Александр Карнишин - Всячина [СИ]

И так — до самой весны. Или даже дольше. Тогда, выходит, лучше уехать. Лучше еще и тем, что в провинции он, Мишка, будет просто как король — столичный житель, а не всякий там деревенский.

Поэтому он еще поломался для виду, одновременно обдумывая, что и как взять с собой, кого предупредить, что связь только в Интернете, с кем созвониться. А потом взял конверт, достал билет…

— Это как? Завтра? Завтра утром?

— А ты бы хотел через месяц? Или, может, через два?

— Но у меня могут быть свои дела…

— Какие у тебя могут быть дела? Из университета выгнали. Книги ты сдал — я проверяла. На работу не устроился, то есть отрабатывать две недели не надо. Какие еще у тебя дела?

Мишка мог бы, конечно, порассказать о делах. Но лучше не надо. Не поймут они, что надо появиться в тусовке. Надо всех заранее предупредить. Надо сделать суровый вид уезжающего в далекую Тьмутаракань. Надо, чтобы девчонки жалели, а пацаны жали руку и наливали пиво и вино и водку, и вообще всякие разные вкусные напитки. И это, конечно, не две недели, но…

— Ну, ладно, ладно, — примиряюще забормотал папа. — Сегодня у тебя еще половина дня целая. Позвони, напиши, наконец, предупреди как-то. А утром я тебя сам провожу. Завтра же суббота.

Завтра была суббота. Был поезд. И почти сутки неторопливой езды среди серых унылых своим однообразием полей и желтеющих рощ. Потом темный лес. И еще лес. И снова лес. Редкие полустанки и переезды, на которых стояло просто смехотворное количество автомобилей. Они, наверное, это называют тут пробками. Какие-то босоногие мальчишки, бегущие вдоль насыпи и машущие руками. Дачники на высоких асфальтированных платформах, ожидающие своей электрички. Рыбаки в неизменных грязных брезентовых плащах и с удочками разного размера. Скучные дома чуть в стороне. Иногда вдруг яркий купол церкви на пригорке. И снова лес, лес, лес.

Мишка засыпал и снова просыпался. Делать в поезде было совершенно нечего. Интернета тут не было. Есть не хотелось. Хотелось лежать и дремать под монотонный перестук колес, иногда прислушиваясь к разговорам внизу.

Вдруг мужики, соседи снизу, обсудившие уже все подряд, от стран и политики до мест, кто и где бывал, переключились на США.

И там — наши! Нет, представь, их штрафанули в первый же день! Стояли на разгрузке в порту. Отошли за гаражи — чисто перекурить. Ага. Гаражи — контейнеры. Вот, отошли, откинулись — полиция летит. А там у них сверху летает вертолет и всех вот таким (показывает руками) объективом снимает. И их, выходит, сняли, как они там закурили на солнышке. Полиция приехала и молча всем штраф выписала. Всем сразу. Это в первый же день, представь!

Но это только поначалу. Потом была, считай, настоящая уже встреча, все такое. Сели они пить водку. А водка у них не как у нас — по пол-литра или по ноль-семь. Там литр с чем-то в каждой бутылке. Ну, мужики у нас крепкие — все, что было, выпили. И стали собираться еще за водкой. А как? Пешком, что ли? Ну, взяли ключи у нашего переводчика. Тот пытался что-то сказать, что нельзя и что всем хватит уже. Но ребята — они же такие могутные, шо ты — его усадили, налили, а ключи силком забрали. Сели в его древний фордик и помчали. Почти ночь на дворе, дальний загород. Движения практически никакого. Они раз на красный проехали. Два — проехали, ну, за водкой же, не так просто! А никого ведь и нет. Чего стоять? А там, оказывается, закон такой, что раз-два, вроде, как и не считается за нарушение. А на третий раз — ого-го! И тут — как раз третий красный перед ними. Они и его — на скорости, не тормозя. За водкой же, там же ждут! Тут их и встречает черный такой полицай. Палкой машет, свистит, все как положено. Ну, у них же какой закон? Тебе свистнули — сиди, значит, и не дергайся, пока не попросят. Но наши же ничего не знают! Наши и по-английски не понимают. Им — за водкой! Они вывалились разом из машины и пошли с негром обниматься. Объяснять черному брату, что за водкой едут, не просто так. А у них, у полицейских, вот тут справа пистолет с пулями, а слева револьвер с резиной. Он им кричит, руками показывает, мол, стоять! А они — обниматься. Ну, вызвал он по рации подмогу. Перессал же. Наши такие — любой их напугается. А они же — за водкой! Радостные такие. Выстрелил. Этому в ногу, тому — в жопу… Сорок восемь часов на то, чтобы покинуть США и больше не появляться. Вот и поработали они, ага. А переводчик-то, переводчик! Он же там за триста долларов купил себе машинку — дряхлую, лишь бы как возила. А теперь ему штраф платить! Потому что он владелец. А эти — в сорок восемь часов, да… Нога вот до сих пор болит.

Мишка, смеясь, полез вниз, готовиться к выходу.

— Что, парень, не уснешь никак? — тут же озаботились соседи. — Это просто поезд такой — старый, трясучий, шумный.

— Да мне на выход скоро. Приехал уже.

— Куда приехал? Тут же остановок долго еще не будет!

И тут поезд начал плавно тормозить, а в коридоре появился проводник, молча проверяющий, что все в порядке, и купивший билет оттуда и досюда никуда дальше не поедет, потому что, типа, проспал и не слышал.

От станции Мишка шел пешком. Заранее по карте посмотрел маршрут — тут идти-то было минут тридцать нескорым шагом. Заодно город посмотрит.

Город был скучный. Ни больших ресторанов, ни казино или иных интересных мест. И ни одного новомодного высокого и стеклянного торгового центра. Вот и выходит — как в ссылку.

Дедов дом стоял не как все остальные на улице, не окнами прямо на дорогу, а в глубине старого запущенного сада. От калитки к крыльцу вела дорожка, выложенная плиткой. Между плитками торчала неаккуратно трава и всякие прочие растения, названия которых Мишка не знал. Значит, редко тут ходят.

Встреча получилась сумбурной.

Дед и внук долго не могли прийти к единому — как кому кого называть. Да, и еще дед катался по первому этажу на коляске. Объяснял, что старость это, а не болезнь никакая. Вот только жаль, говорил, что на второй этаж теперь не подняться — а там вся его библиотека. Так что, внучек, тебе теперь туда лазить и приносить деду книжки. И читать, если попросит. А больше-то, говорил дед, почти ничего и не надо: соседка захаживает насчет приготовить поесть, девчонки знакомые прибегают насчет уборки. А уж сам с собой дед может справиться. Он и пешком может. И постирать, если что. Просто в коляске — легче. Ну, все тебе понятно?

— Все понятно, дед Дим, — солидно отвечал Мишка, уже заранее прикидывая, как и что можно будет делать в свободное время.

А сам все удивлялся деду. Такая же белая длинная борода, как помнил. Такое же красное, как обожженное солнцем лицо. Такие же ярко-синие глаза под седыми бровями. Ничуть не изменился. Ну, кроме этой коляски — чуда заграничной техники.

И еще: было в доме очень чисто и совсем ничем не пахло. А должно было, по идее. Старость пахнет затхлостью и плесенью. Старость — душная. Тут же была чистота, и как будто только что проветрили весь дом, настежь отворяя окна и двери осеннему ветерку.