Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

Он был отрезан скафандром от внешнего шума, поэтому свист нагнетаемого насосом воздуха и звук собственного дыхания громко отдавались в его ушах, усиливаясь по мере того, как возрастало давление воздуха. Звуки, казалось, барабанили вокруг него в темной оливково-зеленоватой воде, глухо стуча, как приливно-отливный ритм из его снов.

Из наушника раздался голос:

— Говорит Стренгмен, Керанс. Как вам нравится наша всеобщая прародина?

— Чувствую себя как дома. Я уже почти на дне. Водолазная клетка висит у входа в планетарий.

Он опустился коленями на мягкую глину, покрывавшую дно, и осмотрелся, цепляясь за покрытый моллюсками фонарный столб. Наклонившись вперед, преодолевая сопротивление воды, он побрел сквозь густую тину, которая поднималась от его башмаков, как облачка газа. Справа от него виднелась смутная линия фасадов зданий, ограниченная тротуаром; ил мягкими дюнами возвышался около них, доходя до окон первого этажа. В промежутках между домами наносы ила достигали двадцати футов высоты, и ограждающие сетки тонули в них, как заросшие землей пропускные решетки древних крепостей. Большинство окон было забито обломками досок, мебели и увито водорослями.

Водолазная клетка медленно раскачивалась на тросе в пяти футах над улицей, набор разнообразных пилок и гаечных ключей был прикреплен к ее полу. Керанс приблизился ко входу в планетарий, таща за собой веревку и шланг, спотыкаясь, когда они сильно натягивались.

Перед ним, как гигантский подводный замок, возвышалась белая громада планетария, слабо освещенная солнечными лучами, проникавшими с поверхности. Металлические перегородки у входа были разобраны водолазами Стренгмена, и полукруглая дверь, ведущая в фойе планетария, была распахнута. Керанс включил лампу на шлеме и прошел внутрь. Он внимательно осмотрел входное помещение и пошел по лестнице, ведущей на антресоли… Металлические перила и хромированные стенные панели заржавели, но в общем интерьер планетария, изолирован ный от растительной и животной жизни лагуны, выглядел совершенно девственным, не тронутым временем, как и в тот день, когда рухнула последняя плотина.

Пройдя билетную кассу, Керанс медленно поднялся на антресоли и остановился у перил, чтобы прочесть надписи на дверях гардеробов. Круглый коридор шел кольцом вокруг аудиторий, лампа бросала четко очерченный конус света на сплошную стену металлического заграждения. В надежде, что когда-нибудь плотины будут восстановлены, администрация планетария установила эту конструкцию вокруг центральной аудитории, оборудовав ее поперечными креплениями, закрытыми на висячие замки, которые сейчас полностью проржавели.

В одной из панелей перегородки виднелось пробитое ломом отверстие, которое позволяло заглянуть в аудиторию. Уставший от давления и сопротивления воды, Керанс ограничился коротким взглядом внутрь при свете головного фонаря, терявшемся во мраке.

Возвращаясь, чтобы взять в водолазной клетке ножовку, он заметил небольшую боковую лесенку, которая вела к двери наверху, там находилась либо проекционная, либо кабинет администратора. Держась за перила, он с трудом поднялся по скользким ступеням. Дверь была закрыта, но он нажал плечом, и створки раскрылись.

Остановившись, чтобы распутать шланг, Керанс прислушался к шуму в ушах. Ритм заметно изменился: очевидно на насосах начала работу новая пара операторов. Они качали медленнее и давление воздуха уменьшилось. Почему-то Керанс ощутил легкую тревогу. Хотя он ощущал злобу и недоброжелательность Стренгмена, он почему-то был уверен, что тот не станет кончать с ним столь откровенно, попросту перекрыв доступ воздуха. Радом находились Беатрис и Бодкин, и хотя Риггс и его люди были отозваны, всегда сохранялась вероятность того, что какой-нибудь специальный правительственный отряд заглянет в лагуну. Если только он не убьет и Беатрис с Бодкиным, что казалось невероятным по целому ряду причин (Стренгмен полагал, что они очень хорошо знают город, который он обшаривал), для Стренгмена смерть Керанса доставит больше осложнений, чем выгоды.

Когда воздух в прежнем ритме засвистел в шлеме, Керанс двинулся вперед через пустую комнату. Несколько полок висело на стене, в углу стоял картотечный шкаф. И вдруг Керанс с ужасом увидел впереди человека в огромном скафандре стоявшего лицом к нему в десяти шагах напротив; белые пузыри поднимались вверх от его лягушачьей головы, руки застыли в угрожающей позе, луч света от лампы на его шлеме рассекал пространство.

— Стренгмен! — невольно воскликнул Керанс.

— Керанс! Что случилось? — голос Стренгмена, раздававшийся неожиданно громко, пресек панику. — Керанс!

— Извините, Стренгмен. — Керанс взял себя в руки и медленно двинулся навстречу приближающейся фигуре. — Я увидел себя в зеркале. Я наверху в административном помещении. Точно не могу сказать. С антресолей сюда ведет особая лестница… И, возможно, тут есть вход в аудиторию.

— Хорошо. Посмотрите, может быть, там есть сейф.

Не реагируя на его приказы, Керанс положил руки на гладкую поверхность стекла и покачал головой из стороны в сторону. Он находился в контрольном помещении, выходящем в аудиторию, его отражение возникло на стеклянной звуконепроницаемой перегородке. Рядом стоял письменный стол, а перед ним кресло. Утомленный давлением воды, Керанс опустился в кресло и через панель посмотрел в аудиторию.

Слабо освещенный маленькой нашлемной лампой, перед ним смутно высился темный свод, стены его были покрыты тонким слоем ила, он напоминал огромное бархатное чрево из какого-нибудь сюрреалистического кошмара. Черная непрозрачная вода сплошным вертикальным занавесом скрывала низкую сцену в центре аудитории, как бы пряча некую священную тайну. Сходство помещения с огромным чревом увеличивалось, а не уменьшалось круглыми рядами сидений, и Керанс, прислушиваясь к шуму в ушах, уже не был уверен, что не слышит смутный подсознательный реквием из своих снов. Он открыл маленькую дверь, которая вела вниз, в аудиторию, и отключил телефонный кабель, чтобы не слышать голоса Стренгмена.

Лампа осветила покрытые илом ступени лестницы. В центре купола вода была почти на двадцать градусов теплее, чем в контрольном помещении из-за странных причуд конвекции, и он ощутил себя как в горячей ванне. Прожектор осветил карту звездного неба на куполе, покрытом трещинами; они светились, как очертания далеких галактик. Он смотрел вверх на незнакомые созвездия, словно какой-то подводный Кортес, вынырнувший из глубин и впервые взглянувший на безбрежный Тихий океан открытого неба.

Стоя на сцене, он смотрел на слепые ряды сидений, окружавшие его, и размышлял о том, какой же утробный обряд совершается здесь. Давление воздуха в шлеме резко усилилось, как только люди наверху потеряли телефонную связь. Клапаны по бокам шлема глухо стучали, серебряные пузыри срывались и улетали прочь, как маленькие стремительные призраки.