Николай Димчевский - На суше и на море. 1973. Выпуск 13

К удивлению Гарольда, Алин с готовностью отдала свое радио. Мужчины с первого взгляда увидели, что на шкале есть короткий диапазон, оставили девушке взамен транзистор Хокансона и поспешили наверх, к палатке, чтобы присоединить полученный приемник к высокой антенне и прослушать переговоры любителей.

Дональд Болден подошел к рабочему столу рации, где стоял транзистор, напряженно вслушиваясь, как и остальные.

Эфир был полон жизни. Мелькали обрывки фраз, попискивала морзянка, Гарольд медленно продвигался по диапазону. Эх, если бы сейчас можно было передать, попросить о помощи!.. Но его станция состояла сейчас всего из транзистора и наружной антенны.

— Вот она! — раздался дружный вопль из двух глоток. Гарольд и Хокансон одновременно узнали свои позывные.

— Нас вызывают! Считают без вести пропавшими!

«Что это?» — У обоих радистов глаза округлились от удивления и досады.

«CQ — CQ — CQ DE 1G5AA — 1G5AA — CQ…»

Гарольд смотрел на побледневшего Хокансона.

— Ну, что там? — допытывался Болден. — Говорите же, черт побери!..

— Вы не можете расшифровать? — спросил Гарольд глухим голосом. — Там работает «1G5AA». Экспедиция «Гейзерный риф» вовсе не молчит, она действует… Сообразили?

— Проклятые собаки!

Теперь уже их никто не спасет. И ни один свидетель потом не сможет выступить и сказать: «Кто покупает у «НРР», тот платит убийцам».

Отныне их ждут лишь голод, жажда и отчаянная борьба за существование. Осенние ураганы поставят последнюю точку в этой короткой истории. Тот, кто после этого посетит Титу-риф, не найдет ничего, кроме полу занесенного песком двигателя да мощной антенны, — ничего больше…

Первым пришел в себя Болден. Он с шумом похлопал себя по карманам, закурил сигарету и обратился к Хокансону тоном просителя:

— Ральф, вы ведь уже попадали в подобные переделки, как мы сейчас. Скажите, что мы должны предпринять, чтобы иметь шанс унести отсюда ноги?

Хокансон мотал головой. Нежный голос Болдена сразил его. Ничего не осталось от бывшего шефа, от его сознания собственного превосходства в любой ситуации…

— Сколько у нас питьевой воды?

— Думаю, на неделю.

— А продовольствия?

— Немногим больше. Основной запас уплыл вместе с канаками.

— Я предлагаю, чтобы каждый из нас ежедневно выпивал три четверги литра морской воды, — сказал Хокансон.

— Тьфу, черт! — вырвалось у Гарольда. — Это еще зачем?

— Чтобы растянуть пресную воду. Три четверти литра безвредны, ручаюсь; кроме того, в жару морская вода не нарушит обмена: ведь достаточно соли уходит вместе с потом.

— Хорошо, — сказал Болден. — Что еще?

— Искать резервы. — Хокансон поднялся и принялся осматривать кустарник и верхушки пальм.

Болден проследил за его взглядом.

— О, наверху есть орехи, нужно их сбить выстрелами.

— Это не кокосовые орехи, шеф. Это seychelle. Не думаю, что их можно есть, — Хокансон повернулся и стал смотреть в море.

— Вы считаете, что ловля рыбы нам поможет продержаться? Правильно! — повеселел Болден. — Во всяком случае, попробуем и это.

Хокансон вглядывался в даль, пытаясь угадать в еле заметных вертикальных черточках на горизонте высокие шесты с обстановочными знаками. «Ровер, — пробормотал он, прищурив глаза, и повернулся к Болдену. — У вас, кажется, есть карта, сэр?»

— А что? Возникла какая-нибудь идея?

— Вам все «идеи» да «идеи», — заворчал Хокансон. — Что я, не могу просто свериться по ней?

— Ладно. В моем чемодане.

Хокансон исчез. Болден стал тихо насвистывать, постукивая в такт по крышке стола.

«Вот и кончилась его мудрость менеджера, — презрительно скривил губы Гарольд. — Что нам теперь проку от его прославленного организаторского таланта? Ни тебе телефона, ни машины, до цивилизации далеко, а мы будем глотать соленую воду и жрать рыбу, которую я и в детстве-то не ел. A-а, ну его к…»

Эти идиотские флейты и барабаны Болдена действовали ему на нервы. Пожалуй, стоит еще раз поговорить с Алин. Теперь важна любая мелочь.

Он застал ее в плаксивом настроении за мытьем посуды. Похоже, она уже успела истерзать себя упреками за свое легкомыслие и теперь находилась в состоянии острой жалости к самой себе.

— Я хочу домой, — всхлипнула она. — Ну, что там с моим транзистором? Что вы собираетесь делать?

— Вот об этом я и хочу поговорить. Ты здешняя, может, существуют какие-нибудь регулярные сообщения, которые касаются Гейзерного рифа?

— Сюда не заходит ни один корабль! Самолеты? Маршруты проходят над мысом Сент-Андрэ или Майоттой. Так что не болтай чепухи. Но я хочу домой, слышишь?

— Мы в ужасном положении: высажены на островке с минимумом питьевой воды и питания, и никто об этом не знает.

Она молчала, кусая губы. Гарольд осторожно продолжал:

— Поэтому я и говорил с тобой о запасах. На нашу помощь в этом отношении не надейся. В том-то и дело, что мы далеко не все успели выгрузить с катера. И вообще это было безумием с твоей стороны очертя голову плыть на остров, не зная наших действительных планов…

В палатку вошел Хокансон, вскинул руку к виску в знак приветствия и сказал: — Извините, мисс. У вас есть надувная лодка. Могу я на нее взглянуть?

Алин высморкалась. — Для чего вам?

— У нее несколько отсеков?

— Три. Но я спустила воздух.

— Что ты затеял? — спросил Гарольд. — Ведь мы можем удить и с подводных камней.

Хокансон застыл у брезентовой стенки.

— Я отправляюсь к Роверу, завтра же.

— Ты спятил? Тут же больше четырех миль!

— Правильно. Но попробовать можно.

— Да кораллы разрежут лодку, прежде чем ты достигнешь открытого моря!

— Возможно, но не обязательно.

— Вы хотите рискнуть? — воскликнула Алин. Она пробовала улыбнуться. — На самом деле, мсье Хокансон? Вы первый мужчина, у которого в голове оказалось кое-что еще, кроме бесплодных фантазий. Прошу вас, берите лодку, она ваша.

— Чепуха! Ты не поплывешь! — Гарольд замахал руками. — Ветер и течения прикончат тебя, ты не знаешь фарватера. Единственный, малейший промах — и ты погиб.

Хокансон пожал плечами, он был серьезен и спокоен. Это уже был не тот громогласный и добродушный силач, с которым Гарольд с неделю назад познакомился в аэропорту Тананариве. Сейчас это зрелый мужчина, сознающий свою ответственность, решивший, презрев опасность, рискнуть собственной жизнью ради спасения остальных. Но это означало, что Хокансон расстался с мечтой стать бизнесменом. Тут было чему удивляться…

— А что нам остается? — спросил Ральф. — Если я дойду до Ровера, мы спасены. Там нас ждет рация, есть продовольствие, наверняка имеется хорошая моторка, на которой я вас вывезу отсюда. Французы на Коморах будут рады, если кто-нибудь хоть раз использует их запасы.