Аркадий Фидлер - На суше и на море [1971]

Зато беглецов очень хорошо приняли на одном из живописных южных островов, скорее всего в архипелаге Рюкю. Местные жители отнеслись к гостям истинно по-братски, варили для них еду, несли и рыбу, и кокосовые орехи, и водкой рисовой угощали…

В этом месте мемуаров барон опять не удержался от соблазна рассказать о невесте, придуманной, как и Анастасия.

Островитяне якобы привели однажды к барону семерых красавиц — выбирай в жены любую. Барон не стал обижать островитян и накинул покрывало на голову самой милой, самой стеснительной… Таким образом, он избрал свою суженую. Счастливицу Тинто-Волангту окружили подруги, и начались вокруг нее пляски. Со своей стороны барон угощал старейшин табаком и чаем. Но дело кончилось лишь свадебным пиром. Вероятно, барон предвидел, что Сусанна когда-нибудь да прочтет его мемуары.

Но, как говорится, шутки в сторону. Покончив с ремонтом галиота и выпечкой хлеба, беглецы подняли паруса. И опять больше недели шли по пустынному морю, пока не увидели землю. Как позже выяснилось, то был остров Формоза [18] Ныне о. Тайвань — Прим. ред . Но первая же высадка на берег привела к стычке с аборигенами, по Рюмину, «индейцами». Был легко ранен один из русских.

Ходили в поисках удобной и безопасной бухты долго. Однажды к галиоту приблизилось на громадных лодках человек до ста островитян. Всех их, по установившемуся обычаю, одарили деньгами и одеждой, а просили об одном: ввести в подходящую гавань. Что и было исполнено. В дальнейшем островитяне привозили на галиот фрукты, снабжали и мясом — свининой, курятиной.

Но едва лишь снаряженная с галиота команда в поисках воды решилась проникнуть чуть дальше в глубь острова, как вновь произошло столкновение. Были убиты поручик Панов и два матроса.

Барон относился к поручику с большой симпатией. Вместе пуд соли съели. Он был вне себя от гнева и приказал открыть в отместку огонь по проходившей мимо лодке. Пятеро ни в чем не повинных островитян пали замертво, а часть остальных настигли на берегу. Не удовлетворись этим, барон возвратился туда, где несколько дней назад был ранен один из беглецов. Высаженный здесь отряд уничтожил все лодки. Продвигаясь дальше, он достиг селения. «Индейцы» не дали захватить себя врасплох и вступили в бой, но были разбиты и отогнаны. Захватив опустевшие жилища, победители сожгли их. А для пущей острастки стрельнули с галиота ядрами.

Вот что В действительности здесь произошло. Однако барон пишет, будто убил в «сражениях» на Формозе 1500 (?!) Островитян. Вовсе не будучи по натуре кровожадным, он Почему-то не стыдился выставлять себя этаким чудовищем В мемуарах. Между тем задача беспристрастного биографа, которого от этих событий отделяют уже ровно два века, состоит в том, чтобы спокойно во всем разобраться и даже обелить барона, если ему самому нравилось мазать себя черной краской. Нет, не было никаких великих сражений на Формозе, которыми руководил бы Беневский! Вспыльчивый по натуре, он сгоряча мстил за товарищей. Об этом без всяких Затей и выдумок пишет опять-таки Рюмин. Но речь может идти о единицах, а не о тысячах убитых.

От Формозы барон направил галиот к берегам Китая.

Проследим, какой резонанс произвело это бегство в России.

Царица Екатерина II, конечно, всполошилась. Получив известие о камчатском бунте, она тотчас написала иркутскому губернатору: «Как здесь известно сделалось, что на Камчатке, в Большерецком остроге, за государственные преступления, вместо смертной казни, сосланные колодники взбунтовались, воеводу до смерти убили, в противность нашей императорской власти, осмелились людей многих к присяге привесть по своей вымышленной злодейской воле, и потом, сев на суда, уплыли в море в неизвестные места; того для повелеваем вам публиковать в Камчатке, что кто на море или сухим путем вышереченных людей или сообщников их изловит и приведет живых или мертвых, тем выдано будет в награждение за каждого 100 рублей».

Вскоре царице донесли, что барон прибыл во Францию и готовит там фрегаты к какому-то плаванию. Царицу серьезно беспокоили его намерения. Куда он вздумает направить фрегаты? Не для завоевания ли Камчатки или других земель того края, о котором он смог получить довольно полные сведения?^ Поэтому она повелевает графу Панину, уже знакомому с. бароном, проследить через русского посланника в Лондоне, «какую дорогу выберет этот сумасшедший Беневский».

Одновременно царица шлет иркутскому губернатору секретное предписание об усилении обороны Камчатки. Ему велено отправить туда потребное количество солдат, пушки и боеприпасы.

Идя своим путем, барон достиг берегов Китая и зашел в порт Макао. Здесь он нанес визит губернатору-португальцу, после чего на галиот поступили хлеб и фрукты, Вскоре вся команда была переведена на берег. «Присланы ж были к судну несколько португальских ялботов, которые сделаны наподобие наших барж с балдахинами из шелковых и шерстяных европейских материй, для взятия с судна и перевозки на берег людей и экипажа, — пишет Рюмин, — на коих были перевезены в отведенную нам квартиру особливую, в которой жили и имели довольную пищу от губернатора, а предводитель наш, быв с нами в одной квартире… сошел, неведомо для чего, в квартиру к губернатору, которому вышеписанное наше российское судно со всем такелажем, якорями, пушками, ружьями, порохом, свинцом и ядрами и другими артиллерийскими припасами и с провиантом продал; а за какую цену, знать нам не дано».

Вскоре барон разругался со своим приятелем Винбланом и Степановым. Они были недовольны и продажей галиота, и тем будто бы, что барон соблюдал в Макао только свои интересы. Беневский осветил их поведение таким образом, что якобы они замышляли чуть ли не бунт с последующим овладением городом. Винблана и Степанова с сообщниками рассадили по тюрьмам Макао. Они вынуждены были подчиниться воле барона. Только Степанов решил лучше отсидеть свое в тюрьме, чем дать подписку о верности барону. Оставшись в Макао, он поступил на службу в голландскую компанию, которая и послала его в Батавию. Он умер там, оставив рукопись о путешествии с бароном, публиковавшуюся в ряде европейских журналов.

Между тем Беневский, стремясь успокоить своих людей, обратился к ним с воззванием: «Барон Мориц Анадар де Бенев, его императорского римского величества обрист и его высочества принца Альберта, герцога саксен-тешинского действительный камергер и советник, его же высочайшего секретного кабинета директор и прочее, всем господам офицерам и всей компании.

…Вы знаете искренность мою. Из того одного заключить можете, что я, будучи в чужом еще государстве, все надобности для вас предусмотрел. То, что я вам обещал, можете требовать у меня, когда я в моем отечестве буду. А здесь хитрость заводить смешно и вам самим вредно. Я сим письмом напоминаю вам: образумьтеся, не давайте себя в обман людям, которых лукавство вам уже известно».