Александр Карнишин - Всячина [СИ]

Утро начиналось с кофе. Потом Мишка спрашивал, не надо ли деду чего и шел гулять по городу. Старые детские знакомые оказались на месте. И Васька остался в своем городе, тут и работал. Пацаны, с которыми вместе играли в песке у речки десять лет назад — тут.

А кроме восстановленных знакомств появлялись и новые. Девчонки в магазине. Официантка в кафе — тут было кафе! И цены, позволяющие Мишке считать себя практически иностранным богатым туристом. Денег, что сунул, отворачиваясь, папа, хватало по местным меркам на многое.

Правда, выпить пока было не с кем. Васька все время на работе. Да еще и за рулем. И у других как-то все так. Все работают или учатся весь день, или даже — семейные уже. Ни потусоваться, ни погулять с приезжим… Вот, только Наташка оказалась, как он сам. Не пришей, не пристебай. Не поступила в институт. На работу не пошла, жила пока с матерью и думала, как там дальше. Вот и Мишка как раз к этим думам подошел. Столичный мальчик. С какими-то деньгами. А по разговору — и со связями. «Марь Ванна» такое знакомство вполне поддерживала, и Мишке днем теперь было не скучно. Даже домой приводил Наташку. Ну, раз все равно пока поручений никаких — так чего бы и нет?

А потом дед вручил ему ключ от библиотеки.

Вот тут-то Мишка и задумался.

Библиотека оказалась просто роскошной. Не так, чтобы подписные издания строем и одним цветом, а разные старые тома в коже и металле. Желтая от старости бумага. Старые буквы. Старые шрифты. Вот там, в библиотеке, пахло правильно — старыми книгами.

Он сбегал в свою комнату за блокнотом, а потом устроил внимательное перебирание книжного богатства, с записью всех данных. Некоторые тома еще и фотографировал на смартфон.

Вечером после ужина сидел у себя и листал страницы в Интернете. Сверял названия с тем, что было в блокноте. Строил таблицу, в которую вписывал цифры. Подсчитывал итоги.

Бинго! Лотерейный билет в кармане! Да еще и такой выигрышный…

— А дедушка-то старенький, тра-ля, ля-ля, ля-ля! — мурлыкал Мишка, так и этак перенося строки в таблице.

Наконец, выбрав одну строчку, закинул в Интернет удочку. И стал ждать. Совсем не долго. Почти сразу начались ответные контакты. Он и фотографию выслал по просьбе. И уже сговорился о цене.

На взгляд, без пересчета, в библиотеке деда было тысяч пять книг. Редких и очень дорогих книг. Библиотека занимала весь второй этаж дома. Проходы между полками были запутанными, как в лабиринте. Книги стояли в совершенном беспорядке: не по имени автора, не по разделам каким-то, даже не по году издания. Просто, видимо, как купил, как поставил — так и стоят.

Утром он забежал на почту и получил заработанные деньги. Это были солидные контрагенты — и очень солидные деньги. Тут же, не отходя далеко, завернул томик в пленку, потом в бумагу, написал адрес и отдал пожилой усталой тетке за толстым стеклом. Там, на почте, практически все были пожилые и усталые.

А потом — к Наташке сразу. И в кафе ее сводил, и сам чуть-чуть расслабился. Это были уже не те копейки, что подкинул отец. Тут — настоящее. А если посмотреть итог таблицы…

Утром дед встретил на кухне и сказал:

— А что это ты, унучек (специально так говорил, под старика косил) совсем со мной ничем не занимаешься? Ты же не отдыхать приехал, верно? Ага, вижу явное согласие и непротивление. Ну, тогда начнем мы с тобой день с чтения солнца нашей поэзии. Доставай Пушкина, Миша. Очень мне интересны некоторые места.

Мишка сбегал наверх и принес томик Пушкина. Дед поморщился:

— Не этот. Там было первое издание, без исправлений. Вот его и неси.

Мишка замешкался, ворочая книжки и думая, что и как теперь сказать. Нашел самый старый том из оставшихся, принес.

— Не то, Мишенька, не то. Как поднялся, так справа такая длинная полка. Ну, ты ее уже нашел, раз эти экземпляры таскаешь. И вот в самом конце, возле этой вот, стоит первое издание. Старое такое, понимаешь? Ну, тащи. Марш-марш.

И отвернулся к столу, принимаясь за свою кашу.

Мишка полчаса провел наверху. Что теперь делать? И не выйти же потихоньку. Кухня как раз у двери. Мимо деда не пробежать. И — зачем?

— Мишенька, — встретил внизу дед. — Ты только не придумывай ничего лишнего. Потому что у меня там свой порядок, и никто не поднимался кроме меня, да теперь вот — тебя. Лучше сразу скажи — нашел книгу?

— Нет, — честно сказал Миша.

— Жаль… А где же она тогда?

— Да, вроде, Ваське давал почитать, — брякнул Мишка первое, пришедшее в голову.

— Ваське? Очень жаль…

Загрустил дед, повернул коляску, покатил по коридору в свою комнату.

Да уже и вечер был — может, просто спать поехал.

А Мишка с самого утра понесся к Ваське, чтобы договориться, поделиться может быть даже, но чтобы он, Васька, подтвердил, если что. Ну, мало ли там что могло быть с книгой.

— Где же ты был? — спросила заплаканная Васькина мать. — Сынок-то мой разбился. А ты и не знаешь, выходит?

Нехорошо вышло.

Мишка вернулся домой. А дома — дед с теми же вопросами:

— Миша, внук, ты уж лучше мне честно скажи: куда делась книга? Васька твой, выходит, просто никак не мог….

И Мишка опять, совершенно не думая, ляпнул:

— Прости, дед. Это местные на меня наехали. Я в кафе ходил, а они…

— Так это же совсем другое дело! Ну-ка, тащи мне телефон.

Дед бодро потыкал в кнопки:

— Алё! Коля? Коля, что за дела в этом городе? Что за беспредел, в натуре? Узнал, да? Ну, давай, колись, кто и что тут мутит…

Мишка потихоньку ушел к себе. Еще раз посчитал сумму. Итог ему нравился. Но как же быть с дедом? К нему никто не входил, а на ужин Мишка специально не пошел, чтобы не встретиться. Зато утром вскочил с самого, как говорила мама, с ранья, и тут же кинулся на улицу, пока дед не остановил.

Прямо у калитки стояла красная «нива» и за ней старый потрепанный фордик, у которых о чем-то негромко разговаривали два мужика. Один длинный и сухой, какой-то крученый весь, как старый канат. Он заулыбался, увидев Мишку. И рот его был полон золотых зубов. Второй — молодой, невысокий и очень широкоплечий, смотрел хмуро.

— В машину! — сказал он, не здороваясь и не представляясь.

— А вы, собственно, кто? — осторожно спросил Мишка.

— Ну, считай, мы местный арбитраж. Давай, давай, не буди деда, не беспокой.

Потом было больно, стыдно и очень обидно. Хотя, на кого обижаться? На себя? Николай, как он представился, был уже не молодым, сильно за сорок. Он спрашивал коротко и требовал ответа. Мишка юлил. То есть, пытался юлить. А тот, что крепче, лупил по животу и по почкам. Умело, больно и очень сильно. Хорошо, что Мишка не успел позавтракать.

— Лучше бы тебе пока на улицу не показываться, — сказал на прощание Николай. — Мало ли какие могут быть эксцессы…

А дома ждал дед. Прямо у двери ждал.