожно повёл носом, пардон, старательно принюхиваясь — не хватало ещё, чтобы я без душа угодил на такой хороший диванчик (и почему он так мне знаком?!), проверки ради приподнял одеяло и засунул нос под него, старательно шмыгая. Странно. Пахло чистым вымытым телом — неужто меня из лейки поливали?

Я сел, опустив одеяло, и старательно наморщил лоб, надеясь, если не логическими умственными изысканиями докопаться до истины, то хотя бы вообразить, как всё могло примерно обстоять.

Дверь напротив меня вдруг, тихо зашуршав, отворилась, я инстинктивно упал на спину и закрылся одеялом с головой, оставив выглядывать один глаз — события последних дней не располагали к абсолютному доверию с моей стороны к кому бы то ни было более, однако первой показалась изящная женская ручка, потом стройная ножка, прикрытая полой белоснежного халата, потом показалась, наконец, обладательница столь величайшего "сокровища нации и генофонда" (как выразился когда-то Грэй), я взглянул в эти всегда улыбающиеся милые глаза и позволил себе блаженно расслабиться. Уж её-то опасаться мне точно не стоило.

— Привет, — мягко произнесла Элана, закрывая за собой дверь и подходя ко мне ближе. — Вижу, ты наконец-то пришёл в себя.

— Долго я был без сознания? — спросил я, подтягивая ноги и усаживаясь на диване, который, кстати, вспомнил сразу, как только увидел нежное красивое лицо хозяйки кабинета. Эх… Как молоды мы были, как искренне любили… М-да…

— Не очень, — улыбнулась она, садясь рядышком со мной на диван, — всего сорок минут. Удивительно, что ты не пришёл в себя раньше там, в душевой.

— Кстати, — я нахмурился, — объясни старому слепому коту Базилио, кто его поливал из чайника?

— Вовсе не из чайника, — отмахнулась она и заразительно рассмеялась. — Тебя мои мальчики в душевую кабину запихнули, а дальше процессом руководила я сама.

— Ты? — удивился я. Великий Космос, я что покраснел?! Жар, возникший вдруг в щеках, сердце, застучавшее быстрее, ответили за меня.

— А что ты так разнервничался? — подняла она бровь. — Ты что меня застеснялся? Что я твои тощие рёбра не видела?

— Вовсе они не тощие, — обиделся я.

— Тощие, тощие, — авторитетно заявила Элана и вдруг, наклонившись ко мне и обдав меня тончайшим ароматом своих духов, начала стаскивать с меня одеяло.

— Эй, эй! — я обеими руками вцепился в одеяло как в последнюю на свете вещь. — А как насчёт "накормить, напоить, в баньку сводить, пятки почесать"?

— Ты это о чём? — поразилась она, глянув на меня из-под пепельной чёлки.

— Ну… — я замялся. — А зачем тебе одеяло?

— А бинты с тебя кто снимать будет?!

— Ой, — я снова покраснел и как-то по-детски беспомощно закусил губу, чувствуя себя самым ограниченным идиотом и дурошлёпом на свете. Не сообразить такую вещь… Я мысленно поставил крест на своих умственных способностях.